Я думал, что Хелена тоже меня полюбила. И счастливое волнение не давало мне уснуть до самой полуночи, пока усталость не взяла свое.

Утром я приготовил яичницу (благо, это блюдо у меня получилось хорошо), поставил тарелку на поднос и принес Хелене. Она сидела в постели, прикрывшись одеялом, уткнувшись взглядом в кровать, а я почувствовал себя нелепо. Взгляд у нее был такой, что у меня даже спина похолодела. Нет, не пугающий и не страшный, а безразличный. Я глядел на нее с любовью, с неподдельным восхищением, как она на меня вчера после первого оргазма, но теперь глаза ее стали другими. Я чувствовал, что ее тяготил мой радостный взгляд, она будто испытывала стыд за то, что не могла посмотреть на меня так же.

– Я тебе завтрак сделал, – сказал я осторожно, будто боясь вспугнуть ее.

– Жри. Я в состоянии сама себя обслужить.

И тут я психанул так, что защемило в груди. Как так можно? Как можно провести с человеком ночь, а потом вести себя таким образом, будто между вами совершенно ничего не было? А даже если и было, то было просто так, для разового удовольствия, без какой либо взаимной любви. Я считал, что таким образом себя вели только животные, что у людей должно быть иначе. Да, глупо. Да, романтично и по-детски, но мне было плевать. Вера в любовь во мне еще не угасла.

– Какого хрена? – с непониманием спросил я, вопросительно глядя на Хелену.

– Слушай, – Хелена подняла на меня напряженный взгляд. – Ты…. Если тебе показалось, что между нами там любовь, или еще какие-то сопли, то ошибся. Если ты не догнал, то я живу в таких условиях, что трахаться лучше при каждой возможности, как и делать все остальное, ибо любой миг может стать последним. Потому если тебя припрет, можешь брать и драть меня во все щели, где хочешь, но об отношениях даже не думай.

– Ты…. Ты совсем, что ли? И что это тогда вчера было? Зачем? Мы что, звери?

– Я же сказала, что просто воспользовалась возможностью испытать удовольствие, вот и все.

– Но я же видел! Видел, как ты на меня смотрела! Не может быть такого взгляда у человека, который просто захотел банального секса!

– Тебе показалось, – Хелена покачала головой. – Ты сам себе это придумал. Извини, но нет. Отношений никаких у нас быть не может. Мне они не нужны.

– Но я же люблю тебя! – я перешел на крик, чем заставил Хелену смущенно отвести взгляд. – Люблю! И видел, что у тебя….

– Ничего у меня нет, – сдавленно проговорила она. – Отвали, и дай одежду.

– Сама возьмешь, – хмуро ответил я, выйдя из комнаты и хлопнув дверью.

Настроение стало хуже некуда. Яичницу я выбросил в мусорку вместе с тарелкой, поднос небрежно швырнул на стол, а затем уселся на стул, схватившись за голову и погрузив пальцы в волосы. Поступок Хелены казался мне гадким, бесчеловечным. Ум заполнился тягостными и грустными мыслями, которые были настолько неприятными, что хотелось застрелиться. Любить девушку долгие годы, мечтать о ней, получить, а потом выяснить, что она всего лишь хабалка и животное. Даже понимание этого, на самом деле, не умоляло моих к ней теплых чувств, оказавшихся теперь безраздельными и непризнанными. Было очень больно от мысли, что я, сгорая к ней от любви, никогда не поймаю на себе ее любящего взгляда и не услышу приятных слов.

Почему люди так друг к другу жестоки? Почему безразличные губят влюбленных, и любят безразличных? Я не знал. Для каждого, видимо, существовала собственная доза несчастья, которую он должен принять прежде, чем сможет искренне улыбнуться. Правда размер дозы неизвестен, и доживет ли человек до того, как она кончится – тайна, покрытая мраком. Страшно, наверное, умирать, так и не побыв по-настоящему счастливым.

Мысли становились все дурнее, потому я решил отвлечься, переключившись на получение знаний. Я врубил свет в мастерской, окинул взглядом экзоскелет, подумав, что стоит его собрать, раз мы скоро уйдем. Но сначала мне хотелось заполнить информацией воцарившуюся в душе пустоту. На рабочем столе у меня валялось несколько книг по атомной и квантовой физике, до которых все никак не доходили руки. Прочитать я их планировал в ближайшие несколько секунд, а затем хотел как следует обдумать полученную информацию.

