За рекой, на холме показались небольшие дома, купола двух церквушек. Это и являлось тем местом, куда ехали охотники, туда, где были их дома и семьи. Подъехав к реке, они остановились – мост в этом месте был давно разрушен. С тех пор река обмельчала, и на другой берег можно было попасть не иначе, как переходя вброд.

– Адель, проснись, – тронул за плечо девочку Иван, – мы приехали.

– Приехали? Куда? – спросонья всполошилась она, – Где мои мама и папа?

– Нет, Адель, мы приехали в наш дом – он там, за рекой. Осталось только перейти ее. Отдохнешь немного у нас, а потом поедем к тебе в деревню.

Отходя ото сна и возвращаясь в реальность, перед её глазами ясно всплыли картины недавно произошедших событий, вызывая боль и страдания в груди. Иван помог Адель слезть с лошади, и она молчаливо побрела к реке. Рядом шли мало знакомые мужчины, они держали под уздцы лошадей и, увлекая их за собой, так же вели к воде. Вода была холодной. Лошади упирались, отказываясь заходить в нее.

Самый молодой и крепкий из охотников поднял Адель на руки, и первым перешел на тот берег. Последовав его примеру, следом за ним перешли остальные, ведя рядом смирившихся лошадей. После чего все опять сели на лошадей, и последний короткий отрезок пути продолжили верхом. А вскоре они уже въезжали в маленький тихий городок.

Их встречали одноэтажные и двухэтажные постройки, выстроившиеся вдоль улочек города. Около домов красовались ровно подстриженные кустарники. Среди домов просматривалось несколько не больших площадей, на которых виднелись фонтаны. Здесь же были скамейки для отдыха горожан. На этих немногочисленных площадях было многолюдно. Мальчишки резвились у фонтанов. Поддевая воду рукой, они обрызгивали играющих рядом девочек. Те, в свою очередь, вскрикивали и отскакивали в сторону, вызывая тем самым смех озорников. Здесь же рядом на скамейках сидели женщины с маленькими детьми, с улыбкой наблюдавшие, как их малыши разбегались в разные стороны от случайно долетевших до них брызг воды. В воздухе витало ощущение спокойствия и размеренности жизни.

Робко оглядывая незнакомые места, Адель чудилось, что вот-вот из-за угла выйдет её мама и, как бывало прежде, позвав к себе, крепко обнимет и посадит к себе на колени. А потом они вместе отправятся домой, и все будет как прежде. Но надежды её были несбыточны, как бы пристально она не вглядывалась в прохожих. А по улицам проходило много женщин, только их лица были ей не знакомы. Адель ловила каждый их взгляд, всматриваясь в них, ни на секунду не расставаясь с надеждой увидеть родное лицо.

Подъехав ближе к одной из площадей, Адель увидела кучку детей, играющих под деревом. Внезапно ей показалось, что среди них стоит ее сестра Эвелина. Адель попросила остановить лошадь, спрыгнула на землю и помчалась к детям.

– Эви, – закричала она радостно, – Эви, сестричка!

Подбежав ближе к девочке, она схватила ее за плечи и повернула лицом к себе.

– Я не Эви, я Катя, – произнесла испуганная светловолосая девочка и отошла в сторону.

Радостное лицо Адель в секунду изменилось, став как прежде, растерянным и печальным. Из глаз ее опять потекли слезы, она присела на корточки и, наклонив голову, громко зарыдала. Несколько детей обступили ее кольцом и молча в недоумении, смотрели на неё. Один из охотников, быстро соскочив с лошади, подошел к Адель.

– Успокойся, – тихо произнёс он, гладя ее по голове, – мы разыщем твоих родных, все будет хорошо, ты вернешься назад, в свой дом.

Он взял её за руку и увёл от детей. Дальше по улице города они уже передвигались пешком, ведя за собой лошадей. Постепенно каждый из охотников отворачивал в сторону своего дома и, попрощавшись с остальными, уходил.

