Чем мы старей, тем большего уюта
Нам хочется и в доме, и в себе.
И тем нужней мы близкому кому-то,
Кто рядом шёл по жизни и судьбе.
Чем холод злей, тем нам тепло дороже.
Возьмёшь чем меньше – больше обретёшь.
Годами мы давно не молодёжь,
Хотя душой не старики мы все же.
Чем мы старей, в душе у нас печали
Гораздо чаще радостей гостят.
Пусть кажется: от жизни мы устали, –
Готовы все своё вернуть назад.
Чем быль туманней, тем яснее память.
Чем слаще вспомнить – горше позабыть.
Теперь способно наповал сразить
То, что могло когда-то просто ранить.
Чем мы старей, тем жизнь быстрей несётся.
Как снег на солнце, тает лет запас…
Нам с каждым днём все меньше остаётся…
Но только… старость… это не про нас.
Чем больше вес, тем меньше самомненье.
Чем легче стать, тем тяжелее быть.
Теперь сложнее по теченью плыть,
Чем устремляться вопреки теченью.
Чем мы старей, тем тяжелей обиды
И выходки неумные прощать.
Пусть не атланты, не кариатиды –
Груз неподъемный можем мы держать.
Чем жизнь скупее, тем щедрее чувства.
Чем тише скажешь – громче прозвучит.
И жить, хоть жизнь немногое сулит, –
Поистине труднейшее искусство.
Чем мы старей, тем все дороже нежность
Прикосновений, слов и чувств простых.
И леденит нам душу неизбежность
Утраты близких, самых дорогих.
Чем жарче зной, тем нам нужнее вьюга.
Чем ночь черней, тем ярче нужен свет.
Чем дальше нашей молодости след,
Тем несравненно ближе мы друг другу.
Чем мы старее, тем сильней желанье
В себе, как тайну, искру сохранить,
Чтоб наш огонь любви и состраданья
Никто не в силах был бы загасить.
Чем дальше мы от старта – ближе финиш.
Чем мы слабее, тем любовь сильней.
Верна я буду до последних дней,
И ты меня до смерти не покинешь…
А пятьдесят моих корявых строк
Пусть скрасят твой полустолетний срок.
В поэзии меня опередили:
Там странниками тучи нарекли,
Тут облако с барашками сравнили,
В поэму где-то облако ввели.
Вся жизнь давно охвачена стихами:
В них чувства называются словами,
Чуть мысль родится – сразу же в строку…
Нет, не успеть мне на моем веку
Сказать СВОЁ – свежо и неизбито –
Про тучи, море, странствия ветров:
В стихах все обитаемо, обжито,
И нет в них неоткрытых островов.
Рифма – бабочка легкокрылая:
Чуть мелькнула – и нет как нет.
Как легко б ее изловила я,
Если б жил бы во мне поэт!
Очень мне поймать ее хочется:
Подкрадусь, затаюсь и – хвать!..
А она, взлетев, расхохочется:
– Не догнать меня, не догнать!
Рифма – бабочка легкокрылая.
Вот опять кружит у лица…
– Наконец-то попалась, милая!..
Глядь: на пальцах – одна пыльца…
Мне б чуть-чуть приручить красавицу,
Чтобы в руки шла, как на свет…
Но не очень ей, видно, нравится
Никудышный такой поэт.
Мне снился ветер, серый и лохматый,
Одетый в плащ из пыли и песка,
Что от дождя был в дырах и заплатах…
Все рвался ветер, все спешил куда-то,
Как будто бы гнала его тоска.
Он в дом просился, обещал быть тише,
Вести себя прилично за столом,
Твердил, что он устал бродить по крышам,
Что собственный свой вой не может слышать…
Хотелось ветру обрести свой дом.
Никто его не слышал и не слушал:
За шумом как услышишь плач и стон?
Ничей покой тот ветер не нарушил,
Ни в чью он не сумел проникнуть душу…
И, вообще, все это был лишь сон.
