-Нет, я хочу спать. Приезжай быстрее.

Том улыбается:

-Хорошо.

Разговор с Йостом, после разговор с Гордоном выбили его из и так шаткого равновесия. Йост задал этот вопрос с какой-то целью, но с какой, Том понять не может.

Он пытается выкинуть из головы лишние мысли и приехать к Биллу спокойным.

В голове бардак такой, что не хватит вечности, чтобы привести мысли в порядок.

Нервы так натянуты, что, кажется, еще движение – и Каулитц сломается.

Все впереди.

========== Chapter twenty three ==========

Michael C. Hall – Lazarus

Семь утра пятницы, Том тихо поднимается на кровати, стараясь не разбудить брата. Эфир с восьми утра, у старшего есть час, чтобы проснуться. Билл ворочается, одеяло сползает с него. Том укрывает его обратно, вытаскивает из телефона провод от зарядки и уходит на кухню.

Сегодня у младшего прием, слова Йоста о том, что у Билла все проходит тяжелее, сидят где-то в голове, словно ощутимая преграда, которая мешает думать, мысли о чем-то другом словно не проходят через нее.

Том курит, кофе варить лень, поэтому решает, что зайдет за ним в кофейню. Спать охота безумно, глаза закрываются, и, кажется, что моргнув, можно уснуть. Том подносит сигарету к пепельнице, когда кисть дергается так, что пепел оказывается на подоконнике. Каулитц сжимает зубы, хватает стоящие на столе таблетки, глотает, не запивая.

-Сука…

Сжимает кисть правой руки левой, по всей руке проносится словно разряд тока, сломанные пальцы зажили плохо, принося боль при любом применении силы.

Том замечает стоящего сзади него Билла, когда тот кладет руку ему на плечо. Том поворачивается, Билл забирает у него недокуренную сигарету, затягивается, после выкидывает ее в окно. Берет ладони Тома в свои, целует пальцы в незаживших еще синяках. Том прикусывает щеки, старается дышать. Как реагировать на это – не знает, поэтому стоит молча. Билл целует Тома в шею, едва ощутимо, осторожно. Губы, ровный нос, снова шея. Том обхватывает младшего за плечи, прижимает к себе, Билл кладет голову ему на плечо.

-У меня нет больше сил, Том. Я не могу больше, – Едва слышно, с придыханием и отчаянием, которое ощущается физически – словно патока в воздухе, приторная, вязкая, тяжелая. Том сжимает зубы до боли, пальцы впиваются в плечи Билла так сильно, что он шипит. – Я не могу так.

-Мне нужно на работу. Я прошу у тебя одного – доживи до вечера, умоляю. У тебя съемка для «ай-Ди» с девяти, не пропусти ее, я приеду к тебе, хорошо? Я приеду к трем, я буду рядом с тобой. Билл, малыш, ты слышишь меня? – Том заглядывает Биллу в глаза, тот монотонно кивает. – Отлично, потерпи до вечера. – Том разговаривает с Биллом как с пятилетним ребенком, младший и воспринимает его слова так же, как пятилетний ребенок.

-Обещай, что приедешь.

-Обещаю, Билл, я приеду.

-Обещай, что зайдешь к Йосту со мной.

Том на секунды забывает, как дышать, легкие, кажется, отказываются работать. Если Билл просит Тома быть с ним постоянно, если боится зайти к психиатру один, это значит только то, что Билл прекрасно понимает, почему и зачем Йост позвал их через два дня после первого приема.

-Я не могу, Билл, это твой прием, и ты…

Младший впивается пальцами в руку Тома.

-Я зайду либо с тобой, либо не зайду вообще. Твой примем за час до моего, так что я не думаю, что Йост что-то потеряет. Вдвоем мы или по отдельности - какая разница?

Том осторожно снимает руку Билла со своего предплечья, смотрит в пол.

-Хорошо, я зайду к Йосту с тобой.

Билл кивает, едва слышно произносит:

-Спасибо.

Без напоминания выпивает таблетки, трясущимися руками наливает стакан воды. Том берет Билла за руку, притягивает к себе.

-Я уехал, потерпи немного.

Том целует Билла в висок, тот слабо улыбается.

-Хорошо.

