– Погоди, не тараторь. Что не так-то?

– Я не могу жить без Нее. – Эд опустил голову. – Мне кажется я все время упускаю нечто важное, что подобно универсальным истинам не задерживаясь просыпается сквозь пальцы.

– Пойдем на улицу, – провожающее посмотрела в сторону открытой входной двери Аделина Леонидовна. – Тебя там кто-кто заждался и мне, кажется, эти милые создания смогут тебе помочь.

– А кто это, – удивленно поднял бровь Эд.

– Скоро увидишь, – загадочным тоном ответила она.

– Я с детства побаиваюсь сюрпризов.

Выйдя на улицу, Олег увидел зависшее в воздухе и неподвижно облако осенних листьев, тотчас принявшее форму огромной бабочки, только он успел на него посмотреть и оно продолжало менять форму, как в замедленной съемке.

– Чтобы разобраться в себе, в любящих тебя и в тех, кого любишь ты, не зависимо, где они находятся, и кто над ними властен: те, кто выше земли - вверху, в базовом мире - здесь или ниже земли – внизу, - нужно отдаться целиком миру идей, не видимым волнам коллективного бессознательного.

И будто кто-то снял видео с паузы, нажав на play: крылья зашевелились очень медленно, переливаясь наподобие ряби воды на реке в летний день, в летний потому, что в холодное время года вода становится не приятно металлической на вид.

– Не бойся, малыш, кто умеет задавать правильные вопросы – тот всегда получает исчерпывающие ответы.

Эд медленно приближался с опаской к этой странной конструкции, что шаг за шагом увеличивало ощущения страха и сопровождалось все увеличивающимся и увеличивающимся ознобом, неприятным холодком по спине, чувством «под ложечкой». Подойдя вплотную к неподвижной фигуре бабочки н опустив глаза обратил внимание на свое отражение в луже, чья глубина резкости постепенно уменьшалась, размывая черты его лица, цвета одежды, всю божественность стройного тела. С опаской прикоснувшись к одному из листьев он резко отшатнулся назад: деформация их визуальной структуры больше напоминала рябь как в сцене из фильма Матрица, первой ее части, что не могло тогда не напугать Эда. Дальше все происходило настолько быстро, что запомнить каждую из быстро сменявших друг друга сцен было попросту невозможно. По мере того как листья покрывали все его тело начиная от ног и быстро двигаясь вверх покрывая кончики его коротких волос, которые он еще с детства любил красить и высветлять предстающие перед его глазами сцены все разительнее отличались друг от друга, быстро сменялись с видений райских садов и лугов с высоты птичьего полета на статичные изображения мусорных островов, чей размер в тихом океане может достигать размера городов, стран и целых континентов; радиоактивные отходы высвобождались из проржавевших бочек; разлитые на многие километры нефтяные пятна. Когда пугающие картины развеялись Олег оказался в доме детства: давящие как тиски ненавистные стены все так же были ободраны, босые ноги чувствовали обжигающий в любое время года кафель, взгляд падал на разбитое окно, точно такое же как у его умершего от передозировки наркотиков первого парня – первого даже в смысле сексуального опыта, а первого кто увидел в Олеге парня, дал свою одежду и одежда была на три размера больше, но лучше девичьих платьев, которые покупали родители. Мужская одежда, - позже это была черная кожа и латекс, - вызывали сильное сексуальное возбуждение: Эд мастурбировал почти что стоя.

Картины продолжали меняться все чаще и чаще и их облако вскоре рассеялось, вернув тело обратно в парк, вернув лежащее в позе перевернутой по отношению к пруду пятиконечной звезды с не покидающей эрекцией фантомного полового члена как у шамана, изображенного в пещере Ласко.

Молодая девушка внимательно сверху вниз смотрела на его замершую в восковой позе фигуру, не выражающее ни каких эмоций лицо, закрытые глаза. Взгляд – это то, что чувствуешь всей кожей, не открывая глаз и не зависимо от расстояний.

– С Вами все в порядке?! – испугавшись девушка присела на корточки.

