Василий отмахнулся.

– Их всего двенадцать, ты сама сказала.

Присев на землю, волчица обхватила лапами голову.

– Всего двенадцать! Да это ж не люди – это бешеные носороги!

Царевич потрепал ее по загривку.

– Я тоже, знаешь ли, не пальцем деланный. Пойдем, подождёшь меня в тихом местечке. – И взяв коня под уздцы, он повел его вдоль улочки.

Понимая, что спорить бесполезно, волчица затрусила следом. Вскоре они нашли небольшой пустырь, где царевич пустил коня щипать чахлую травку и наказал волчице его стеречь.

– Если не вернёшься до полуночи, – прорычала волчица, – приду за тобой сама. Если, конечно, не поздно будет.

– Вернусь до темноты, – твердо пообещал Василий, уходя.

Облака на небе сгустились. Накрапывал мелкий дождь, и народ на улицах рассеялся. Однако стоило царевичу приблизиться к жилищу Митагавы, как на крыльцо, словно только его и ждали, выскочили воины в черных одеждах и с мечами в руках. Воинов было двенадцать. Сбежав с крыльца, они окружили Василия.

– Защищайся! – крикнул один из них.

В этот момент на крыльцо вышел старик, худой и жилистый, с властным выражением лица. Очевидно, это и был сёгун Митагава.

– Я не хочу с вами воевать, – обратился к старику царевич. – Я пришел сватать вашу дочь за…

– К чему слова? – перебил сёгун. – Доставай меч – пусть он скажет.

– Но я всего лишь хотел…

– Банзай! – вскричал один из самураев, кидаясь в атаку.

– Сами напросились! – разозлился Василий и выхватил меч.

И тут же все самураи с дикими воплями обрушили на него шквал рубящих и колющих ударов. Однако Василий искусно их парировал. На непроницаемых лицах японских воинов отразилось удивление. Они усилили натиск, но успеха опять не добились. Фехтующий царевич оказался недосягаем для их оружия.

– Вот блоха прыгучая! – пробормотал изумленный сёгун. – Откуда ты взялся?

– Я не хочу их убивать! – крикнул ему Василий. – Прикажи им остановиться!

Сёгун невозмутимо возразил:

– Они готовы к смерти. Готов ли к ней ты?

– Не готов! Я пришёл сватать твою дочь за…

– Убей их, – вновь перебил Митагава, – и моя дочь – твоя. А если сам погибнешь, я похороню тебя с почестями.

Тут самураи словно обезумели. Пытаясь прикончить Василия-царевича, они нападали, как разъяренные барсы. Однако Василий, отбивая атаки, орудовал мечом с быстротой молнии и не получил ни единой царапины.

– Чёрт побери! – восхитился Митагава.

И Василий ему крикнул:

– Если я их всех разоружу, ты отдашь свою дочь за…

– Да, – отрубил сёгун. – Сделаешь это, она твоя.

В тот же миг меч одного из воинов взлетел вверх, перевернулся и вошёл острием в землю. Через короткое время еще два меча повторили подобный полет. А вскоре все мечи самураев торчали из земли вверх рукоятками.

Переведя дух, Василий сунул меч в ножны.

Тут двенадцать самураев в ярости выхватили свое оружие из земли. Нахмурившись, Василий-царевич вновь взялся за рукоять меча. Но самураи на него даже не взглянули. Рухнув на колени перед сёгуном, они нацелили острия своих мечей в собственные животы.

– Э-э! – забеспокоился Василий. – Что за дела?!

Сёгун сурово на него посмотрел.

– Ты, чужестранец, не знаешь наших обычаев. Если самурай покрыл себя позором, он совершает обряд сеппуку. И добровольный уход из жизни восстанавливает его честь.

– Прекратите сейчас же! – заорал царевич. – Какое к чертям сеппуку?! Они дрались, как львы! А я… мне просто повезло, понятно?!

В глазах сёгуна Митагавы что-то блеснуло.

– Назови своё имя, – произнес он хрипло.

– Василий! Какая на фиг разница?! Главное, чтоб никакого сеппуку! А то гордые тут все – спасу нет!

Сёгун уважительно ему поклонился.

– Ладно, Василий-сан. – Он махнул стоящим на коленях самураям. – Поднимитесь. Вы бились достойно. Проиграть такому воину – великая честь.

Из двенадцати глоток вырвался единый вздох.

Отстранив мечи от своих животов самураи поднялись и отряхнули колени.

