– И со всем с остальным, Билл. Можешь покопать насчет этого «Агентства Кей». Уотсон, которой, конечно, ничего не угрожает, говорит, что мадам оставила агентство пять лет назад из-за состояния здоровья. Я спросил насчет репутации и престижа конторы, она ведь должна чего-то стоить, но, по ее мнению, об этом речь не заходила. Разумеется, нашей старой даме могло стать жарковато оставаться в Лондоне. Возможно, она слишком сильно кого-то прижала. Женщина с ее положением – лакомая добыча для остальных.

– Большие хищники пожирают малых, – предположил Билл и задумался. – И как ты думаешь все это раскапывать?

– Остается только один путь, – логично рассудил Крук.

– Не через крест?

– Конечно, нет. Предположить, что выступит Андерсен и скажет, что имел с ним дело? Или какой-то другой посредник? Да ни за что на свете. Возникнет слишком много вопросов. Крест так же хорошо известен в одних кругах, как породистая борзая – в других. Еще эти жемчуга. Предположим, что они и вправду существуют, что, скорее всего, так и есть. К кому их понесла мисс Керси? Снова к Андерсену? Или к Пёрди Мартину? Или к Фредди? Мы не знаем и, более того, никогда не узнаем. Скажу тебе без обиняков, Билл, не хотел бы я оказаться на месте Бенхема в этой интермедии. У половины его свидетелей есть веские причины оставаться в тени. Послушай, я собираюсь покопаться в истории покойной с той стороны, что связана с доктором Филлипсом. Пока это наш единственный шанс.

– И ты думаешь, что Филлипс все выложит двадцать лет спустя? – недоверчиво спросил Билл.

– Врачи – не единственные, кто может влиять на людей, – сухо осадил его Крук. – Конечно же, я рассчитываю, что он еще жив. Я заскочу к нему утром. А ты тем временем покопай про Чайного Колпака и «Агентство Кей», хотя вряд ли есть причины думать, что они чем-то связаны, разве что смертью мисс Керси. Я не очень-то жалую поэтов, сам знаешь, Билл, но иногда они говорят толковые вещи, что мир не таков, каким он кажется. Хотя, если на то пошло, так сказал совсем другой человек, а поэт просто вставил эти слова в свой стих.

Высказав это веселое и меткое наблюдение, Крук нахлобучил на голову котелок и вернулся в Эрлс-Корт.

На следующее утро, чисто по привычке, он нажал кнопку звонка квартиры номер 3 и, не видя и не слыша никакой реакции, быстро спустился по лестнице и отправился на метро в Западный Хемпстед. С помощью медицинских и телефонных справочников он нашел некоего доктора Эрскина Форстера, который, как он решил, возможно, тот самый врач, что ему нужен. Чтобы убедиться во всем наверняка, он отправился в регистрационную палату, где объяснил, что он адвокат, которому от имени клиента требуется подтвердить факт кончины некоей миссис Филлипс, жены доктора Чарлза Филлипса, которая предположительно скончалась во время эпидемии гриппа в 1918 году. Архивариус оказался тем, кого в 1915 году назвали «запасником». Потратив массу сил и времени, ему удалось разыскать в книгах запись касательно некоей миссис Мюриель Филлипс, умершей от гриппа 3 декабря 1918 года. Свидетельство о смерти подписано доктором Эрскином Форстером.

– Он все еще в наших краях? – без особой надежды поинтересовался Крук, и архивариус подтвердил, что да. Поэтому Крук тотчас же отправился на Брайнинг-стрит, где его почти сразу проводили в кабинет к небольшого роста человеку с красноватым лицом, шестидесяти с лишним лет. Увидев врача, Крук мгновенно поставил ему диагноз «гипертония».

Как только Крук вошел, Форстер ядовито изрек:

– Ну, что с вами стряслось? Справку у меня просить вроде нет необходимости. Вы совершенно здоровы. Я уже устал от всех этих симулянтов.

– Ну, это радует, – добродушно отозвался Крук, кладя на стол свой котелок.

Низенький доктор посмотрел на него свирепым взглядом.

– Какого черта вам нужно?

– Ни справки, ни укрепляющего средства. Моя фамилия Крук, я адвокат, и мне нужна от вас кое-какая информация – об убийстве.

