— Удачи, — кивает, горько улыбаясь.Уверен, она готова повырывать пакли той, кто стоит напротив, но больно воспитанная для таких позорных разборок.Быстрой походкой удаляется от меня все дальше и дальше, одновременно наматывая на шею шарф.Вот уже минует ворота и окончательно скрывается из виду по ту сторону дороги.Блять! На ощупь сажусь на первую попавшуюся лавочку, опираясь локтями на колени.Самодовольный смешок Кристины доносится и до меня.Ей бы только бабки грести, она-то свое получит, только вот я не особо переношу таких на дух.Пошло все к черту!
— Уебывай, — цежу я еле слышно. — Я тебя прошу, просто собирайся и уебывай.За три недели ты вынесла мне мозг так, как до тебя этого не делал никто.Просто проваливай, я на дух тебя не переношу, — поднимаюсь, не дожидаясь ответа, направляюсь с машине, где все наверняка пропахло этим сладким ароматом карамели.Не знал, что что-то может так кардинально испортить мой вечер всего одним своим появлением.
Ну что, Незборецкий? Поздравляю, ты официально мудак.
========== Part 14. Пуля ==========
Комментарий к Part 14. Пуля
Спасибо большое вам всем.Прошу вас,пишите побольше отзывов,они меня чересчур сильно вдохновляют.Приятного чтения!
Повествование ведется от лица Киры Жуковой
Я сжёг свои слабые стороны.
Я утопил всё, что могло мне помешать, но у меня паранойя
Одиноко.Дома холодно, зябко.Бесчувственный ветер пробирает до мозга костей, не оставляя выбора согреться или спрятаться.Нагнетающая темнота давит на голову, зажимая в тиски, душит горло, перекрывает дыхание.Сердце стучит слишком медленно, слишком гулко, слишком отрешенно, из-за чего становится тяжело перемещаться, трудно осознавать, что происходит вокруг.В комнате пахнет сыростью после проливного дождя.Никакой свежести, никакого прилива кислорода, лишь мокрый воздух, оседающий на стенках легких, сушит горло.Лицо щипет от слез.Я давно уже не плачу, но длинные струйки все еще бегло стекают по щекам.Мне страшно.Жутко.За окном воет ветер, стучит, создавая ощущение, что в мою спальню все время кто-то хочет войти.Надоедливо ломится в дверь, угрожая расправой.Сижу у подножия кровати, поджав под себя ноги, дрожу.Душу сковывают, рвут на части, черти пляшут внутри.Они пляшут вокруг.Они повсюду.Смертельно.
Мир, будто прекратил существовать, и никто не сможет подать мне руку помощи, все заняты своими делами.Никого не осталось.Мне некуда укрыться, убежать, а я хочу, я рвусь наружу, я пытаюсь снять невидимые кандалы с рук, я хочу дышать.Бессоница не дает покоя, я не могу спать третий день, я не беру ни куска в рот, потому что все кажется мне отравленным, не моим, пластмассово-глупым, пустым.Кожа отдает в матово-белесые цвета, губы на их фоне кажутся кровяно-бордовыми, брови и волосы, вьющиеся ранее в локоны, еще чернее.Глаза стеклянные, будто лед, застывший в глубоком пучинном, сине-сером озере.Словно из меня выселили оставшиеся чувства, не тронув отчаяние, панику и хандру.Транквилизаторы кончились.Паранойя взяла свое.Беспричинно жутко, я тону в собственном сознании.
Кто-то стучит, или мне снова кажется? Может, это папа? Вдруг он вернется за мной? А что, если там, за той деревянной дверью, убийца?
Голоса.Голоса.Голоса.Они повсюду.Они не дают мне покоя, не дают мне выбора, не дают мне ничего, лишь вселяют семена страха и панических атак, новые слезы, чувствующиеся во рту горечью, смешиваются с кровью на губах, жгут.Теряю счет во времени, не слежу за числом, не посещаю в универ, не разговариваю с подругой, в доме которой я живу, изредка отвечаю на звонки, дабы кто-то удостоверился, что я все еще жива.Отказываюсь от препаратов, они бесполезны.Как только перестану их принимать — все возвращается на свои круги, новая волна окатывает меня с ног до головы.