Царевич во второй раз перевел дух.

В этот момент дождик прекратился и выглянуло солнце.

Сёгун Митагава приказал:

– Приведите Кусику.

Один из самураев бросился в дом и вскоре вышел на крыльцо с юной девушкой в зеленом кимоно. Затейливая прическа девушки держалась на длинных прямых шпильках. Дочь сёгуна робела и была просто прелестна. Она поклонилась отцу, затем – присутствующим мужчинам.

– Кусика, – обратился к ней сёгун, – я отдаю тебя замуж. – Он указал на Василия-царевича. – Вот за него.

Девушка так побледнела, что казалось, вот-вот упадет в обморок.

Обалдел и Василий.

– Как это?.. В смысле?..

Однако сёгун не обратил на него внимания.

– Будь ему служанкой и верной подругой, – напутствовал Митагава дочь. – И веди себя, как подобает жене воина.

– Причем здесь я?! – вскричал царевич. – Это недоразумение!

Сёгун посмотрел на него с досадой.

– В чем дело, Василий-сан?

– Дело в том, Митагава-сан, что не я женюсь на твоей дочери, а император Лао Ван Мин. Я думал, мы с тобой договорились.

Стало так тихо, что было слышно, как по листу подорожника ползет улитка. Щёки девушки из бледных сделались пунцовыми, и она поспешно опустила взгляд. Сёгун, приоткрыв рот, несколько мгновений не мог вымолвить ни слова, потом рявкнул:

– Что ж ты мне голову морочил, мать твою?!

– У-у-у! – свирепо взвыли самураи, опять хватаясь за мечи.

– Что «у-у-у»?! – рявкнул в ответ царевич. – Разве я не пытался вам объяснить?! Вы же не хотели слушать!

Самураи переглянулись.

– О-о-о! – выдохнули они, оставляя в покое оружие.

Сёгун упер руки в бока.

– Ну-ка, повтори, чтоб я понял!

– Китайский император и твоя дочь любят друг друга. – Василий старался говорить спокойно. – Если ты не возражаешь я отвезу Кусику к нему во дворец, и они поженятся. Разумеется, Митагава-сан, тебе пришлют приглашение на свадьбу.

Почесав под мышкой, сёгун полюбопытствовал:

– Ты чокнутый?

– Нет, – чуть слышно возразила Кусика, – он хороший.

– Не возникай! – осадил её отец. – Я не отдам тебя за этого китайского прощелыгу, за этого трехсотлетнего молокососа, за этого…

– Митагава-сан! – нахмурился царевич. – Не смей оскорблять моего друга Лао!

Кусика благодарно на него посмотрела. Самураи в смущении уперли взгляды в землю. Сёгун в гневе на них заорал:

– Дармоеды! Вашему господину дерзят, а вы и ухом не ведёте! – Затем совершенно спокойно обратился к царевичу: – Я согласен, Василий-сан. Но с условием.

– С каким еще условием? – насторожился царевич. – Я обезоружил твою охрану – это и было условие. Или забыл?

Сёгун кивнул.

– Я дал слово, и оно крепче гранита. Но я обещал отдать Кусику за тебя, а не за этого… императора Лао. Разве не так? – Глаза сёгуна лукаво блеснули. – Если ты женишься на Кусике сам – клянусь Буддой, мы ударим по рукам хоть сию минуту.

Василий в досаде пнул ногой камешек.

– Эх, не слушаюсь я умных советов! Ладно, Митагава-сан, говори свое условие.

Зыркнув по сторонам, сёгун приблизился к царевичу вплотную и тихо произнес:

– Достань мне янтарную шкатулку индийского раджи Калисингха.

Самураи вновь взвыли:

– У-у-у! – Но теперь это походило на стон.

– Как ты можешь, отец?! – вырвалось у Кусики.

Митагава запальчиво возразил:

– Ничего особенного! Такой могучий воин с этим справится!

Один из самураев оторвал взгляд от земли.

– Но, господин, с раджой Калисингхом никакое воинское искусство…

– Заткнись! – гаркнул сёгун. – Василий-сан волен отказаться. Если у него кишка тонка, мы разойдемся каждый при своих.

Вздохнув, царевич обречённо уточнил:

– Мне теперь что ж, в Индию пилить?

– Зачем? – Сёгун похлопал его по плечу. – Из Индии этого раджу с треском выперли.

– За кровавые колдовские обряды, – с дрожью в голосе ввернула Кусика.

А сёгун невозмутимо продолжил: