Бурную и счастливую жизнь Циклопа нарушило нападение на Угур-Агош стаи гигантских червей, которые, вырываясь из песка, стремительно разрушали каменные строения и утаскивали за собой жителей города. Шаман Улу Гуруш приказал одноглазому огру спасти Рог изобилия, который они хранили в подвале своей башни в центре Угур-Агоша. Только Циклоп, обладающий невероятной силой, был способен добраться до него во время такого разгрома и вынести его из города. Он послушно побежал со всех ног к башне шаманов и успел спуститься в ее подвал, но в ту же минуту за ним каменное строение обрушилось и завалило лестницу наружу. Оказавшись в полной темноте, Циклоп попытался выдавить дверь, но завал полностью заблокировал ее. Даже его сила не позволила ему выбраться на свободу из своего заточения. Как он ни пытался раскрошить каменные стены подвала своими кулаками, они не поддавались, оставаясь лишь болью и синяками на костяшках пальцев. Долгие годы одноглазый огр мечтал, что собратья вызволят его из каменного плена, но этого не происходило. Он стойко терпел одиночество и непроглядную тьму, но не это оставалось самым ужасным в проклятье Циклопа, на которое он обрек себя. Ему предстояло мучиться голодом, и только в полнолуния Рог изобилия наполнялся кровью, которая хоть немного придавала ему сил и утоляла извечную жажду.

Освобожденный через годы старым эльбом Лиэлем, Циклоп был признателен ему за это, но, когда выяснилось, что спаситель намеревается забрать реликвию Угур-Агоша, благодаря которой огр оставался жив до сих пор, он обезумел от ярости. Теперь Рог изобилия принадлежит только ему после долгих мучительных лет и страданий, проведенных в подвале башни шаманов, в центре которой на каменном постаменте лежал этот бесценный артефакт! Защищая реликвию Угур-Агоша, Циклоп вступил в бой с Лиэлем и потерпел в нем поражение. Вождь эльбов выбил ему глаз и нанес раны, которые должны были оказаться для него смертельными, но случилось невероятное.

Не боясь стать кормом для гигантских червей, в Долину смерти, на развалины Угур-Агоша часто приходила одна из орчих, за которой ранее ухаживал Циклоп. Ее звали Мигротхи. Только после того, как его стали считать погибшим и похороненным где-то в песках разрушенного города, она поняла, как сильно влюблена в одноглазого огра и пожалела о том, что не призналась ему в своих чувствах тогда, когда это было возможным. Здесь она подолгу грустила, оплакивая своего возлюбленного, но однажды в один из чудесных солнечных дней Мигротхи увидела наполовину занесенного песком Циклопа, который лежал лицом на каменной плите. Выяснилось, что раны, полученные им в бою с Лиэлем, чудесным образом затянулись, вне сомнения благодаря лишь тому, что он длительное время пил живительную кровь из Рога изобилия. Он был без сознания и нуждался в уходе, поэтому Мигротхи построила над ним шалаш. Через месяц с небольшим она смогла привести одноглазого огра в чувства, после чего он начал пить и кушать из ее рук, стремительно идя на поправку.

Вскоре они покинули жаркую пустыню, уйдя в леса Ларгиндии неподалеку от Гилбадна, и стали жить там. Здесь, к их величайшей радости, у них родился малыш и они назвали его Прохор. Да, это были родители похитителя Флорентины, который охотно рассказал девушке о них, но замолчал, когда речь зашла о нем самом. Странно. Каким ужасным должно оказаться воспоминание, которое может привести в замешательство сына такой замечательной доброй и любящей пары, как отец и мать похитителя Флорентины! Неужели он успел совершить множество злодеяний за прошедшие годы, что не хотел рассказывать о них, или именно сейчас он задумал что-то недоброе? Пленнице не хотелось в это верить. Прохор совершенно не похож на злодея, хоть и внушает ужас своей внешностью.

История любви Циклопа и Мигротхи очень впечатляла, ведь из нее выяснялось, что грубые орки умеют не только на словах, а на деле проявлять свои чувства, хранить верность возлюбленным и несмотря ни на что оставаться с ними вместе до последнего вздоха. Удивительно, но оказывается, тот кого девушка поначалу приняла за страшное чудовище, вышедшее из лесной чащи с намерением съесть ее, никакое вовсе не кровожадное чудовище и не коварный разбойник, а одноглазый огр!

