Бейсик негодующе фыркнул.
– Ладно уж, – миролюбиво сказала Надежда, откусив бутерброд, – слезай, тебе тоже нужно снять стресс.
Кот прыгнул с пенала на холодильник, а с холодильника – на стул, при этом чашки в буфете жалобно зазвенели – кот весил почти девять килограммов. Сразу же резко запахло растворителем.
– Да, – злорадно сказала Надежда, – шерсть очень долго держит запах. Может, ванну примешь? С пеной…
Кот посмотрел грустно, и Надежда устыдилась. Сан Саныч утверждал, что кот не только понимает человеческие слова, но также и шутки, и сарказм. Иногда Надежда думала, что муж прав.
После кофе Надежда несколько успокоилась, только какой-то мелкий червячок точил душу – кто такой Кондратьев, кто такой Кондратьев… Наверно, все-таки с работы. Чтобы успокоиться, нужно позвонить Милке и все выяснить.
Милка была давнишней приятельницей, когда-то они вместе работали, потом Милка уволилась, но связь с Надеждой не теряла. Более того, Милка была в курсе всех событий, случавшихся со всеми, кто когда-либо работал в их отделе, – кто с кем развелся, кто женился во второй раз, у кого родились дети, у кого уже внуки…
Милка ответила сразу – она устроилась программистом-надомником, и телефон у нее стоял рядом на столе.
– Привет, Надя, – обрадовалась Милка, – слушай, что скажу!
– Да, – перебила Надежда, зная, что, если Милку не остановить, она может болтать до вечера, – я тоже кое-что узнала…
– Что? – завопила Милка. – Так ты, выходит, уже в курсе этой ужасной истории?
В ее голосе сквозило явное огорчение, ясно, что Милка надеялась изложить подруге свежую сплетню.
– Да нет, – вздохнула Надежда, – мне позвонили, но толком ничего не сказали… Что там случилось с Алексеем…
Она замялась, неудобно было признаваться, что совершенно не помнит, кто же такой этот Кондратьев.
– Ой, Надя, это полный кошмар! – Надежда воочию увидела, как Милка всплеснула руками. – Значит, он решил жениться, представляешь?
– И что? – недоуменно спросила Надежда.
– А то, что невеста на двадцать пять лет его моложе! Такая тихая мышка, училка начальных классов! Ну, умная да красивая за него бы не пошла, сама понимаешь, ему пятьдесят два, и богатства никакого особенного не наблюдается.
Надежда хмыкнула что-то неопределенное, давая понять Милке, что внимательно слушает.
– И дело шло к свадьбе, он уже к ней переехал, в квартирку однокомнатную где-то в Сосновой Поляне или еще дальше, как вдруг обнаруживается у невесты папа.
– Как это?
– А так, он, понимаешь, их с матерью бросил, когда ей три года было, уехал в Сибирь или на Север, алиментов не слал, мать думала, что спился он там где-то или замерз под забором. Оказалось – нет, пил, правда, вроде бы даже сидел, но в перестройку очухался, дело свое организовал – не то у него рудники серебряные, не то золотые россыпи… – Милка сказала это глубоким хриплым голосом Высоцкого, – в общем, до того денег много, что решил уже о душе подумать, доброе дело какое-нибудь сделать. И тут ему в голову вступило, что у него когда-то дочка была в Петербурге. Ну, нашел ее очень быстро, приехал – так и так, прощения прошу, хочу искупить вину свою.
– А она что? – невольно полюбопытствовала Надежда, как всякая женщина, она обожала такие жизненные истории.
– А что она? – Милка, надо думать, там у себя пожала плечами. – Кто же от богатого папаши откажется? Он ее одел как куклу, бриллиантами обвешал, по ресторанам водил, с работы снял – это ли не жизнь? Сама понимаешь, от такой веселой жизни она про жениха своего как-то подзабыла. Но он настырный оказался – ты же знаешь нашего Лешу. Ну, улучила она минутку, познакомила их с папашей. Тот человек простой – сразу сказал, что думает. Гони, говорит, доча, этого плешивого хмыря от себя подальше. Нечего ему возле тебя крутиться, толку от него нигде не будет – ни в жизни, ни в постели. Ты, говорит, при деньгах моих кого получше выбрать можешь. А замуж вообще не спеши, поживи весело, уж я об этом позабочусь. Ну, она прикинула – по всему выходит, что прав папашка на сто процентов. И дала жениху от ворот поворот. Прости, говорит, думала, что любовь у нас с тобой до гроба, а выходит ошиблась я. И пошел наш Алексей Петрович лесом за пиковым интересом…
– Иваныч… – машинально поправила Надежда.
