Плохо было и с генералитетом. Сам Петр, как обычно, прикидывался рядовым офицером, хоть без него ничего не решалось. Двумя корпусами командовали Автоном Головин и кукуйский немец Адам Вейде. Первый считался вроде бы старшим, но в то же время не главным. Оба были храбры, но не имели опыта войны с современным европейским противником.

Время для похода было отвратительное – осенняя распутица. Обоз в 10 000 телег растянулся на несколько дней пути, полки едва плелись. К осаде еле-еле приступили только в середине октября, когда Карл XII уже высаживался в Ревеле. Правда, шведская армия, получив известие о наступлении Августа на Ригу, сначала двинулась на запад, но известие оказалось ложным. Это дало русским несколько дополнительных недель, однако осаждающие плохо воспользовались отсрочкой.

Крепость, собственно, состояла из двух частей: самой Нарвы и, на другом берегу реки, Иван-города. Брать надо было обе твердыни одновременно. Гарнизон под командованием полковника Хеннинга Горна состоял всего из двух тысяч человек, но двадцатикратное численное преимущество мало что значило, пока не пробиты стены, а с этой задачей русская артиллерия справиться не смогла. Не хватало калибра, порох отечественного производства оказался некачественным, довольно скоро закончились и боеприпасы. Осада затягивалась.

Тем временем Карл, убедившись в безопасности Риги, повернул на восток. На пути шведов стоял заслон из дворянской конницы Бориса Шереметева, занимая удобную для обороны позицию на краю крутого оврага. Произошло несколько стычек, в которых шведы неизменно одерживали верх, притом нападали все время в разных пунктах. У Шереметева создалось ощущение, что шведов очень много, на стойкость своих иррегулярных частей он не надеялся и в результате 17 ноября ушел без боя, открыв Карлу дорогу к русскому лагерю.

Беспорядочное отступление конницы и преувеличенные слухи о размере шведской армии заставили Петра принять решение, о мотивах которого уже триста лет спорят историки.

Царь внезапно покинул свое войско и спешно уехал в Новгород – весьма необычный поступок в канун генерального сражения. Еще нестандартней было другое решение: Петр назначил нового главнокомандующего. При ставке находился фельдмаршал саксонской службы герцог Карл де Круи, прибывший с посланием от Августа. Это был опытный генерал, участвовавший во многих сражениях, но совершенно не известный русской армии да и сам плохо ее знавший. «Оный герцог в приятии сей команды крепко опрошался [протестовал], однако же его величество те его резоны апробовать не соизволил», – сообщает современник.

Оправдывая бегство Петра, его почитатели называют множество уважительных резонов, самым весомым из которых является намерение организовать оборону русской территории от грядущего шведского вторжения. Но тогда непонятно, почему было не отступить вместе со всей армией, оставив какую-то ее часть для арьергардного боя. Вероятно, прав С. Соловьев, когда предполагает, что царь так бы и поступил, если б рядом не оказалось «настоящего европейского фельдмаршала».

Вот наглядный пример того, как сугубо частный фактор – особенности личности и психического состояния самодержавного правителя – может роковым образом влиять на исторические события. Думается, поведение Петра было вызвано панической атакой психогенного свойства, наложившейся на глубоко укорененную веру в «европейское всемогущество» – европейской-де армии может противостоять только европейский же полководец.

Внезапное назначение. Рисунок И. Сакурова

Петр уехал ночью, а войскам зачитали невразумительный приказ, что царь «имеет выехать из лагеря для знатных и нужнейших дел, а паче для свидания с королем польским».

Король польский находился от Нарвы в полутора тысячах километров, а вот король шведский был уже совсем рядом.

Он привел с собой лишь половину своей армии, оставив другую половину охранять тылы. Восемь с половиной тысяч шведов шли налегке, без обозов и почти без артиллерии – иначе они увязли бы в ноябрьской грязи.

