Мишель, после бессонной ночи в магазине, шедшая куда глаза глядят, покорно остановилась. Мелькнула мысль, что это могут быть те военные, что забрали у них дом.

Впрочем, неважно. Все было неважно в тот момент.

Они о чем-то ее расспрашивали, окружив и настороженно поглядывая по сторонам. Видно, опасались ловушки.

Мишель на их месте бы точно опасалась. Она понимала, что выглядит странно: хрупкая девушка, с неплохим оружием, припасами.

Одна.

На вопросы она отвечала односложно, не рассказывая ничего о своей группе. Просто упомянула, что ей там не понравилось, и она ушла. Мужчины поняли это по-своему.

Новый мир жесток. Особенно к женщинам.

Возможно, и они воспользовались бы ее беспомощностью, по крайней мере, взгляды некоторых из них об этом явно сигнализировали, и Мишель сжала в кармане нож, понимая, что до пистолета не дотянется, как вдруг из другой машины выскочила высокая, очень красивая негритянка с дредами и — Мишель пришлось даже моргнуть, чтоб поверить, что это правда, — с катаной за спиной. Она подошла к девушке и молча отвела ее на заднее сиденье своей машины. На все вопросы и возражения спутников коротко проворчала, что Губернатор разберется. Почему-то возражать ей никто не осмелился.

Так Мишель попала в Вудберри.

По нынешним временам, это местечко было раем.

По улицам гуляли люди без оружия, бегали собаки и дети. Зеленые лужайки, многоквартирные дома, серьезный забор. Здесь можно было жить и обороняться. Пожалуй, и военные были не страшны.

Губернатор оказался высоким, крепким, харизматичным мужчиной с волевым тяжелым взглядом.

Женщинам такие нравятся.

Он был с ней вежлив, внимательно выслушал ее ложь по поводу прошлой группы, поинтересовался ее умением стрелять и работать ножом. Как показалось Мишель, ее ответ его порадовал. В конце разговора в кабинет влетела симпатичная блондинка с каким-то вопросом. Она удивленно остановилась, увидев, что у Губернатора посетитель, потом пригляделась.

-Боже мой! Мишель?

После всех расспросов, когда Мишель кратко объяснила, что отстала от группы по своей воле и возвращаться не хочет, Андреа уговорила Губернатора отпустить девушку.

Она рассказала, что Мишель была в ее группе, что она безобидна.

Девушка удивленно слушала ее, не понимая, зачем она ее выгораживает, ведь они были едва знакомы. Но не останавливала. Все происходящее казалось чем-то нереальным.

Иногда Мишель щипала себя, чтоб убедиться, что не спит.

Ей вообще все виделось сквозь какую-то дымку после ухода.

Интересно, может именно так ощущает себя наркоман во время ломки?

Боль во всем теле, отстраненность, ощущение нереальности происходящего.

Желание прекратить это все, получить новую дозу, сделать мир опять ярким и цветным.

Ее доза была сейчас далеко.

Так далеко, что она при всем желании не смогла бы вернуться.

И не хотела. Нет. Больше нет. Ломку надо пережить. Надо перемучиться, не забивая ее чем-то другим, как это делал Мерл.

Воспоминание принесло новую боль.

Мишель усилием воли отключила голову, бездумно шагая за щебечущей блондинкой в сторону своего нового жилья.

-Как ты здесь оказалась? — спросила девушка у своей спутницы. Спросила просто из желания переключить ее на разговор о себе. Не хотелось отвечать на вопросы.

Андреа с радостью переключилась, рассказав историю своего спасения в лесу. И свой путь вместе с Мишонн (Мишель уже знала, что это та самая женщина с катаной). Рассказала о своей болезни, из-за которой им пришлось выйти к людям. Мишонн не хотела, но выбора не было.

Андреа с упоением рассказывала о Вудберри, как здесь хорошо, спокойно, какой Филипп (Губернатор?) молодец, как его любят люди. Она пояснила причину интереса Губернатора к способностям Мишель.