– Какого черта! – повторил доктор, но на этот раз посмотрел на посетителя более настороженно. – Я ничего не знаю ни о каком убийстве.

– Ах, перестаньте, – возразил Крук. – Никогда еще не встречал врача, который хотя бы однажды не заподозрил убийство одного из больных. Все здоровяки, что пишут детективные романы, неустанно на этом настаивают.

– Возможно, сэр, – начал закипать доктор, – вы не совсем понимаете, что я человек занятой.

– Уверен, что так. И я тоже. Так что мы оба люди занятые. Поэтому перейду сразу к сути. Я расследую дело женщины, умершей во время эпидемии гриппа в восемнадцатом году. Вы подписывали ее свидетельство о смерти. Возможно, вы вспомните…

Доктор Форстер стал похож на аэростат в процессе его наполнения.

– Вы хоть представляете себе, сэр, число людей в одном только Хемпстеде, умерших от гриппа во время той эпидемии?! – прогремел он.

– Это вы мне будете рассказывать, – дерзко отозвался Крук.

– И вы при этом надеетесь, что я вспомню один конкретный случай?! – Теперь он походил на готовый взорваться аэростат.

– Ситуация с ней оказалась необычной, – сказал Крук. – Во-первых, она была лежачим инвалидом, а во‐вторых, являлась женой вашего коллеги-врача по фамилии Филлипс. Это вам ни о чем не говорит?

Стало совершенно очевидно, что говорит.

– Да, я ее помню, – пришлось признаться Форстеру. – Но не потому, что она умерла от гриппа. В ее случае нет ничего необычного. Остановка сердца, что случалось сплошь и рядом.

– Это по вашему мнению? Но можете ли вы вспомнить, видели ли вы ее тело? Это очень важно, – добавил Крук, когда Форстер начал привставать со стула с явным намерением вышвырнуть его вон.

– Не знаю, сэр, кто вы такой, черт подери… – начал он, но Крук прервал его, сказав:

– Ну, я полагаю, что вам лучше поговорить со мной, нежели с полицией.

– С полицией? – уставился на него Форстер.

– Давайте я вам все объясню. Если вы помните этот случай, вы, вероятно, не забыли, что у миссис Филлипс была компаньонка по фамилии Керси.

Доктор громко засопел.

– Я не помню, как звали ту женщину.

– Но вы все-таки не отрицаете, что компаньонка была.

– Это я помню. Филлипс был против этого с самого начала. Он считал – и оказался прав, – что все эти женщины делали его жену куда более истеричной, чем она могла бы быть в их отсутствии.

– Боже мой! – вздохнул Крук. – Боюсь, он был не очень-то сочувствующим мужем.

– Куда более сочувствующим, черт подери, чем большинство мужчин, окажись они на его месте. Миссис Филлипс относилась к тем женщинам, которым нечего делать и у которых нет настоящих подруг, так что она вообразила себя инвалидом. Многие женщины так поступают. Это заменяет им карьеру. Ни детей, ничего. В наши дни, полагаю, она отправилась бы на Харли-стрит, где за двадцать пять гиней какой-нибудь нахальный психоаналитик диагностировал бы у нее депрессию и еще бог знает что.

– Возможно, – примирительно произнес Крук, – что этот нахальный психоаналитик оказался бы прав.

– В каком смысле? – резко спросил Форстер.

Крук открыл портсигар.

– Не было ли каких-нибудь разговоров о самоубийстве? – предположил он.

– Не знаю, откуда вы нахватались таких идей! – воскликнул Форстер. – В этом нет ни слова правды.

– Нет? Забавно, как быстро распространяются слухи.

– Кто вам это в голову вбил?

Крук подался вперед. Теперь он вел себя как простодушный человек, который не распознает обмана, если его не поднесут на тарелочке.

– Темное там дело было, не так ли? Послушайте, миссис Филлипс была дамой, независимой в своих финансовых средствах.

– Не знаю, откуда у вас подобные факты, сэр, – отрывисто бросил доктор, – но так уж получилось, что мне известно, что у нее не было ни гроша. Любой, кто наблюдал ее профессионально в частной обстановке, должен был это знать.

– Странно, – задумчиво протянул Крук. – А вы знали, что она оставила своей компаньонке пару тысяч фунтов?

– Вас кто-то водит за нос, – с отвращением ответил Форстер.