Мидгард стал его величайшим завоеванием, хотя в душе он всегда знал, что его ждет победа. Еще за несколько месяцев до того, когда шансы на успех с этим тендером были ничтожно малы, он нашел одного норвежского архитектора и выплатил ему авансом крупный гонорар, чтобы уложиться в узкие временные рамки, необходимые для этой работы. На следующее утро после того, как ему сообщили о решении Педерсенов, когда Мартина ушла на работу, он позвонил из ее дома в свой офис в Осло, и восторженные поздравления, обрушившиеся на него, наполнили его счастьем, гревшим душу, пока он шел через Кенсингтонские сады.

Он направлялся в универмаг «Селфриджес», чтобы убить время перед встречей с Джо за ланчем. Он еще не знал ни места, ни времени, но это было в порядке вещей. Недавно Шон даже не знал, в Лондоне ли Джо, но утром получил электронное письмо, в котором тот сообщал, что будет в Собрании Уоллеса[12] прямо за универмагом, и они смогут пересечься и наскоро перекусить. Шон вспомнил, что Джо нравилось любоваться старинным оружием. Обычно старик предавался этой забаве, когда у него был порядок в делах. Он тешил себя мыслью приобрести что-нибудь, принадлежавшее древнеримскому полководцу Крассу[13]; Шон все время собирался почитать о нем, чтобы быть в теме, но никак не мог выкроить времени.

Небо было белесо-голубого цвета, и держалась такая жара для февраля, что, несмотря на облетевшие деревья, бегуны были одеты по-летнему. Шон шел через парк, подавляя раздражение из-за того, что его патрон, которого он глубоко уважал, все еще, как ему казалось, относился к нему как к безусому практиканту, готовому с благодарностью потакать всем его прихотям. С тех пор прошла вечность, но Кингсмит, в отличие от прочих смертных, похоже, был неподвластен времени.

Шон прошел вдоль верхней части Серпентайна, глядя, как два лебедя опускаются на воду. Если Кингсмит продолжал относиться к нему как к мальчишке, значит, такова была плата за доступ к его капиталу. Ни много ни мало сто пятьдесят миллионов долларов, которые при содействии Тома сделали его хозяином виллы «Мидгард». Когда-то он называл Кингсмита стариком, и многие думали, что тот действительно его отец. Шон не разубеждал их, ведь он ощущал себя в большей степени сыном Кингсмита, чем своего безвестного отца. И пусть даже из Кингсмита этого было не вытянуть никакими клещами, поскольку он был очень сдержанным человеком, но Шон в глубине души не сомневался, что старик испытывает к нему отеческие чувства. Так что он закрывал глаза на его причуды. Шон решил убить немного времени в универмаге «Селфриджес», в отделе часов, и подождать его звонка.

Это место с давних пор умиротворяло Шона, и он часто бывал здесь еще до того, как смог приобретать желанные вещи. Здесь ничего не менялось: фланирующие состоятельные покупатели, сверкающие витрины и его собственное умноженное отражение в высоких зеркалах с подсветкой мягкого абрикосового цвета.

Ему следовало отметить свое долгое путешествие, начавшееся в служебном коридоре интерната, перед картиной с айсбергами и приведшее его к обладанию частью Арктики, – отметить, разумеется, новыми часами. Настал новый этап его жизни, и ему требовалось что-то подходящее для его новой роли гуру финансов и защитника экологии. Часы замысловатые, но строгие, походного вида, высокая стоимость которых будет очевидна только знатокам. Никакой вульгарности. Шон не представлял, что это может быть. Он только поражался, как по мере его продвижения вдоль витрин, заполненных сияющими циферблатами и экзотическими ремешками в атласных футлярах, за ним все больше увеличивался хвост продавцов-консультантов. Он заметил новую витрину, которой здесь не было в прошлый раз, над ней красовались слова: «Зал славы». А под стеклом лежал, поблескивая, платиновый «Ролекс космограф дайтона» с циферблатом холодного голубого цвета, цвета ледника. Шон примерил часы и взглянул на свое отражение. Ему не захотелось снимать их, так что он их купил, а свои «Патек Филипп» положил в карман. Это было в его характере – коллекционировать прекрасные наручные часы.