Дело в том, что в Вудберри было не очень много людей, способных не только держать в руках оружие, но и применять его. Многие жили здесь с самого начала катастрофы, не выходя за стены. Они не имели практического навыка выживания за пределами безопасной зоны, и боялись выходить. А надо было ездить за припасами, охранять периметр, убивать мертвецов. Поэтому люди, выжившие хоть в одиночку, хоть группами в этом новом мире, ценились. Губернатор старался привлечь как можно больше таких. Из них он выстраивал свою армию, полицию, охрану.

Мишонн была ценным приобретением, она одна стоила троих.

Мишель должна была себя показать. Если она и правда способна держать в руках оружие, место в городе с неплохим пайком было ей обеспечено.

Мишель в ответ только пожала плечами.

Показать, так показать.

Так началось ее жизнь в Вудберри. Она смогла произвести впечатление на Губернатора своим умением обращаться с ножом, стреляла не очень метко, но в мишень попадала и не боялась убивать мертвецов.

Спасибо Диксонам.

Она умела выживать.

Она выживет без них.

С Мишонн и Андреа девушка сдружилась неожиданно легко для себя.

С негритянкой было легко. Она не лезла в душу, не трепалась без умолку, показала пару интересных приемов самообороны. Она была надежной, спокойной и какой-то невероятно теплой. С ней хотелось находиться рядом, отогреваться.

Андреа, несмотря на некоторую взбаламошность, подкупала своей искренностью и прямотой. В ней не было червоточинки, как во многих красивых, знающих себе цену женщинах, она умела общаться ровно, говорить прямо и дружить верно.

Периодически они устраивали посиделки, правда, чаще всего просто в бутылочкой вина, неспособной развязать языки и заставить пьяно откровенничать.

В этот раз случилась осечка.

Мишель не собиралась рассказывать о своих отношениях с Томом. Ее задело, что ее подруги так легко просчитали ее. Что поняли то, чего она сама не понимала до конца. Девушка упрямо сжала губы, потянулась к бутылке.

Они ничего не знают. Она сама решит, с кем ей быть.

Она сможет вытянуть себя из этой чертовой зависимости. Ломка не может длиться вечно. Ломка уже прошла. Тело уже практически отвыкло, уже не было той острой необходимости в их присутствии, их ласках, их поцелуях…

И, словно в опровержение этого, внезапно низ живота полоснуло таким жаром от одной только мысли (не воспоминании даже, мысли!) о том, что они с ней делали, что девушка, закусив губу, почувствовала, что промокла насквозь.

Рассердившись не на шутку на такую реакцию своего тела (будьте прокляты, Диксоны!), Мишель залпом допила из бокала виски, посмотрела на часы.

Пора.

Сегодня она, наконец, вытравит их из своего сознания.

Пускай так.

Пускай, заменив один наркотик другим (она очень надеялась, что Том будет таким наркотиком).

Главное, прекратить это. Главное, забыть.

Идя по темным улицам в сторону поста, она старалась не растерять решимость.

Сегодня все будет так, как она хочет.

Сегодня все закончится.

Прощайте, Диксоны.

====== 30. ======

Мишель уже практически дошла до дома своего жениха, когда дорогу ей пересекла темная фигура.

Девушка застыла на месте, но ее не заметили. Стало интересно, кто же это по темноте ходит. Мишель тихонько пошла за ночным гулякой, стараясь держаться на расстоянии двух десятков шагов.

Женщина. Это была женщина. И Мишель даже узнала ее: Мегги, симпатичная высокая девушка, работает на складе. И куда это она?

Скорее всего, к мужчине.

Куда еще можно ходить ночью?

Мишель вспомнила, куда сама шла, и решила продолжить путь. В конце концов, какая ей разница, куда Мегги ходит по ночам? Она и пошла -то за ней только потому, что изрядно выпила.

Мишель развернулась, в последний раз мазнув взглядом по тоненькой фигурке, и резко повернулась назад. Мегги шла к дому Губернатора. Любовника ее подруги. И что она там забыла, спрашивается?

Мишель пьяно прищурилась, наблюдая, как женщина открывает дверь (своим ключом!), и заходит.

Девушка стояла на месте, задумчиво разглядывая закрытую дверь и решая, что делать. Идти назад, к подругам, рассказывать о неверности Губернатора… А вдруг Андреа в курсе, просто не хочет, чтоб они знали? Может, стоит проверить сначала? Поговорить с Мегги…