– Чего? – удивилась Милка.
– Я говорю – Иваныч, Алексей Иваныч…
– Как это – Иваныч? – возмутилась Милка, – Петрович он, Алексей Петрович Перфильев, я ведь секретарем работала, всех по имени-отчеству помню!
– Так ты про Перфильева говоришь? – настал Надеждин черед удивляться.
– А про кого же еще? Надежда, ты спишь, что ли, или грезишь? Я битый час тут распинаюсь, а ты не в теме! Ты что – вообще никого не помнишь с работы? Кроссворды надо решать, говорят, помогает…
– Как это – не помню? – обиделась Надежда. – Перфильева я очень хорошо помню!
Алексей Петрович Перфильев был у них в институте личностью по-своему уникальной. Он женился. И делал это с завидным постоянством через некоторые промежутки времени. Дискретный промежуток составлял семь лет. Плюс-минус несколько месяцев.
Начал он сей процесс довольно рано, сразу после окончания института. Невесту взял свою, из бывшей группы. Сыграли шумную студенческую свадьбу, после чего молодые зажили у родителей в проходной комнате малогабаритной квартиры. В течение семи лет в семье не происходило ничего особенного, как у всех – ребенок родился, квартиру получили. По прошествии этого срока Перфильев неожиданно развелся и женился на девушке из соседней лаборатории, которая была его моложе на пять лет.
Никто особо не удивился – дело житейское, по молодости не разобрался, ошибся, а теперь, в тридцать лет, нашел свою половинку. Тем более что вел себя Перфильев при разводе очень прилично, оставил жене и ребенку двухкомнатную квартиру, а сам ушел к молодой жене в коммуналку.
Потекли годы. Работу Алексей не менял, так что постоянно находился на глазах общественности. Поначалу, надо сказать, ничего особенного не происходило. Перфильев окунулся в работу, получил повышение и взял кредит в кассе взаимопомощи, чтобы выстроить кооператив. Удалось влезть в очередь, и через два года въехали они в новую квартиру уже втроем – лаборантка родила ребенка. И снова никто не удивился – все как у всех, дело житейское.
После положенного декретного отпуска лаборантка в институт не вернулась – пошла работать воспитателем в садик, чтобы поближе к ребенку.
И вот, когда минуло семь лет их брака, Перфильев неожиданно для всех развелся и женился на молодом специалисте. Та как раз отработала положенные по закону три года после института и собиралась увольняться, но теперь передумала, сообразила, что негоже оставлять мужа без присмотра.
Общество пожало плечами, но жалоб от лаборантки не поступало, поскольку Перфильев по привычке оставил прошлой жене и ребенку кооперативную квартиру и стал со своей молодой специалисткой снимать жилье. Она сама была из провинции и до брака жила в общежитии.
Перфильев снова окунулся в работу, стал мелким начальником, но, поскольку с кооперативами во время перестройки дело заглохло, ему удалось выбить участок под застройку. Участок был в хорошем месте, недалеко от города, и молодая жена загорелась идеей выстроить загородный дом. Детей у них не было – то ли она не хотела, то ли Перфильев, зная уже про свой семилетний цикл, решил не заморачиваться.
Годы катились незаметно, у каждого были свои заботы, Перфильев говорил исключительно про стройматериалы, и вот наконец дом был выстроен, и весь отдел пригласили на новоселье. Все шумно восхищались и подарили Перфильеву напольную вазу, а буквально через полгода он развелся и женился на специалисте по ландшафтному дизайну. Жене, теперь уже бывшей, захотелось устроить сад, да не абы как, а по науке. Пригласила человека из фирмы. Лучше бы она этого не делала!
Но Перфильев, как всегда, поступил исключительно благородно – оставил ей загородный дом, а сам ушел к дизайнерше в старую, захламленную квартиру, где она проживала с родственниками вшестером – она сама, брат с женой и ребенком, теща и престарелая бабушка за шкафом. Перфильев стал седьмым жильцом – эта цифра, судя по всему, была для него знаковой. Кстати, дизайнерша была моложе Перфильева лет на пятнадцать.
