– Мир, выходит. Ну, это не к худу для нас, думаю, – произнёс Володарь. – Не будет никто мешать нам пустить в дело серебро и нанимать ратников.

За толковнёй они свернули направо и по одной из узких улочек вышли на довольно обширную площадь. Возле неё возвышался двухъярусный дом, сложенный из серого камня, с толстыми округлыми башнями по обоим краям.

– Ну вот. Это и есть хоромы королевича Коломана и его матери, – молвил Володарь.

Они не спеша поднялись по ступеням всхода. Два рослых воина-иобагиона с копьями в руках перегородили им дорогу.

– Пошлите к королевичу Коломану. Скажите: я – его двухродный брат, Володарь, сын Ростислава, – потребовал князь.

Как только один из иобагионов скрылся в дверях, он огляделся по сторонам. Подул лёгкий ветерок, и внезапно обдало Володаря отвратительным запахом гнили. Он заметил, что перед одним из окон на верхнем ярусе к стволу дерева привязана толстая верёвка, на которой висит человек в монашеской сутане и с куколем на голове. Вокруг повешенного с хищным клёкотом кружили чёрные враны.

– Господи! Это ещё что?! – пробормотал неприятно поражённый Володарь.

На крыльцо, ковыляя и опираясь на деревянный посох, выскочил горбатый уродец Коломан в лиловом, украшенном узорочьем длинном кафтане. Чёрные волосы на голове у него были всклокочены, самую макушку покрывала маленькая лёгкая шапочка, обшитая парчой. Невидящий левый глаз королевича закрывала чёрная повязка.

При виде Володаря смуглое скуластое лицо Коломана расплылось в радостной улыбке.

– Кирие элейсон! Брат мой! Как рад я тебя видеть!

Приставив к стене посох, он широко развёл руки и заключил Володаря в объятия. Двухродные братья горячо облобызались. Малорослый Коломан не доставал высокому Володарю даже до плеча и потому стоял на пару ступенек выше.

– Пойдём в дом мой! Добро пожаловать! И знай: для меня ты всегда желанный гость.

– Дозволь, светлый князь, я покину тебя, – шёпотом попросил Володаря Халдей. – Побуду в помещении для иобагионов. Может, узнаю ещё что-нибудь важное и ценное.

– Хорошо. Ступай.

Юркий хазарин тотчас исчез за поворотом стены.

Через безлюдный переход и лестницу двоюродные братья проследовали в большую камору. За слюдяными окнами видна была крепостная стена и кусочек Дуная с островами и низким левым берегом.

В каменном дворце было не так жарко, как на улице, но мрачно и сыро. В одном месте по стене сбежала водяная струйка.

Обстановка в покое выглядела довольно простой, хотя стены украшало несколько шпалер с рисунками на библейские темы. Посреди каморы стоял большой дубовый стол, по обе стороны которого находились обитые рытым157 бархатом скамьи со спинками. Коломан указал Володарю на одну из них, сам же расположился напротив, удобно умащивая горб и больную ногу.

– Сколько лет мы не виделись? – стал прикидывать он в уме. – Кирие элейсон! Грехи тяжкие! Три года! С тех самых ловов, во время которых я упредил тебя и твоих братьев об угрожающей вам опасности! Да, Гертруда и Ярополк – неважные соседи для страны мадьяр. Король, мой дядя, предпочёл бы видеть во Владимире тебя с Рюриком. Но… – Коломан усмехнулся и заключил: – Думаю, наступит и ваше время.

Он зазвонил в серебряный колокольчик. На пороге возник холоп.

– Принеси чего-нибудь поесть! – приказал королевич. – Заморим червячка, дорогой братец! Обед у нас будет позже.

– Слышал, ты оженился? – спросил Володарь. – И у тебя уже двое чад народилось с тех пор, как мы виделись.

К удивлению его, лицо угорца передёрнулось от недовольства.

– Об этом поговорим после! – отрезал он. – Сперва расскажи о своих делах.

Володарь подробно поведал о своих мытарствах и о тмутараканском княжении. Выслушав его, Коломан сказал:

– Ты не огорчайся. Слишком большая сила вмешалась в ваши дела. Что там этот Олег? Кирие элейсон! Он – всего лишь пешка в большой игре. Алексей Комнин, базилевс ромейский – вот кто стоит за ним!