Смахнув с глаз двумя руками слезинки, она восхищенно посмотрела на рассказчика, с которым она все так же сидела у костра и вдыхала приятный аромат жаренной овцы. Долго ждать комментарий Флорентины, впечатленной такой невероятной историей о родителях Прохора, не пришлось.

– Так ты на самом деле единственный огр из ныне живущих на Этриусе! – воскликнула пастушка.

– Огров больше нет. Я циклоп. Лесное чудовище, которого испугается даже самый сильный воин Кругара, – заверил ее Прохор.

– Нет же! Ты огр, просто необычный, – настаивала на своем Флорентина.

– Я циклоп, а не огр, потому что у меня всего один глаз, и я ужасен. Я чудовище для всех ныне живущих на Этриусе, – нахмурился собеседник.

– Перестань! Так звали твоего отца. Ты же знаешь это, а я знаю тебя лучше, чем кто-либо из этих ныне живущих! Я знаю какой ты на самом деле и мне уже не важно, как ты выглядишь. Ты милый и добрый огр. Не спорь со мной, – улыбнулась Флорентина, – Лучше расскажи о самом себе. Как ты живешь здесь?

– Не хочу с тобой спорить, а говорить о себе тем более. Тебе лучше отправиться домой. Я провожу, – отмахнулся циклоп.

– Я не могу так просто уйти, пока не узнаю о тебе. Я не смогу спокойно уснуть, если буду знать, что где-то в лесу в окружении диких зверей сидит одинокий Прохор, который уверен, что ему нельзя никому показываться на глаза, иначе все начнут неистово кричать и в панике убегать от него.

– А разве нет? Ты уже забыла, что с тобой было, когда я вышел к тебе из лесу? Думаешь, если меня увидят охотники, они захотят сперва поговорить со мной, прежде чем натянут тетивы своих луков?

– Так расскажи мне, ведь я теперь знаю о твоих родителях гораздо больше, чем о тебе. Что ты скрываешь?

– В том-то и дело, что мне нечего сказать о себе. Когда умерли мои родители, я остался совсем один, но они научили меня выживать в лесу. Поначалу я надеялся понравиться ларгам, хотя отец предостерегал меня, что этого делать не следует, но быстро понял, что меня не примут равным себе. Я приходил в город, скрывая свое лицо под капюшоном куртки, сшитой мне отцом, общался с горожанами, но вынужден был уходить прочь, когда им хотелось поглядеть в мои глаза. Несколько раз я имел неосторожность и разоблачить себя, о чем в последствии долго жалел, но еще больше я пожалел о том, что начал совершать кражи, – начал Прохор.

– Зачем? Ведь ты вполне мог найти себе пропитание в лесу! – удивилась Флорентина.

– Да. Мне не на что было жаловаться, – продолжал циклоп, – Я хорошо кушал, не хуже, чем во дворце Рединфорта! Я собирал дикие яблоки, орехи, грибы и ягоды, выкапывал съедобные коренья, охотился на птиц, находил их яйца, иногда мне удавалось убить крупного зверя, тогда я запасался вяленым мясом. Все было хорошо, пока я не пресытился всем этим. Мне хотелось попробовать разные овощи, сладости, хлеб, рыбу и многое другое! Я начал воровать на рынке Гилбадна. Не каждый отваживался за мной погнаться, ведь понятно было, что если я забегу в темный переулок, то просто сверну голову преследователю!

– Уверена, что ты ничего подобного не совершил бы.

– Кто знает. К счастью, мой отец был героем Угур-Агоша, и я перебарывал себя, чтобы не встать на темную дорожку. Сомневаюсь, что он гордится мной после того, что я воровал рыбу и хлеб. Теперь стыжусь себя особенно после того, как отсидел за это несколько лет в Гилбаднской тюрьме. Выйдя оттуда, я поклялся себе, что никогда больше не совершу постыдный поступок, но я его совершил, выйдя к тебе из лесу, чем навлек на тебя беду. Вот бы мне сбежать в какой-нибудь тихий уголок на Этриусе, где я никому не помешаю! – вздохнув, закончил циклоп и потупил свой взор.

– Не вини себя. Все будет хорошо, я что-нибудь придумаю, не переживай за меня. Кстати, раз ты хочешь жить вдали ото всех, то тебе лучше всего отправиться на острова, – предложила ему Флорентина, – Почему ты не сделал этого раньше?