«А в таком случае что я здесь делаю?» – в который раз задавала она себе бессмысленный вопрос.

Родственники и знакомые Кондратьева заняли места вокруг гроба.

Сотрудница крематория вышла вперед, достала мятую бумажку и заговорила своим простуженным голосом, время от времени косясь в свои записи.

– Сегодня мы прощаемся с Иваном Алексеевичем… извините, Алексеем Ивановичем Кондратьевым. Алексей Иванович прожил трудную, но насыщенную, полную событий жизнь. Он был… – она уставилась в бумажку и неуверенно проговорила, – известным писателем, сделавшим свой скромный, но заметный вклад в отечественную литературу…

«Известным писателем? – удивленно подумала Надежда. – Никогда о таком не слышала!»

– Алексей Иванович, – продолжала служительница, – любил людей, его всегда окружали друзья…

«Тогда почему так мало людей пришло на похороны, – невольно подумала Надежда Николаевна, – и почему никто из этих якобы многочисленных друзей не взял на себя произнесение траурной речи вместо этой простуженной мымры?»

Эта мысль отвлекла ее от прощальной речи, и она снова начала слушать, когда та подходила к концу.

– Ему много пришлось путешествовать по нашей стране, – продолжала мымра. – Он много видел, это оставило заметный след… а теперь, может быть, кто-то из друзей и родственников покойного скажет о нем несколько теплых слов?

Вперед выкатился тот толстяк с выпуклыми глазами, который перед началом церемонии никак не находил себе места. Видимо, он и сейчас вышел вперед только для того, чтобы не оставаться на месте.

– Вот вы сказали, – он обвиняющим жестом ткнул в простуженную мымру, – вы сказали, что Алексей оставил скромный вклад… так вот это не так! Это совсем не так!

– Что мне написали, то я и сказала! – проворчала служащая. – Я человек маленький…

– Вот именно! – воскликнул толстяк. – Все у нас так рассуждают – мол, я человек маленький, с меня никакого спроса… а между прочим, Алексей Иванович в своем творчестве уделил большое внимание проблемам таких вот маленьких людей, продолжая гоголевскую традицию в нашей литературе… как известно, все мы вышли из «Шинели» Гоголя, но кто-то пытается ее перелицевать на потребу времени, кто-то хочет сшить из нее модное пальто для своей жены, кто-то подгоняет эту шинель по собственной фигуре. Но Алексей Иванович выделялся из общего ряда, он не только сделал темой своего творчества жизнь незаметного человека разных эпох, но и сам старался остаться незаметным, неизвестным широкой публике. Он до такой степени прятался от публики, что даже поклонники и почитатели его таланта не знали его в лицо… когда я обратился к нему, чтобы взять интервью для одного из ведущих журналов…

Тут из рядов участников церемонии выдвинулся тот самый пожилой мужчина в старомодном пальто, который незадолго до того приставал к Надежде с расспросами. Поиграв бровями, он проговорил своим бархатным голосом:

– Многоуважаемый Андрей Арнольдович! Мне кажется, здесь не время и не место обсуждать вопросы современной литературы, тем более – пестовать свои сомнительные амбиции. Думаю, присутствующим не интересны ваши переживания по поводу несостоявшегося интервью. Мы собрались здесь не для этого, мы собрались, чтобы отдать последний долг Алексею Ивановичу…

– Вот именно! Отдать ему долг! – кипятился толстяк. – Более того – восстановить справедливость!

– Не будем превращать панихиду в балаган! – Пожилой мужчина оттеснил его от гроба и начал обычную похоронную речь, перечисляя достоинства покойного.

Надежда Николаевна не очень вслушивалась в эту речь, она думала, как ее угораздило попасть на похороны совершенно незнакомого человека и как бы побыстрее отсюда сбежать, не нарушая при этом приличий.

По всему выходило, что придется дотерпеть до конца церемонии. Тем более что сотрудница крематория уже поглядывала на часы, значит, до конца гражданской панихиды осталось немного времени.

