– Это судьба, – весело отметил он, протягивая ее мисс Флоре. – Вызов в военное министерство. Теперь я смогу разыскивать тетушку за счет правительства.

– Вам доставляет удовольствие шутить на эту тему, – резко осадила его Флора. – Мистер Крук считает, что для семьи моей тети есть мало чего веселого. Что же до этого…

Она отдала ему телеграмму.

– Телеграмма же настоящая, – несколько обиженно запротестовал Грант. – Кажется, вы считаете, что она шифрованная и в ней на самом деле говорится: «Подложить бомбу Черчиллю под стул завтра в три часа дня».

Мисс Флора не обратила на его слова ни малейшего внимания. С совершенно невозмутимым видом Грант наклонился и подхватил чемодан, о который Крук уже успел стукнуться, и зашагал к лестнице со словами:

– На одну ночь мне ничего громоздкого не понадобится.

Флора вновь повернулась к Круку:

– Прошу вас, дайте мне свой номер телефона. Могу я с вами связаться сегодня вечером?

– Если Гитлер позволит, – согласился Крук, всегда готовый пошутить.

– Тогда, если тетя не появится к ужину, я дам вам знать.

– Лучше сообщите полиции, – посоветовал ей Крук. – Возможно, вы захотите, чтобы я сделал это и со своей стороны. В том случае, если ваш двоюродный брат Теодор не объявится к моему возвращению.

– Мой кузен Теодор меня не интересует, – ледяным тоном отозвалась мисс Флора.

– Тогда вы станете исключительнейшей женщиной в Британии, поскольку весь остальной мир встанет на уши из-за вашего кузена Теодора еще до того, как закончится дело.

Он выскочил на улицу и зашагал вместе с Хиллом Грантом по узкой дорожке.

– Этот дом стал бы шикарным подарком профессору Фрейду, – заметил он.

Грант удивил его, сказав:

– Знаете, мне жаль мисс Флору. И позволю отметить, что сейчас она обозлена, но мало кто может сравниться по характеру с ее теткой. Та бы затмила даже обувную ваксу.

– А как она сохраняет хорошие отношения со старухой? – поинтересовался Крук.

– О, тут все в порядке. Она пытается к ней подлизываться. Разумеется, с Уотсон они на ножах. Доверяют друг другу так же, как парочка угонщиков машин.

– Похоже, женщине ее возраста здесь не очень-то весело живется, – сказал Крук. – Ей ведь вряд ли чуть больше сорока.

– Ну, если бы она исчезла, то поле осталось бы за Уотсон. Всякий раз, когда мисс Флора начинает демонстрировать характер, мисс Керси говорит ей: «Жаль портить бочку меда ложкой дегтя. Ты убедишься, что стоило быть терпеливее, после того как меня не станет».

– В том смысле, что она оставляет все племяннице?

– Заметьте, – задумчиво ответил Хилл Грант, – я не знаю, много ли там чего оставлять. Мне тем более неизвестно, являются ли все эти старухины разговоры пустой болтовней или на самом деле она намеревается все отказать какому-нибудь приюту для кошек. Но я бы не удивился, услышав, что завещание составлено в пользу мисс Флоры. Я ожидаю от нее чего-то в этом роде. А почему бы и нет? При жизни она хорошо повеселилась. Она, знаете ли, обожает дразнить и заманивать, а ее племянница все время перед ней заискивает.

– Прямо в кошки-мышки играют, – остроумно заметил Крук. – А может, она скрытая миллионерша, как вы думаете?

– У нее есть чертовски дивные жемчуга, – заверил его молодой человек. – И тетушка мне как-то раз сказала, что, если мне интересно, она покажет мне кое-что гораздо лучше. Ну, у бедняков обычно нет таких драгоценностей, а у мисс Флоры вообще ничего нет. Из этого следует, что мисс Керси несет все расходы по дому, а бедняку они не по карману.

– Она могла вложить деньги в ежегодную ренту, – предположил Крук. – Ведь точно никогда не знаешь.

– Вот об этом я не думал, – признался Хилл Грант. – И мисс Флора, по-моему, тоже.

– А мисс Флора много распространяется о будущем? – поинтересовался Крук.