Сев за стол, я сосредоточился и коснулся первой книги, руку вдруг прижало к ней будто магнитом. Я нахмурился. Пальцы стало покалывать слабыми электрическими разрядами. Голова слегка заболела, ведь в нее, через руку, передавалась вся информация из книги, но в уже понятной форме. Не знал я, какой вид имела книга на уровне действительности, но автор вкладывал в нее знания не только в виде текста, но и в виде чего-то еще, чего-то загадочного и непонятного, невидимого, чего-то, к чему я мог прикоснуться и мог прочитать. Это были знания в чистой форме. Возможно, я читал их на уровне той самой кей-материи. Это хоть как-то все проясняло.

Вспомнились школьные годы.

Я тогда постоянно находился в библиотеке, трогая книги одну за другой, вскоре превзойдя учителей по уровню интеллекта и эрудиции, что совсем не вызывало симпатии ни у кого. Преподавательский состав меня тихо ненавидел, в школьных коридорах и на уроках кидая на меня косые взгляды, а одноклассники ненавидели меня откровенно, называя зазнайкой, задротом, и недоношенным вундеркиндом. Кто-то тихо выражал ненависть, как учителя, а кто-то заявлял о ней явно. Хулиганы, например, ловили меня после школы и избивали, наливали прокисший кефир в портфель, забирали ценные вещи. Однажды я от них сбежал, спрятавшись на стройке, и приведя их прямо в лапы чудовища. Первое время я даже винил себя в их смерти, но потом понял, что они сами привели себя к гибели.

Перед глазами потемнело. На темном фоне полетели желтые светящиеся строки, занявшие практически все поле обозрения, и я впитывал, впитывал, впитывал информацию. Вот осилил том по квантовой физике, и, не дожидаясь, пока мозг успокоится, приступил к следующей книге, по атомной физике. Таким образом, я осилил все шесть книг, лежавших на столе, ощущая спадающую головную боль. Теперь в голове стало намного больше знаний, но ни одна из узнанных мной теорий не соответствовала тому, что творилось в Эркане. Согласно нынешним физическим законам, преобразование материи, причем столь фундаментальное, которое описывала Хелена – невозможно. Кому верить? Хелене, или авторитетным ученым?

Даже не знал.

Обдумывая полученные знания, и сопоставляя их с тем, что мне довелось увидеть в Эркане, я разбирал экзоскелет, откручивая болты поднятым с пола разводным ключом. Сложив все конечности и корпус, я поместил ставший компактным экзоскелет в ящик, защелкнул два замка, попробовал поднять за ручку. Тяжеловато, конечно, но нести можно. Металл для изготовления экзоскелета я использовал легкий и прочный, способный выдержать попадание снайперской пули пятидесятого калибра, на что способен далеко не каждый бронежилет.

Вдруг у меня за спиной громыхнул взрыв, меня сшибло с ног ударной волной, в ушах зазвенело, а перед глазами воцарился мрак. Стоило мне вдохнуть воздух, пропитанный пылью, как я сразу закашлялся. Открыв глаза и перевернувшись на спину, я увидел в пыльном тумане черные силуэты полицейских. Они кричали, вскинув оружие: «Полиция!». Один сотрудник взял меня на мушку, нажимая на спуск, а я застыл в испуге. Вот так возьмет, и убьет? Без суда? Без разбирательств?

Но додавить спуск враг не успел. Полицейскому в висок вонзился кухонный нож, прилетевший слева и блеснувший в свете ламп острым лезвием. Второй сотрудник принялся стрелять в сторону кухни, загремели выстрелы, противно взвизгнули рикошеты. Резко запахло ружейным порохом. Я понимал, что жалеть нас никто не собирался, потому взял пистолет у убитого полицейского и нацелился во второго, крикнув через звон в ушах:

– Эй, ты! А ну не двигаться!

У меня тряслись руки. Я отчетливо понимал, что выстрелить не смогу. Но мне и не надо было. Когда полицейский отвлекся на меня, Хелена бросилась на него, ловким заломом обезоружила, выкрутив запястье и согнув врага пополам, затем запрокинула ему голову резким ударом колена в подбородок. Враг без сознания повалился на пол.