- Будь крайне осторожна с ними,-сердито шепнул Вертер.- У них нет совести.

- Совести? А что это?

Вертер коснулся Кольца, увлекая воспитанницу в воздух, подальше от публики.

- В данный момент я-твоя совесть, Кэтрин. Ты многого еще не знаешь.

К ним подплывал Лорд Джеггед Канарья, выглядывая из громадного и пышного разноцветного воротника, которых у него было великое множество.

- Вертер, мальчик мой! И дочка сегодня с вами. О, слаще меда! Нежнее цветочной пыльцы! Я был наслышан, но действительность превосходит все ожидания. О малютке надо сочинять стихи и слагать песни. Вы, милая, просто созданы стать Прекрасной Героиней романтических историй.-Лорд Джеггед отвесил такой поклон, что его длинные рукава прочертили воздух много ниже подошв.-Скажите, Вертер, вам не встречалась Госпожа Кристия? Кажется, все собрались, кроме нее.

- Понятия не имею, где она.

- Вероятно, вот-вот явится. Сейчас Миледи Шарлотинка должна открыть маскарад, а Госпожа Кристия без ума от маскарадов.

- Возможно, не теперь:

- С чего бы это?

- От любви ко мне, я думаю.

- Да-а. Возможно, вы правы. Впрочем, я отвлек вас от танцев. Исчезаю.

Лорд Джеггед величественно поплыл вниз и опустился на стенку шара.

- Госпожа Кристия?-произнесла Кэтрин.-Ваша прежняя Любовь?

- Необыкновенная женщина. Но мой долг по отношению к тебе превыше всего,-спохватился Вертер.-Сожалею, но не могу устремиться к ней, хотя, мне кажется, ей хотелось бы этого.

- Значит, я встала между вами?

- Нет-нет. Конечно, нет. То была безрассудная страсть, а ты- высокий долг.

И Вертер принялся обучать ее танцам, показывая, как телодвижения должны вписываться в общий хоровод. Для достижения полноты впечатления он отдал Кэтрин Кольцо Власти-одно-единственное маленькое колечко. Вручая подарок, Вертер сомневался, не повредит ли этим непорочному естеству подруги, но она пришла в такой упоительный восторг от разноцветного шлейфа, так радовалась, что он отбросил свои опасения. И в следующий момент его будто ударило-он любил эту девочку всей душой. Страсть захватила его.

Он тут же извинился, предоставив ей танцевать с другими: со Сладким Мускатным Оком, явившимся на Балобол женщиной с зарешеченным лицом, и О'Кэлой Оборотнем-любителем звериных обликов, представшим медведем. Вертера обжигала ревность при виде ручек Кэтрин в густой бурой шерсти О'Кэлы-он терпел. Ему хотелось опрометью броситься с Балобола, но это огорчило бы Кэтрин, вызвало ее неизбежные вопросы. А что он мог ответить? Через некоторое время он ощутил забытое чувство удовлетворения от собственных терзаний. Так все и продолжалось: Вертер маялся внизу, а над ним кружилась в танцах Благодарность.

А затем Миледи Шарлотинка прекратила музыку и с платформы обратилась к гостям.

- Пришла пора для маскарада. Его тема всем известна.-Она, улыбаясь, выдержала паузу.-Всем, кроме Вертера и Кэтрин. Итак, когда оркестр вновь зазвучит, вы покажете приготовленные к сегодняшнему празднику творения.

Вертер насторожился. Какие таинственные причины заставили хозяйку скрывать от него тему маскарада?

Миледи Шарлотинка слетела с платформы к нему, продолжая обворожительно улыбаться.

- Вы опечалены, Вертер. Отчего? Вы были совсем другим во время нашей прошлой встречи. Погодите. Мой сюрприз вернет вам приподнятое настроение. Я совершенно точно знаю.

Музыка грянула. Прозрачный шар содрогнулся от хохота. Тайны маскарада больше не существовало.

Вопль отчаяния вырвался из груди Вертера. Все они собрались здесь, чтобы поглумиться, подвергнуть осмеянию... Он рванулся сквозь чудовищные кривляющиеся маски. Наверх, к бедной девочке-ребенку, пока она не поняла омерзительности замысла.

- Кэтрин! Кэтрин!

Вертер с лету заключил растерянную воспитанницу в объятия.

- О, лицемерные чудовища! Они уродуют и порочат все, что чисто и просто.