Адель осталась ночевать в просторном доме Ивана, где кроме него жили ещё его жена и десятилетний сын Кристиан. На следующее утро Иван, как и обещал, отправился в ту деревню, откуда была родом Адель. Путь этот был не близким, а потому к месту он подъехал только к вечеру. То, что поведали ему местные жители, было далеко не утешительным. А узнал от них Иван следующее: от семьи Адель после ухода чужаков оставались только отец семейства Милентий, да его погибшая жена, которую схоронили утром. Все же остальные, а именно дети – пять сестричек бесследно пропали, за исключением Бернадетты – младшей четырёхлетней девочки, которую сектанты насильно увезли с собой. Да и Милентий – отец семейства после похорон так же пропал, как решили соседи – ушёл на поиски дочерей и до сих пор не возвращался.

Обратно, в свой город, Иван добрался под утро. Посоветовавшись с женой, они решили Адель оставить в семье, как приемную дочь.

– Был я в твоей деревне, Адель, – подойдя к постели девочки, начал рассказывать Иван, – и мне сказали, что сестры твои, как и ты убежали. Твои мама с папой ушли искать вас. Я сказал твоим соседям, где тебя искать. Так что ты поживи пока у нас, а когда они придут за тобой, ты поедешь с ними домой.

Наивная маленькая Адель, поверив Ивану, согласилась с ним и осталась в их семье. О том, что мама Адель погибла в тот день, Иван решил пока ничего не рассказывать. «Узнает, как время придёт и когда немного поуспокоится» – сказал он своей жене.

В деревне, лишь только Адель в телеге покинула пределы своего поселения, обстановка начала накаляться с каждой минутой. Сектанты, взбешенные протестом местных жителей, еще более стали зверствовать, прикрываясь обычаем своей кровавой религии. А меж тем надвигались сумерки и от этого чужаки начинали нервничать и спешить со свершением обряда.

К принесённым сухим веткам тащили доски, старую мебель из сараев местных жителей. Все это громоздили в большую и высокую кучу, предназначавшуюся впоследствии для разжигания ритуального огня. Со всех сторон сектанты продолжали сгонять сюда найденных детей. Беззащитные мальчики и девочки плакали, просили отпустить их к родителям. Но суровые сектанты не обращали внимания на их мольбы – для них они были жертвами в их обряде жертвоприношения. Детей подводили ближе к площадке, сталкивая в одно место – ближе к готовившемуся костру. Рядом стояли пятеро крепких мужчин, в обязанность которых входило охранять их.

Начать ритуал мешали местные жители. Вооруженные топорами и вилами, деревенские мужчины вступили в схватку с сектантами, намереваясь отбить и спасти детей. Завязалась кровавая схватка. Слабые старики, не выдерживая, падали, а бой продолжали более молодые. Сектантов было много. Подобно волкам, те боролись за свою добычу. Крепкие и сильный, они были словно подобранны для таких столкновений. Яростно сражаясь, им вскоре удалось одержать верх, отогнав от детей их родственников и соседей. Крики и плач густым туманом повисли в воздухе. Горе и беспомощность охватили деревню. Обезумевшие женщины, наряду с мужской частью населения, с кулаками кидались на готовящихся к акции зверского насилия сектантов. Они цеплялись за их одежду, волосы, стараясь хоть как-то помешать, вырвать из их кровожадных лап своих детей.

Казалось, сила этих обезумевших женщин возрастала втрое. В эти мгновения они забывали о себе, о своих жизнях – в смертельной опасности находились их дети. В ответ сектанты избивали их палками, наносили удары сапогами. Окровавленные женщины падали на землю и даже тогда, когда испытывали неимоверную боль, всё равно ползли вперёд, умоляя и прося пощады детям.

Но никакие мольбы, исходившие из уст полуживых истерзанных матерей, не трогали чужаков. Казалось, их сердца застыли, и чувства жалости и сострадания были для них не знакомы. Сектанты думали только о своем обряде.

Разозлившись на одну из женщин, чужак начал более яростно избивать ее, нанося один удар за другим. На лице и теле женщины появилось множество кровоподтёков. Не выдерживая боль, она несколько раз вскрикнула. Заметив это, ее дочь, стоявшая с остальными детьми, кинулась на охранника.

– Отпустите мою маму! – рыдая, закричала девочка.