Этот нежный не поддельно искренний голос был сродни удару током от мощного электрошокера в горло, чей разряд всегда вызывает неконтролируемое половое влечение, усиливающееся, когда проверяют пульс.  Вскочив и прикрыв смущенно грудь майкой автоматически сев позу лотоса он бегло посмотрел на недоумевающую девушку:

– Пожалуй, да, со мной все в порядке…

– Здесь многолюдно после полудня, осторожней. – Девушка всмотрелась в расплывчатое отражение.

Кое-как одевшись и приведя волосы в порядок Эд прыгнул в первопопавшуюся маршрутку, толком не попрощавшись. Не зависимо от природы психоделического опыта: будь то медикаментозные или психодуховные практики связь с реальностью с годами восстанавливается все сложнее, поскольку собственное сознание изнашивается, ему все сложнее себя программировать на суженное восприятие объективно осознаваемого обществом – этим миром манекенов - мира, мира слепивших себе фальшивого спасителя теней безликих, без песка склянок. И тут что-то странное защекотало в его правом полушарии, не давая покое. Вернувшись, он не сразу понял в чем дело.

– Иви? ¬– удивленно поднял бровь Эд. – А что ты здесь делаешь, в маршрутке?

– Мне страшно сидеть в четырех давящих стенах без тебя, – смутилась Иви.

Эдвард хотел ей возразить, но пора было выходить. До гостиницы идти пятнадцать минут, минуты, казавшиеся вечностью…

– Я же сказал, черт, что мне нужно побыть одному. Завтра творческий вечер если ты не забыла, а я до сих пор не выучил новый текст!

– Извини. – Голос Иви задрожал настолько, что уже Эд чувствовал, себя виноватым из-за собственной импульсивности.

– Ладно, проехали. В любом случае мне нужно как можно больше кофе.

В отношении фаст-фуда и маленьких кафешек российская глубинка мало чем отличалась от крупных городов: все те же очереди, все та же беготня и не наполненная смыслом речь, разве что маршрутки и автобусы древние. В тот день так же бросалась в глаза предвыборная агитация: одни лица кандидатов в мэра сменяли другие, мужчин, женщин, парней, девушек от разных известных в стране партий и не известных никому, только политологам; суть их предвыборной кампании сводилась к тому, что столице наплевать на проблемы регионов. 

Стоящая перед Эдвардом девушка обладала несколько заурядной внешностью: ее белая майка заканчивалась стандартно узкими джинсам, длинна русых волос доходила до половины спины, по росту на полторы головы ниже него благодаря чему можно было рассмотреть форму ушей с проколами, но без сережек. Видя, как девушка раз за разом пересчитывает десятирублевые монеты Эд очень аккуратно протянул сторублевую купюру. Девушка, обернувшись с доброжелательной улыбкой, ошарашено не нашла слов.

– Оу, спасибо!

– Не за что.

Иви так же улыбнулась и после покупки кофе направилась за Эдом за столик. Незнакомка подошла к ним, поймав оценивающий взгляд, медленно скользящий снизу вверх, как будто сканирующий.

– А вы, я вижу, не местные? – отхлебнула кофе стоя незнакомка.

– Да, мы издалека. – Эд разведя ноги небрежно сполз со стула таким образом, чтобы было удобно смотреть девушке в глаза. – Заметно?

– Ха-ха. Наши за копейку бедной студентке удавятся, а ты сразу на три кофе дал.

– Мы всегда помогаем людям, – хитро прищурившись улыбнулся Эд.

– А как тебя зовут и, главное, откуда ты? Я Лера, студентка медицинского.

– Я Эдвард и, как ни странно, тоже медик и не люблю когда зовут Эдиком. А это, – указал он взглядом на сидящую напротив в своих мыслях Иви, – Моя Любимая.

– Саванна. Можно просто Иви.

– Ка-а-ак?! – Лера рассмеялась и чуть было не пролила кофе.

– А что смешного? –насупилась Иви. – Ники приклеиваются настолько сильно за годы использования, что потом их можно отодрать только вместе с кожей, отдираешь и чувствуешь себя планетой с которой сорвали атмосферу.

– Иви так Иви, – присела без проса с ними и смеялась дальше Лера.

– Не обращай внимания на Иви, – иронично прокомментировал он. – Мы немного у вас заблудились, и она теперь будет дуться весь день.