На первый взгляд, затея атаковать укрепленные позиции, занятые почти впятеро сильнейшим неприятелем, может показаться безумной, но на самом деле исход сражения был решен еще до его начала.

Если так можно выразиться, нарвскую битву не столько выиграли шведы, сколько проиграли русские.

Их численное превосходство сводилось на нет чрезмерной растянутостью линии обороны и разделением лагеря на три автономные, лишенные связи группы. К этому нужно прибавить полный паралич воли со стороны командования и низкий боевой дух, подорванный отъездом государя и назначением какого-то непонятного герцога. Помогла шведам и погода: началась снежная метель, дувшая русским в лицо и сильно затруднявшая обзор. Оборонявшиеся не видели, как малы силы противника.

В первом своем большом сражении Карл не проявил особенной изобретательности, разве что воспользовался для наступления прикрытием снежного заряда. Собственно, всё главное решилось первой же атакой. Шведы напали на русский правый фланг, опрокинули его и обратили в бегство. Слабая шереметевская конница помчалась к мосту через реку, разнесла его, многие утонули. В пехоте тоже началась паника, солдаты стали кричать, что «немцы» изменили, и переубивали офицеров-иностранцев. Герцог де Круи, испугавшись, что его тоже убьют, крикнул: «Пусть черт воюет с такими солдатами» и предпочел сдаться шведам.

Побежали, однако, далеко не все даже на правом фланге, где держали оборону Преображенский, Семеновский и Лефортовский полки, лучше обученные и хорошо знавшие своих офицеров. Устоял и левый фланг, которым командовал генерал Вейде.

Однако сообщения между двумя этими очагами обороны не было. Наутро сначала правый фланг, а затем и левый капитулировали. Карл согласился отпустить основную часть русской армии и даже велел саперам восстановить мост – король боялся, что русские увидят, как мало шведов, и передумают сдаваться. Неприятельских генералов и старших офицеров Карл на всякий случай изолировал от солдатской массы и оставил в плену.

Разгром был чудовищный. 19–20 ноября 1700 года русская армия потеряла всю артиллерию и знамена, осталась без командиров и превратилась в бесформенную толпу.

Международный престиж России, и прежде не слишком высокий, совсем пал. Над русским царем и его бегством потешалась вся Европа.

Зато Карл был повсеместно возвеличен и провозглашен «новым Александром» – все вспомнили, что Македонскому во время первой победы тоже было восемнадцать лет.

От большой славы у шведского короля совсем закружилась голова. Он окончательно и уже навсегда уверился в своей богоизбранности и непогрешимости.

Издевательская шведская медаль 1700 года, на которой изображено, как Петр бежал, теряя шапку и, подобно евангельскому тезке, «плакася горько»

Казалось бы, после такой победы следовало добить поверженного противника: окончательно вывести Россию из войны, как прежде это было сделано с Данией. Советники предлагали Карлу сделать именно это: пользуясь тем, что Петр остался без армии, перезимовать на русской территории, поддержать сторонников царевны Софьи, учинить среди московитов внутреннюю смуту, как сто лет назад, и продиктовать условия мира. План был совершенно разумный и легко осуществимый, но Карл, всех выслушав, поступил по-своему.

Утратив интерес к восточному фронту, король отправился на запад воевать с Августом. Многие авторы пишут, что Карлу просто показалось скучным тратить время на русские дела, тем более что новых сражений здесь не предполагалось. Королю хотелось настоящих побед над первоклассной армией на глазах у всей Европы. Хотелось ему и наказать вероломного саксонского курфюрста.

Вероятно, всё так и было, однако справедливости ради нужно сказать, что в решении Карла имелось и рациональное зерно. Застревать на востоке, оставляя в тылу непобежденного Августа, к которому в любой момент могла присоединиться Польша, было опасно. К тому же содержание армии требовало огромных расходов, и в этом смысле поход в богатую компактную Саксонию был гораздо выигрышнее, чем долгие скитания по бедным российским просторам.