Поэтому Дерил был страшен постоянно (молчит, глазами сверлит исподлобья, непонятно, о чем думает, может, уже мысленно разделал на части, как оленя), Мерл был невозможен, когда язвил и ругался, но терпим. Если вдруг и он замолкал, или становился серьезен, то все: туши свет, сливай воду. Впрочем, таким Бет видела его один раз всего, тогда, когда искали по всему дому украденную Мартинезом Мишель.

Тогда, помнится, идти с ним в паре отважился только Гризли…

Теперь же, пока Мерл разорялся, еще не все было потеряно.

Прошла неделя с тех пор, как братья вернулись с охоты с оленем. Все это время мужчины выстраивали маршруты вылазок, спорили до хрипоты, выясняя, куда в первую очередь податься, как себя вести, если встретят других выживших.

Рик, немного придя в себя после катаклизма в личной жизни, уверенно взял бразды правления в свои руки. Из комнаты, которую они с Лори занимали, он съехал, благо, места было много. На Шейна демонстративно не смотрел, не общался с ним, с Лори тоже. Шейн, вопреки прогнозам Мерла, который сразу же, в первый вечер разъезда супругов Граймс, заявил, что тепленькое местечко долго пустовать не будет, переселяться к Лори не спешил. Похоже, между ними тоже пробежала черная кошка. Больше всего переживал в этой ситуации Карл. Он не понимал, что происходит, почему его родители не общаются. А объяснить ему никто ничего не мог. Зато внимания теперь мальчик получал в разы больше: мучимые чувством вины родители не оставляли его одного.

За неделю Керол удалось довольно точно спрогнозировать потребности группы. Подготовительный этап был пройден, и теперь настала пора действовать. В этой ситуации оказался очень полезен Мартинез. Он, за время работы у Ренни очень неплохо изучил окрестности, и сейчас мог с уверенностью указать необходимый для проверки объект. Один раз он уже был на вылазке с Риком, Гленном и Гризли, и поездка получилась крайне удачной. Привезли много оружия, продуктов, медикаментов.

Теперь настала очередь Диксонов. Охотничий магазин. Много приспособлений для охоты, рыбалки, годная одежда. И супермаркет по пути, захватить все, что попадется под руку. Братья уехали бы уже давно, но Мартинезу надо было немного отдохнуть. Мерл уже успел пожалеть о том, что пошел на поводу у мексиканца, потому что Мишель, узнав, что они с Дерилом опять уезжают вдвоем, просто вцепилась в него мертвой хваткой, умоляя взять с собой. Девчонка что-то болтала о том, что надо посмотреть какие-то бабские вещи, о которых она никак не может рассказать. Мерл отбивался, как мог. Но Мишель нашла слабое место в обороне — Дерила. Как оказалось, брат противостоять девочке не был способен. Причем настолько, что позволил ехать не только ей, но и ее подружке-блондинке.

И вот теперь Мерл должен был охранять этот курятник.

Мужчина зло сплюнул, с хрясом закрыл дверь пикапа, и ушел к своему байку. Дерил докурил, выдохнул и полез за руль. На заднем сиденье Бет в радостном нетерпении тормошила Мишель вопросами. Мартинез, усмехаясь, наблюдал за девушками, иногда вставляя фразы в их разговор. Мерл газанул и с ревом вынесся по направлению к трассе. Дерил скривился, наблюдая, как байк быстро уменьшается в размерах, исчезает за поворотом. Поездочка будет веселой, мать ее.

Мерл.

Оторвавшись от своих спутников, Мерл немного остыл и чуть притормозил, дожидаясь. Он съехал на обочину и прикурил, не теряя бдительности, настороженно прислушиваясь. В чертовом конце света было много минусов, и один из них — это то, что совершенно невозможно было расслабиться за пределами укрепленной зоны. Скоро подъедут братишка и их девочка, можно будет двигаться дальше.

Мерл усмехнулся. В чертовом конце света было много минусов… И один, перевешивающий их все жирный плюс: Мишель. В низу живота приятно потянуло от одной мысли о девочке. Мерл до сих пор не мог привыкнуть к своей такой невероятной реакции на нее. И ведь не предвещало же ничего!