Он гневно озирал толпу гостей. Миледи Шарлотинка предложила им для маскарада тему Детства. Сладкое Мускатное Око преобразил себя в сперматозоид невероятной величины; его собственное лицо проступало на кончике блестящего хвоста. Железная Орхидея обернулась чудовищным младенцем, заходящимся в крике. Пунцовое лицо новорожденного имело мало общего с природой, оно было чистой воды художественным ухищрением. Герцог Квинский тоже остался верен себе, явившись сиамскими близнецами-трехлетками с лицами Герцога. Даже Лорд Монгров соизволил сделаться яйцеклеткой.

- Что с вами, Вертер?-Лепетала из-под ног Миледи Шарлотинка. Каштановые волосенки на ее макушке только начинали кудрявиться. Она обвела погремушкой своих гостей.-Разве вам не понравилось?

- О, погибель моя! Так унизить, извратить все то, что для меня само совершенство!

- Но Вертер...

- Ничего страшного, дорогой Вертер,-Кэтрин попыталась его успокоить.-Это всего лишь маскарад.

- Как ты не видишь? Это же ты и я, они над нами издеваются. Нет, ты не должна смотреть на это. Пойдем, Кэтрин. В своем безумии они оскорбляют все возвышенное.

Вертер обхватил гибкую талию, они устремились к ближайшему выходу и вылетели в сумеречное небо.

Потрясенный ужасной сценой, наш герой впопыхах совсем позабыл о "пишущей машинке". Они так и мчались сквозь ясный день и непроглядную ночь до самого дома-зеленых лугов вокруг замка в сиянии солнечных лучей, лесистых холмов, осыпаемых птичьими трелями. Все это теперь сделалось ненавистно Вертеру: и тепло солнышка, и песни жаворонка, и сама жизнь.

Воплощавшее красоту и покой убранство комнат-цветы, картины, гобелены-он убрал одним движением. Только пылинки взметнулись в солнечном свете. Свет тоже был нестерпим, и Вертер погрузил свое жилище в ночь.

Кэтрин-Благодарность молча смотрела на него. Десятки вопросов готовы были сорваться с ее губ, но она не размыкала их. Выждав, она тихонько коснулась его руки.

- Вертер?

Он зарычал, обхватив голову руками.

- О, Вертер!

- Они убивают меня! Они убивают во мне идеалы! Обливаясь слезами, он зарылся лицом в дивные волосы Кэтрин.

- Вертер!-Она целовала его холодную щеку и гладила по вздрагивающей спине. Помогла подняться и повела из обращенной в руины комнаты к себе.

- Почему я обречен быть выше нормы?-всхлипывал Вертер по дороге.-Почему они побуждают меня к исканиям, чтобы потом втоптать в грязь? Лучше взять и сделаться негодяем.

Порыв возбуждения прошел, он почувствовал, что совершенно обессилел, и позволил усадить себя на кровать.

- Им отвратительна чистота невинности. Хочется навеки изгнать ее из Вселенной. Кэйт ласкала его руку.

- Нет, Вертер. Они не хотели обидеть. Не желали нам вреда.

- Они хотели завлечь тебя в свои сети. Я должен уберечь тебя от совратителей.

Ее губы прикоснулись к его губам, вливая жизнь в изможденное тело. Ее пальцы коснулись его кожи.

- Я должен...-У Вертера захватило дух.

Как во сне, он раскрыл объятия. Ее губы полуоткрылись, их языки встретились. Чувствуя, как юная грудь все теснее прижимается к нему, Вертер впервые в жизни полной мерой вкушал радость телесного общения. Кровь струилась в нем в ритме бешеного танца, задаваемом проснувшимся сердцем. Почему он должен был отказаться от того, что другой на его месте взял бы безо всяких раздумий? Под его пальцами трепетали бедра. И коль музыку заказывал цинизм, он решил выступить в этом представлении, принять обольстительный вызов назло всем. Его поцелуи наполнились страстью и с неменьшей страстностью возвращались.

- Кэтрин!

Движение Кольца лишило их одежд. Занавеси кровати задернулись.

И ваш Слушатель, не принадлежащий к современной школе, смакующей секреты чужих страстей (которые, между нами, подавляющему большинству хорошо известны), скромно удалился на время.

Проснувшись поутру и включив солнце, Вертер увидел возле себя возлюбленное дитя: ее дивные волосы, разметавшиеся по подушкам, маленькие груди, вздымающиеся в безмятежном сне... И постепенно до него дошло, как воспользовался он своим негодованием после маскарада, чем укрепил себя. Безумием он вызвал ветер и в этой буре потерял Невинность и Чистоту, и нет им возврата. Совершенное отныне будет тяготеть над ним всегда.