Вероятно, ему стоило купить часы и Мартине. Больше никакого донжуанства. Пусть брак с Гейл и не удался, но ему все равно требовалась спутница – он не хотел жить как Кингсмит, которому при всем его богатстве и на все готовых красавицах, ждавших его по всему миру, казалось, недоставало центра притяжения, который обеспечивали бы серьезные отношения. У Кингсмита не было детей, не было постоянной партнерши, но везде, куда бы он ни приехал, его встречали роскошные женщины. Когда-то Шон считал такое положение весьма завидным, но теперь оно наводило на него тоску, хотя Кингсмит никогда не проявлял признаков грусти.

Шон осматривал женские наручные часы. Ему хотелось купить что-нибудь и Рози, но при мысли о том, как он позвонит ей и скажет, где находится, а в ответ услышит ругань, он оставил эту мысль – подобное никак не вязалось с его представлениями о дне триумфа. А как насчет Рэдианс Янг? Ведь это был и ее триумф. Она усадила за стол переговоров китайцев, и Шон хотел выразить ей признательность; однако она была так эксцентрична. Невозможно было предсказать, как она отреагирует на его подарок. На своей странице в фейсбуке Рэдианс именовала себя то «Биполярной малышкой», то «Простой девочкой в поисках любви». Шон едва ли смог бы найти другую 34-летнюю незамужнюю китаянку, в распоряжении которой были сотни миллионов долларов. Или сеть особых отелей, рассчитанных на китайцев, на пока еще не освоенных рынках (в основном в Европе), или портфолио проектов в нескольких африканских странах и собственная судоходная линия с пристанью в порту Даляня. Рэдианс была пробивной, безудержной в своих амбициях, бестактной и порывистой, но простой ее никак нельзя было назвать.

– Они очень симпатичные. Хотите посмотреть?

Улыбающаяся продавщица уже открывала перед Шоном витрину и вынимала черные керамические часы с бриллиантовой кромкой. Шон взял их в руки. Да, они будут смотреться на Мартине. Продавщица склонила голову набок:

– Для кого-то особенного?

– Они водонепроницаемые?

Он представил часы на запястье Мартины, одетой в черное бикини. Он знал, что ей хотелось оказаться в числе приглашенных на восхитительную яхту Кингсмита, «Брисингамен»[14], которая вполне могла считаться его домом. Шон спросит об этом Кингсмита за ланчем, и тот скажет ему да или нет, а скорее всего, просто промолчит, но точно запомнит это. Тут же зазвонил телефон Шона, словно подтверждая их особую связь, и он сразу ответил – Джо никогда не ждал дольше трех гудков.

На экране высветилось имя: Руперт Парч. Шон был едва знаком с ним и смутно помнил, при каких обстоятельствах мог дать ему свой номер.

– Руперт?

– Это знаменитый полярный исследователь? – произнес с воодушевлением звонивший. – Я сказал, что достану тебя. Я тут тестирую одно офигенное приложение от Минобороны – оно выдает местоположение абонента. Асимметричная система – слышал, они первыми применили. Но может, и нет, ты в этом шаришь. БС, если что. – В случае Парча это означало «без ссылок на меня». – Кстати, приятные часы, надо брать.

Шон обернулся. Голос Парча доносился из трубки, а сам он уже приближался к нему, широко улыбаясь и протягивая руку. Подойдя, Парч с чувством обменялся с Шоном рукопожатием.

– Вот он – человек грядущего! Эпичные поздравления! – Он огляделся с заговорщическим видом. – Хм… ты, может, все еще хранишь большой секрет? Не переживай, все уже говорят об этом. Шон Каусон – секс-символ наших дней. Готов подписаться.

Парчу было чуть за сорок, но выглядел он как проказливый школьник, с яркими бесцветными озорными глазами, светло-каштановыми волосами, зачесанными набок, стройной фигурой и быстрой, уверенной манерой говорить. Шон никогда не мог точно сказать, чем Парч занимается; тот все время суетился точно заведенный, и его радостный энтузиазм был пропорционален статусу его очередного босса. Судя по всему, большой шишки.