Когда вальяжный господин закончил свою речь, ведущая заняла его место и своим простуженным голосом предложила присутствующим проститься с покойным. Участники церемонии послушно потянулись к гробу. При этом миниатюрная женщина с двумя спутниками оказалась одной из последних, так что Надежда окончательно убедилась, что она не вдова и не близкая родственница покойного. Сама Надежда подошла к гробу последней, прикоснулась к голубой обивке и, как только представилась такая возможность, покинула зал.

Участники панихиды потянулись к выходу из крематория.

Прежде чем уйти, Надежда решила посетить туалет. Ей хотелось вымыть руки после того, как прикасалась к гробу. Как-то это все же неприятно… тем более чужой совершенно человек. Кроме того, следовало причесаться и подкрасить губы – теперь уже можно, грустная церемония позади.

По прежним посещениям крематория она помнила, где находится то, что ей нужно. Спустившись по лестнице в подвальный этаж, она направилась к двери с женским силуэтом. Впереди нее шла все та же миниатюрная женщина со своими двумя спутниками. Так, втроем, они и дошли до двери туалета.

«Они что, и внутрь поведут ее под руки?» – подумала Надежда удивленно.

Однако перед дверью мужчина все же остановился, и внутрь вошли две женщины. Надежда хотела было войти следом, но тут мужчина шагнул ей навстречу и проговорил:

– Вы случайно не племянница Анны Владимировны?

– Что? – Надежда удивленно взглянула на него. – Нет, не племянница.

– А как здоровье Анны Владимировны?

– Понятия не имею. – Надежда пожала плечами. – Я же говорю, что я – не ее племянница и вообще не имею к ней никакого отношения. Честно говоря, вообще не знаю, кто это такая.

Она попыталась обойти назойливого мужчину, но тот снова оказался у нее на пути и задал новый вопрос:

– Вы не знаете, как отсюда можно доехать до Васильевского острова?

Надежду очень часто подводило воспитание. Она привыкла отвечать на вопрос, вместо того чтобы послать человека подальше. Вот и сейчас, на мгновение задумавшись, она проговорила:

– Можно на рейсовом автобусе доехать до площади Мужества, а дальше – на метро… но проще, наверное, вызвать такси…

Посчитав, что она сделала все, что могла, Надежда предприняла еще одну попытку прорваться к двери туалета, но настойчивый мужчина опять преградил ей дорогу.

– А где здесь можно купить цветы?

– В киоске на первом этаже… – машинально ответила Надежда. – Да пропустите же меня, наконец!

– Что? Да, конечно… – Мужчина тем не менее стоял перед Надеждой неколебимо, как Гибралтарская скала.

– Последний вопрос, – проговорил он, наморщив лоб. – Здесь есть парковка?

– Понятия не имею! – раздраженно воскликнула Надежда. – Пропустите меня!

Тут дверь туалета открылась, и оттуда вышли две женщины. Мужчина, мгновенно утратив интерес к Надежде, подхватил свою спутницу под руку, и странная троица направилась к выходу.

«Он меня просто задерживал, – подумала Надежда, глядя им вслед. – Не хотел, чтобы я вошла внутрь вместе с ними… но почему?»

Ответа на этот вопрос у нее не было, да и сам вопрос был совершенно пустой, и Надежда Николаевна выбросила его из головы.

Дома ее ждали повседневные заботы.

Кот все еще дулся после истории с краской и отлучения его от семейной постели, обеда не было, а до возвращения мужа оставалось не так уж много времени, и Надежда забыла о странных похоронах.

Впрочем, забыла она о них только до вечера.

Вечером, после ужина, муж устроился на диване с котом. Надежде места не осталось, она не показала, что обижена, и включила компьютер, чтобы проверить электронную почту.

Как она и надеялась, пришло письмо от дочери. Дочь ее жила с мужем-моряком в Северодвинске, так что общение сводилось в основном к телефонным звонкам и электронным письмам.

К письму были приложены фотографии внучки Светочки.

Надежда полюбовалась этими фотографиями, привычно погрустила, что редко видит внучку, и хотела уже выключить компьютер, но тут вспомнила сегодняшние странные похороны и решила узнать в Интернете, кто такой покойный Алексей Иванович Кондратьев.