– Тоже так полагаю, – согласился Володарь.

– И догадываюсь, что ему нужно там, на Боспоре Киммерийском. Ведь империя ромеев непрерывно ведёт войны у всех своих границ. На востоке идёт война с турками, на севере – с ордами печенегов, а на западе нурман Роберт Гвискар158, дядя моей дражайшей супруги, здорово потрепал ромейскую рать у Диррахия159. А чем сильна империя? Огнём Каллиника, который изрыгают медные трубы на их кораблях. Говорят, ужасная штука. Кирие элейсон! Не дай мне Господь когда-нибудь увидеть её в действии! Так вот: для этого огня нужна нефть. А она как раз и имеется на Киммерийском Боспоре.

– О таком я, скажу честно, и не помыслил. – Володарь развёл руками. – Что нас с Давидом прогнали греки – это я уразумел. Мыслил, хочет базилевс подчинить Тмутаракань власти своей, а Олег – удобный для того человек. Почитай, всем обязан Комнину. Тот его из ссылки возвернул, нашёл знатную супругу-красавицу, дал войско.

– Да императору ваш клочок земли не столь важен, поверь. Здесь иное – то, о чём я тебе сейчас сказал. Впрочем, ну его к чёрту, Комнина! Ты, братец, главное, не отчаивайся. Здесь, в стране мадьяр160, а у меня – тем более чувствуй себя, как дома. За зиму без труда наймёшь дружинников. Поверь мне – за серебро найдётся немало желающих помочь тебе добыть удел в Червонной Руси.

На столе вскоре появилась нарезанная тонкими ломтиками копчёная колбаса, пахнущая дымом костра, сыр из козьего молока, оливки, фрукты и белое виноградное вино, которое молодой стольник разлил в окованные серебром чары.

Коломан ел жадно и быстро, рвал пищу острыми зубами. Володарь, хоть и голоден был, едва за ним поспевал.

После еды королевич и гость омыли руки водой из поданной холопом большой чаши.

– Пошли за матерью на женскую половину дома. Скажи: мой брат, князь Володарь, приехал к нам в гости, – приказал Коломан стольнику.

– Что у тя, братец, за дела тут такие? На дворе зловоние стоит. Какой-то монах в петле на древе болтается? – спросил Володарь.

– Это один преступник. Получил по заслугам, – отмахнулся угорец.

– Что же ты не велишь убрать из-под окон его труп? Погляди: вокруг него на древе гнездятся хищные враны!

– Пускай повисит ещё немного, в назидание некоторым неверным жёнам! – Коломан злобно осклабился.

В палату вплыли несколько женщин в богатых одеждах. Зашуршала парча. Впереди всех держалась старая Софья Изяславна, мать Коломана.

Володарь, вскочив на ноги, отвесил ей поклон. Изяславна прослезилась, обняла и расцеловала его.

– Господи, Володарь! Я знала тебя ещё таким маленьким! Ты подолгу гостил с братьями у нас в доме! Яко сын ты мне! Полоцк и Червенщина – две земли Святорусские, окраинные! Помнишь, как вы с Коломаном и Альмою плавали на тот берег Дуная, как учились держаться на воде?! А как лодку утащили и на берегу Грона развели огромный костёр? Как дохлую мышь подложили в постель герцогине Восточной марки161? И я извинялась потом! – Вдовая королева ударилась в воспоминания.

Они проследовали из каморы в просторную залу со сводчатым потолком и высокими полукруглыми окнами.

По пути Коломан шепнул Володарю:

– Сейчас говори по-славянски. Я и мать понимаем, а остальным знать ни к чему!

«Остальным», видимо, относилось прежде всего к рослой белокурой особе лет далеко за тридцать, в волосах которой поблескивала усеянная жемчугами герцогская диадема. Володарь догадался, что это и есть жена его двоюродного брата – Фелиция, дочь властителя Сицилии Рожера Готвиля. Она была довольно привлекательна, хоть уже и не молода. Всё в её наружности: тонкие губы, большие светлые глаза, крючковатый, сильно загнутый книзу нос, ниспадающие вниз прямые волосы – отличалось какой-то породистостью и сразу выдавало её знатное происхождение. На Фелиции было длинное платье – котт багряного цвета, на шее горело золото и самоцветы, руки, несмотря на летнюю жару, обтягивали чёрные кожаные перчатки.