Громкая трель телефона разрезает кошмарную тишину, я вздрагиваю, ежась.С места не ухожу, укладывая голову на колени, продолжаю слушать рингтон.С минуту все замолкает, но через некоторое время опять начинает трезвонить.Голова понимает, что я не могу сидеть так вечно, я попросту занимаюсь самоедством, я в безвыходном положении.Мне нужны люди, которые смогли бы меня поддержать, которые бы прочистили мне мозг, подняли с пола и отряхнули.Но тут каждый сам за себя.Никто кроме самого себя не вытащит тебя из этого омута.
Кое-как на дрожащих ногах встаю, опираясь об кровать.Холод из-за открытых окон, превратил комнату в сущую Арктику.Не удивлюсь потом, если я простыла в придачу с осожнениями.В одних трусах и растянутой майке навряд ли можно спастись от лютого мороза за окном, плавно переходящего в март.Сглатываю засохшие слюни, шумно выдыхая, отчего грудную клетку сдавливает давлением откуда-то изнутри.Судорожно осторожно поднимаю телефон с пола, падая на спину, приземляюсь на застеленную кровать.Наверное, странно сидеть тут трое суток, голодая, при всем при том, что постель даже не тронута.Выглядит жутко.
Провожу пальцем по сенсорному экрану, принимая вызов от абонента, имя которого я даже не удосуживаюсь разглядеть.Мельком замечаю, что на часах около полуночи.Прислоняю дисплей к уху, прикрывая глаза.Снова какие-то возгласы, но они доносятся не из телефона, они в моей голове.По сути, мне никто и не звонил.Никакой трели не было.Это видение, это наваждение, ничего не было.В доме по-прежнему тихо.Я одна, но выйти я так и не решусь.Вдруг там за дверью то, чего я боюсь больше всего на свете?
Зажмуриваю глаза до появления разноцветных фосфенов, огоньков, мигающих в разных областях моей головы.Все вокруг темнеет, закручиваясь в единый водовород, воронку, утаскивает меня за собой, будто в Преисподню, но я лишь окунаюсь в самое ужасное событие в моей жизни.Предательство любимого человека.Папа.Помнится тот самый вечер.Меня трясет.
— Проваливай! Ты предал нас! Я доверяла тебе! — кричу, срывая голос.Слезы произвольно скатываются по щекам, утекая вниз по шее, под футболку.В груди все сжимается, нити души беспощадно рвутся на мельчайшие частицы, я не могу терпеть, я кричу во все горло, закашливаясь.Больно.До одури. — Как ты мог? Пап, скажи, как ты мог? Зачем? К чему все это, если ты изначально знал, что тебе не нужна семья, тебе не нужны ни мы, ни наша преданность и любовь! Я любила тебя всем сердцем, а сейчас ты просто берешь и рушишь то, что мы все вместе так трепетно строили? Я ненавижу тебя! — тычу указательным пальцем в крепкую грудь, выражая глазами, как можно больше презрения, ненависти и отчаяния.Я хочу, чтобы он почувствовал ту же боль. — Запомни раз и навсегда, даже когда ты будешь прозябать в самом, что ни на есть Богом забытом месте, ни я, ни мама, ни Ника (сестра Киры) — не придем на помощь.Ты теперь один.Сам по себе, — выплевываю эти слова ему в лицо, с силой толкая в грудь, в темпе выбегаю на улицу.
Всю свою жизнь, я думала, что мой отец — самый лучший мужчина, на которого я буду равняться.Он был для меня эталоном мужественности, любви, веры и справедливости.Глупый, глупый стереотип.Я знала, что он не такой.Я ошиблась.Я дико ошиблась во всем.Получается так, что все мои секреты, все мои переживания и душевные терзания ушли попросту в стол.Я пропала.Мы пропали.
Через две недели я меняю свою фамилию на фамилию матери и официально становлюсь Жуковой Кирой Викторовной.Новая я.Новая жизнь.Новая семья, состоящая из меня, сестры и матери.Но вскоре нас остается только двое постольку, поскольку Ника уезжает учиться за границу в надежде получить отличное образование и не возвращаться в это гнилое местечко.Не возвращаться к нам.
— Кира, меняйся. Кира, не глупи.Кира, проснись, наконец, и возьмись за голову, — твердит жесткий голос матери, очередно отчитывающей меня за какую-то провинность.Но передо мной появляется ее отчетливый образ, который не состыковывается с нынешнем образом моей матери.Она бледна, как никогда раньше.Истощала настолько, что на коже появились предельно заметные глубокие морщины.Куда делась вся ее красота? Где же моя мамочка? Вид чересчур болезненный.Я, будто теряю ее.Кричу.Снова срываю свой голос.
