Первым позывом было поджечь, собственно, вигвам — даже не заглядывая внутрь. А самому поскорей убираться из лагеря вместе с Макуном и Калангом. И тешить себя надеждой, что главарь сгорит вместе со своим жилищем.
Сеня мог бы так поступить… будь предводитель аванонга обычным негодяем. Но зная о силе, которая за ним стояла, Сеня не мог себе позволить пустить дело на самотек. Ему требовалось убедиться, что главарь мертв. Точнее, умерщвлен.
Потому с головней в руке Сеня отогнул шкуру, прикрывавшую вход, и вошел в темноту первобытного жилища.
Вошел… и поначалу растерялся. Света головня давала всего ничего, однако и его хватало, чтобы заметить: а в вигваме главаря довольно-таки просторно. Не теснился предводитель аванонга в своем жилище, снаружи казавшемся маленьким и скромным. Куда там пещере хелема! В иной квартире комнаты были меньше. А уж квартир Сеня за свою жизнь видал и перевидал, сменив их немало на правах съемщика.
Ну да прочь посторонние мысли!
Осторожно ступая в темноте и поглядывая под ноги, Сеня рыскал по жилищу главаря, разыскивая хозяина и стараясь не натыкаться на сложенные тут и там вещи: оружие, примитивную посуду; на холодный очаг, обложенный камнями, небольшую кучку дров.
Главарь нашелся по ту сторону очага — так, чтобы зимой, например, этот источник тепла оказался между хозяином и входом. Предводитель аванонга спал на стопке шкур. А неподалеку…
Неподалеку, на еще одной шкуре, расстеленной на земле, к Сениной радости, лежали его вещи. Зажигалка, пистолет и большой нож. А вот нож маленький, с кучей лезвий, видно куда-то задевался. Впрочем, такая потеря расстроила не слишком. Все равно пользы от него почти не было. Чего не скажешь об остальных вещах.
С них теперь уже бывший пленник и решил начать — перейти сразу к уничтожению главаря не позволила жаба, по слухам задушившая миллионы и миллионы людей. Бесполезный, скорее всего, пистолет и зажигалку, тоже пока не понадобившуюся, Сеня рассовал по карманам. Застрелить человека, находящегося под «крышей» злых духов было бы слишком просто. А огня от головни всяко больше, чем от зажигалки.
А вот нож взял правой рукой (железо как-никак!), головню переложив в левую.
Наконец, настал черед сделать то, для чего Сеня сюда и пришел. Он коснулся головней стенки вигвама — той ее части, которая была ближе к ложу главаря. Затем, подумав с мгновение, поднес головню уже к стопке шкур, служивших хозяину вигвама постелью.
Огонь заплясал на шкурах и одной из жердей, скреплявших первобытное жилище. Разгораясь, пламя устремилось к его вершине, навстречу поступавшему через отверстие в ней кислороду.
И в этот момент главарь открыл глаза.
Рывком он поднялся на ноги… точнее, выглядело это так, будто его резко подняли, словно куклу — невидимой рукой. На миг глазницы полыхнули адским пламенем. Главарь взмахнул рукой, и огонь, что на постели, что на стене, мгновенно погас. Погасла и головня в руке Сени, лишив того даже такого слабого источника света.
— Как ты думаешь, — затем во тьме раздался голос хозяина вигвама, — стал бы я обходиться без охраны, если б не был уверен, что ни одно чмо беспредельное меня, один хрен, не достанет?
В ответ Сеня промолчал и лишь крепче сжал рукоять ножа.
— Пацаны и у нас тоже разные бывают, — продолжал главарь, — думаешь, никому из них в буйную головушку не приходит самому верхотуру занять, а меня порешить на всякий случай. Так вот, все такие желающие уже стали дерьмом. Моим дерьмом — в том числе. А уж фраеров залетных, вроде тебя, мне вообще плюнуть и растереть. С моей-то «крышей»…
Сделав секундную паузу, он добавил:
— Короче, я так понял, свой выбор ты сделал, пацан.
Не спрашивал — констатировал.
Снова вспыхнуло алое пламя в глазницах главаря — два огонька в темноте. Главарь шагнул вперед, Сеня попятился под его инфернальным взглядом.
— Кем ты вообще себя возомнил? — вопрошал жуткий голос, звучавший сквозь скрежет зубовный, — воином Бобра и Светы? Супергероем из комиксов?