Мерл вспомнил, как они с Дерилиной увидели девчонку в первый раз. Тоненькая, испуганная, глазищи в пол лица… Так трогательно просила помощи. Даже он дрогнул… И не особо возражал, когда брат решил ее пригреть. В конце концов, всегда можно избавиться…

И он тогда их малышке правду сказал: ничего ни он, ни братуха не думали насчет нее. Так… Несвязные мысли, которые всегда в башке крутятся, когда рядом баба. Да и выглядела она совсем малолеткой… Конечно, у него были школьницы, но выглядели они обычно совершенно не девочками… Да и девочками, собственно, тоже не были… А тут… Маленькая ведь, маленькая! Ну кто бы мог подумать… Мерл усмехнулся, покрутил головой, словно до сих пор не мог поверить.

Тогда, в домике, ему просто снесло башку. Девочка была невероятна. Она сидела в этом чертовом кресле, раскрасневшаяся от выпивки и смущения, избегала встречаться взглядом с ними, основательно подогретыми бурбоном и ее неосторожными словами. Мишель не могла осознать, что эта недосказанность, плюс ее вызывающе невинный вид еще больше распаляют их. Мерл действовал, не думая, когда старался сесть ближе, когда поглаживал ее по ноге, когда поцеловал…

И ни о чем не пожалел. Ни о том, что оставил ее с ними (хоть она та ее заноза в заднице оказалась), ни о том, что тогда слетел с катушек… Ни о том, что разделил ее с братом. Об этом точно нет.

Мерл был диким собственником, никто не имел права брать принадлежащее ему. Но брат был его частью. Наверно, лучшей. Всю жизнь Мерл старался держать Дерила под присмотром, помогать, оберегать. Ну, конечно, на свой манер. Что думал Дерил насчет помощи брата, Мерла никогда не интересовало. После смерти папаши (чтоб ему в аду было весело!), Мерл забрал совсем сопливого еще братишку из той развалюхи, что была когда-то их домом, и больше от себя не отпускал. И жестоко наказывал любого, кто смел разинуть пасть на Дерила. Даже из тюряги доставал. Само собой, брат мог за себя постоять (его, Мерла, школа!), а в каких-то ситуациях и разбирался с вопросами гораздо круче, чем старший Диксон. Волчонок вырос, превратился из толстолапого щенка в матерого дикого зверя с вызывающим оторопь бешеным блеском глаз.

Но для Мерла он был и всегда останется младшим, его частью, его единственным слабым местом. Когда-то единственным. Теперь у Мерла два слабых места: брат и Мишель.

Странно-то как, блядь. Он, человек, повидавший на своем веку полно всякой дряни, нихрена не боящийся, грубый и жесткий, как наждак, внезапно впустил в свою жизнь слабость. Сладость. Нежность. Мишель.

И именно тогда, блядь, когда этого совсем не надо было делать! Весь мир в жопе, на каждом шагу говно (Слава Богу, что братуха с ним хотя бы!), тут бы свою задницу уберечь и лохматую башку братишки! А он, как малолетка, млеет, чуть только стоит конфетке посмотреть, и в охренении делает все, чего она захочет.

Вот захотела ехать… Ну ведь сопротивлялся, как мог, блядь! Ведь жопой чует, что не надо брать ее с собой! Так нет же… Точно, заноза в заднице… Тут и так за Брауни глаз да глаз нужен, нихрена ему доверия нет, так ее и за этими куклами смотреть. Чем братуха думает… Хотя понятно, чем. Тем же, чем и он, Мерл, когда смотрит на их девочку, — членом. Башка напрочь отключается. Ну ниче, ниче… Всего только в два места заехать, они быстренько. А уж когда вернутся, он девчонку накажет, чтоб не своевольничала и старших слушалась.

При мысли о наказании в голове промелькнули ооочень интересные картинки… Мерл докурил, прислушиваясь к нарастающему гулу мотора пикапа, усилием воли унял разгулявшуюся фантазию, под воздействием которой в штанах уже кое-что начало поднимать голову. Потом, все потом…

Мотор байка голодно и довольно взревел, ветер привычно ударил в лицо. Они быстро.

---------------------------------------------------------------

Городок был тихий. По улицам шатались одинокие ходячие, по виду примерно месячной свежести. Они заинтересовано поворачивали головы на шум моторов, и, пошатываясь, шли следом за машиной и байком.

Возле охотничьего магазина не было ни души. Мужчины покинули машины, строго наказав спутницам сидеть на попах ровно до того момента, пока им не разрешат выходить.