– Она лишь говорит, что деньги вряд ли сослужат ей хорошую службу, ведь в глубокой старости не удастся наслаждаться ими. И все же я как-то не верю в то, что денежный мотив является решающим фактором для нее. Не хочу сказать, что Флора не смогла бы воспользоваться деньгами, но больше всего ей хочется быть первой рядом с теткой. По-моему, она ощущает, что никогда и ни для кого не была важнее всего на свете. Не знаю, понимаете ли вы меня…

Он немного беспомощно поглядел на Крука, словно ожидая, чтобы его подхватили на полуслове.

– Вы явно не бывали на Харли-стрит, где обитают медицинские светила, пусть даже по пустяковой причине, да? – спросил Крук и широко улыбнулся. – От всей этой психологический чепухи и законов компенсации мне хочется пить. Простой факт в том, что они с Уотсон чертовски друг другу завидуют. Привет, это что, почта? Мне нужно позвонить Биллу Парсонсу – а вдруг обнаружились какие-нибудь трупы? Я подумал, что из дома лучше этого не делать.

– Вы не попадете туда до половины третьего, – предупредил его Грант. – Почта закрывается с часу до двух тридцати. Никаких дел, даже если в обеденный перерыв заключат мир.

– А сейчас два двадцать. Да уж, в провинции особо себя не утруждают, а? Ну ладно, нет худа без добра. Я же сказал, что хочу пить.

И сохраняя свой постоянный оптимизм, он направился через улицу к «Трем королям».

В два сорок он уже говорил с Биллом.

– Похоже на то, – предположил он, – что ты не нашел ту частную лечебницу.

– Именно так, – ответил Билл. – Не нашел.

– И трупы тоже? – поднажал Крук.

– Я – нет, – признался Билл, – но полиция оказалась несколько инициативнее.

– Ты хочешь сказать, что у них есть тело?

– В полиции спрашивали о тебе, хотят, чтобы ты подъехал и опознал труп.

– Где они его нашли?

– В квартире этажом ниже, – последовал короткий ответ.

– Вот черт! – выругался Крук. – Все-таки это старый бедняга Чайный Колпак.

Но на самом деле то, что нашла полиция, оказалось телом тетки Чайного Колпака.

Пока Крук неспешно ехал в Кингс-Уиддоус, симпатичная девушка по имени Зигрид Петерсен наносила свой второй визит в квартиру на Брендон-стрит. Как она рассказывала мисс Фицпатрик, в марте ее находившийся по соседству дом разбомбили. С тех пор Зигрид кое-как жила между конторой и бомбоубежищем, где она работала в столовой. Через три недели после бомбежки кое-что из ее мебели удалось спасти, и она решила снять другую квартиру. Их было много по всему району, но ей приглянулась квартирка на втором этаже в доме мистера Крука из-за удобного расположения и размера комнат. Поэтому в полдень того дня, когда таинственно исчез Чайный Колпак, девушка торопилась снять замеры для штор и прочего, предварительно заручившись обещаниями риелторов связаться с предыдущей обитательницей жилья и незамедлительно вывезти ее вещи. Она уже приняла меры, чтобы избавиться от загадочного и леденящего душу шуршания, которое так напугало ее днем раньше. И все же Зигрид охватил внезапный и совершенно необъяснимый ужас, когда она вставила ключ в замок и ей даже слышался голос по ту сторону двери: «Не входи. Не входи».

Стряхнув эти смешные страхи, она повернула ключ и шагнула в темный коридор. Девушка приготовилась увидеть захламленную гостиную со всевозможным барахлом, собранным одержимым страстью к старью, чтобы создавать препятствия неосмотрительным визитерам.

«Наверное, квартира смотрелась очень странно, когда в ней стояла мебель, – подумала она. – Все выглядит так, словно выгружено с Ноева ковчега и основательно намочено».

Комната казалась зловещей и мрачной в тусклом свете, пробивавшемся сквозь щель в жалюзи. Можно было различить лишь неясные очертания мебели, дивана с лопнувшими пружинами, заваленного подушками, старыми цветастыми покрывалами с наброшенным сверху изъеденным молью ковром, резную надкаминную доску, прислоненную к стене, и сломанный торшер со съехавшим набок дырявым абажуром. Она осторожно ступала среди обломков.

Затем Зигрид почувствовала, как что-то хрустнуло под ногой, и решила, что наступила на какой-то незамеченный кусок отделки. Торопливо переступив через предмет, она добралась до окна и раздвинула жалюзи. Потом развернулась посмотреть, что же она раздавила. С некоторым удивлением девушка обнаружила, что этим предметом оказались плоские золотые часы с обрывком цепочки, которые, наверное, упали с кучи мусора и их не заметили.