Сеня занес руку с зажатым в ней ножом, готовясь нанести удар. Но главарь опередил его на долю секунды. Рука, твердая как кандалы, перехватила запястье Сени, сжав тисками.
Запахло серой. Кисть главаря все сжималась, сжималась, словно пыталась раздавить Сенину руку, державшую нож. Изловчившись, Сеня пнул своего противника, но нога будто врезалась в бетонную стену. А главарь словно и не почувствовал удара. Даже хватку не ослабил.
Зато Сенина нога ныла и едва держала. Но эта боль казалась ничтожной рядом с той болью, которую Сеня ощущал в своем, стиснутом пальцами главаря, запястье.
За давлением последовал жар, стремительно усиливающийся. Ощущение было — будто Сенино запястье держала не человеческая рука, а раскаленные железные клещи. А к запаху серы и несвежего дыхания примешался характерный душок горелого мяса.
Боль была адская. Пальцы уже не в силах были удерживать нож… да Сеня почти и не чувствовал их уже. Кисть разжалась, нож с легким стуком упал на земляной пол где-то в темноте.
Но в то же время запах гари пробудил в дуреющей от боли голове Сени спасительную мысль.
Огонь! Очищающее пламя инквизиции! И Сеня сунул свободную руку под куртку, нащупывая зажигалку.
Тем временем главарь подался еще на шаг вперед. Пострадавшая от неудачного пинка Сенина нога не выдержала, и оба противника повалились на землю.
Главарь, наконец, отпустил Сенино почти раздавленное и обгоревшее запястье. Зато теперь потянул обе руки к его горлу, готовясь сомкнуть.
— Таков твой выбор, пацан, — приговаривал предводитель аванонга, — без обид.
А в следующий миг Сеня достал-таки зажигалку. Впопыхах достал, буквально на ходу выщелкивая заветный огонек и рискуя поджечь себя самого. Но время было дорого… точнее, его и не осталось почти.
За долю секунды до того, как пальцы главаря должны были сомкнуться на Сениной шее, рука с зажигалкой, выброшенная вперед, дотянулась до головы хозяина вигвама. И его спутанные волосы вспыхнули костром — погребальным, как надеялся Сеня.
Вскрикнув… вернее даже взвизгнув, главарь отскочил и попятился. Руки его заколотили по охватившему голову пламени — лихорадочно и бестолково. Видимо, против огня, уже соприкоснувшегося с его плотью, у предводителя аванонга никаких магических уверток припасено не было.
Огонь перекинулся на бороду, затем на плечи и руки. Глядя на главаря, стремительно превращавшегося в гигантский факел, Сеня понял, что горит тот совсем не так, как живое тело. Слишком легко. Будто сухое дерево… или труп.
Однако расслабляться было рано — в агонии главарь решился на отчаянный шаг. Размахивая охваченными пламенем руками, словно жар-птица крыльями, он бросился на Сеню, задумав, как видно, хотя бы утащить его за собой.
Но не тут-то было. Сеня уже нашел и подобрал оброненный нож — благо, света горящий предводитель аванонга давал достаточно.
Острие ножа встретило его, бросившегося на Сеню, и вонзилось в живот. На несколько мгновений главарь остановился, замерев буквально на ходу. Этого времени ему хватило, чтобы произнести… или, скорее, прорычать:
— Только ты, пацан, рано радуешься. Масдулаги скоро будут здесь… я чую их… как они чуют меня. Масдулаги придут — и тогда вам всем будет жарко. Жарче даже, чем мне сейчас!
Затем рот главаря широко раскрылся, и… Сеня видел, как множество теней — стремительных, юрких, размытых и едва уловимых взглядом — вырвались оттуда и заметались по вигваму.
Вот одна из теней натолкнулась на Сеню — и он на миг почувствовал слабость в ногах, дурноту в голове. Позвоночник казался хрупким, воздух тяжелым. В глазах помутилось, а сердце затрепыхалось лихорадочно.
Казалось, все болезни в тот момент разом обрушились на Сеню. Или он постарел враз на десятки лет.
Еще одна тень — и вместо физических страданий пришел страх, безотчетный и нарастающий. Сене казалось, что он сгорит в жилище главаря вместе с его хозяином, а если и не сгорит, то вигвам обрушится на него и погребет под собой. Темнота, казалось, сгустилась. А по коже, то под штанинами, то под рукавами, то по животу, поползло что-то невидимое, но ощутимое… щекочущее и легонько царапающее.