Том хватает ключи, телефон и куртку. Как только Том выходит за дверь, полными легкими вдыхают оба. Том устал так, что его подташнивает, Том боится за Билла так, что голова раскалывается. Младший Каулитц готов кричать в голос, лишь бы как-то избавиться от этого ощущения смертности, от ощущения того, что совсем скоро вся их красота, все их совершенство исчезнет. Он не смириться с этим никогда, что бы ни делал, как бы ни жил, и какие бы препараты ни принимал. Конец придет, он знал это всегда, но он не рассчитывал, что так скоро.

Том прислоняется к стене лифта. В зеркале отражается не Том Каулитц, там отражается человек, не спавший и не живший нормально почти год. Он сильно похудел, на лице остались только красные, больные глаза. Тонкая шея, окутанная синими венами, острые ключицы. Худые ноги и тело спрятаны в свободные синие джинсы, футболку и черную куртку. Волосы на удивление аккуратно собраны в хвост, на голове солнечные очки.

Том даже не старается остановить мелкий тремор в руках.

Бесполезно.

***

Натали пару раз взмахивает кисточкой по лицу Билла, и он готов. Серый фон позади него, и если бы не старания Наташи, его лицо сливалось бы по цвету с ним. Билл в высоких, бежевых буффало, широкие, такого же цвета штаны, делают ноги неприлично длинными. Футболка на тон светлее, через которую видны ребра. На шее тяжелые цепочки с какими-то камнями и металлическими вставками, Билл даже не обращает внимания, что на них написано. Волосы полностью убраны назад, впалые щеки и глаза. Посмотрев на себя в зеркало, Каулитц думает только о том, как он удачлив, что в таком состоянии все еще востребован.

Съемка в каком-то подвальном помещении, заставленном ящиками и строительными балками, но фотограф выгоняет его к дверям, к яркому свету. Билл стоит прямо, в анфас.

-Да, аккуратно прямо, голова прямо на меня, – Билл выпрямляет спину, смотрит только на фотографа, – Да, вот так. Держи так, взгляд глубже. – Щелчок камеры. – Идеально.

Билл находит в себе силы улыбнуться, думая только о том, что скоро он даже такие простые просьбы выполнить не сможет.

Когда Билл возвращается в гримерку, чтобы Натали привела его в порядок, он слышит до тошноты знакомый голос. Оборачивается слишком резко, в глазах темнеет, он опирается рукой о стену.

Андре замечает Билла не сразу. Но как только взгляд падает на Каулитца, Андреас следует примеру Билла и оседает на стоящий рядом ящик. Щеки прокусаны в кровь, Андре старается отвести взгляд от Билла, но получается из рук вон плохо. Блять, он же сделал все, чтобы больше с ним не пересекаться, почему сегодня ему никто не сказал, что здесь работает и Каулитц. Билл смотрит на Андре и понять не может, почему у того повязка на носу синяки на скулах. Андреас отводит от Билла взгляд, встает, опираясь о стену, Билл видит, что тот сжимает зубы, движения приносят ему боль. Каулитц теряется и не знает, стоит ли ему подойти и спросить, что произошло, или оставить этот разговор на вечер, спросить об этом у брата. Андреас же прекрасно знает, что разговаривать с Биллом не может и не хочет, поэтому как можно быстрее выходит на улицу, зная, что за Биллом уже идет Натали, так что выходить он за ним не будет. Андре подавляет в себе всякое желание узнать у Билла, как они, что происходит, проходят ли они терапию и как течет Гентингтон. Но это не его дело, и он не будет вмешиваться в дела Каулитцев. Том знает, что делает, Андре здесь не нужен.

Они чужие друг другу люди, были и будут. Чужие.

***

Билл меняет, кажется, бессчетное количество одежды, перед тем, как приедет Том. Старший застает Билла в черном кожаном пальто, черной майке и джинсах с каким-то рисунком, но Том не обращает на это внимания. Билл замечает Тома не сразу, старший стоит за спиной фотографа и Натали. Но Том прекрасно видит и чувствует, каких усилий Биллу стоит смотреть четко в камеру, каких усилий стоит не допустить даже самого незаметного неподконтрольного движения.

Билл почти не дышит, прислушиваясь к каждому движению своего тела, контролируя каждую мышцу. Когда Каулитц впервые за свою карьеру сам просит фотографа прерваться на десять минут, Том понимает, что он сдался. Хотя бы работа держала Билла, но ровно до этого момента. Младший никогда не показывал слабости, всегда работал до конца. Фотограф кивает, Билл вдыхает полные легкие воздуха, замечает Тома. С трудом, на высоких буффало, подходит к брату.