Признаться честно, общество гинеколога Петра не очень притягивало, когда-то все разговоры Гамаюна сводились исключительно к женщинам. Во время перерыва на любой из лекций вне зависимости от дисциплины и темы он мог тебя перебить горячим шепотом: «Глянь, какие ягодички мимо фланируют, к ним бы мои ладошки добавить, уж я бы не терял времени даром! А там, смотри, какой лобок выпирает, сечешь? Никакими джинсами не скрыть».

Кареглазый брюнет с аккуратными усиками и бакенбардами, он нравился почти всей женской половине курса. Ему бы эполеты да гусарский мундир – получился бы вылитый поручик Ржевский.

И сегодня, надо отдать должное, именно Серж обеспечил двухпалубный теплоход с комфортабельными каютами по очень демократичной цене.

– По-моему, все идет нормально? – поинтересовался Серж, угощая Петра сигаретами. – Главное, чтобы не нахрюкались раньше времени.

– А и нахрюкаются, так каюты под боком, сразу баиньки.

– Стоило встречаться с однокурсниками, чтобы сразу баиньки?! Петро, где твоя былая романтика?

Петр затянулся, выпустил дым и спросил о том, что его действительно интересовало:

– Ты лучше скажи, каково это – пятнадцать лет гинекологом? Смотреть тридцать раз за прием туда, куда нормальному мужику вообще смотреть не полагается. Как после этого на жену-то?

– Ну, во-первых, поэтому я и не женюсь. Нет жены – нет проблемы. Все заработанное трачу исключительно на себя, любимого, – с этими словами Серж поправил на левом запястье дорогие швейцарские часы.

Лишь однажды Петр видел точь-в-точь такую же модель у известного нефтяного магната. Тележурналисты тогда озвучили цифру – то ли десять, то ли пятнадцать тысяч евро.

– А во-вторых что? – скользнув взглядом по часам, поинтересовался Петр.

– Во-вторых, не только я туда смотрю, есть еще… не менее глазастые. Взять того же Царя Глебушку. Представляешь, приходит ко мне одна… после его осмотра… ресницы до пола, педикюр… Болтливей Матараса раза в два, кстати. И ну рассказывать, как она очаровала нашего Глебушку.

– И как же?

– Так очаровала я его, доктор, что он меня… – Серж оглянулся по сторонам и продолжил вполголоса: – …Что он меня без перчаток посмотрел. А это, между прочим, приравнивается к интиму во время приема, – глубокомысленно изрек Серж и, заметив вышедшую покурить однокурсницу, извинился и отошел к ней.

В этот момент Петр нащупал в кармане какую-то бумажку. Вытащил, развернул и поначалу ничего не понял. «Th10» означало 10-й грудной позвонок. Но откуда у него в кармане взялась эта запись? Он точно помнит, что ничего подобного в карман не засовывал. Пошарил по другим карманам. Ключей от машины и сигарет не было! А что, если он перепутал плащ? Хозяин сейчас не найдет своей одежды на прежнем месте, выйдет на палубу и… Вот будет кадр! Это ж надо так нахрюкаться!

Он так ушел в свои размышления, что не заметил, как к нему подошел Жора Рябухин. Когда тот положил ему руку на плечо, Петр вздрогнул. Лишь разглядев рыжеватые кудри, успокоился. Над самым ухом прозвучало:

– Ты все еще не бросил эту дурацкую затею?

– Ты курево имеешь в виду? – уточнил Петр. – Не бросил, но собираюсь. Я на пути к исцелению. Не совсем безнадежен.

– Знаешь, как выглядят бронхи заядлого курильщика на вскрытии?

– Знаю, не надо мне повторять прописных истин. Уверен, ты видишь это каждый день.

Петр знал, что о вреде курения Жора может говорить бесконечно. Еще со времен института. Чтобы не слушать лекцию заново, он выкинул сигарету за борт и поспешил в ресторан. Веселье продолжалось своим чередом, на вошедшего никто особо не посмотрел. Петр незаметно повесил плащ на прежнее место, нашел свой неподалеку, проверил, на месте ли ключи от машины, и вздохнул с облегчением.

Усевшись на свое место, задумался. Интересно, кто носит такой же плащ? И что это за бумажка с номером позвонка? Он вдруг обнаружил, что все еще держит ее в руке. Это уже воровство! По идее, надо бы вернуть ее в карман того самого плаща. Но кто его хозяин?

– Что-то мало покурил, – заметила Элла, прихлебывая красное вино из бокала. – Обычно дольше куришь.

– Все меняется, Элк… И ты тоже.

– Согласна, – заметила бывшая супруга, почему-то избегая смотреть Петру в глаза. – Вообще, что ты обо мне знаешь? Ну, после развода? Это для тебя – темный лес.

– А я должен? – грубовато поинтересовался он, тотчас мысленно обругав себя. – Я хотел сказать, откуда я мог узнать какие-либо подробности о твоей жизни? Мы же связь не поддерживали.

– Ты никогда не отличался тактичностью, – отрезала она, поставила на скатерть бокал и отвернулась.

Все внимание сидевших в этот момент было приковано к Матарасу и его очередному случаю из практики.

– …Представьте… Утирая слезы, она мне жалуется: ну почему, почему он меня бросил? Я ведь ему Пастернака читала! Цветаеву читала… А я ей: может, следовало Мандельштама? Так что, милые дамы, учтите. И Пастернак, случается, не помощник.

– Да, Лева, интересная у тебя профессия, – с ходу включился в разговор Серж, входя с палубы. – Утешать безутешных и покинутых дам. А случается так, что слов, какими бы утешительными они ни были, не хватает? Когда требуется что-то еще? Так сказать, конкретно-прикладное.

– Понял, куда ты клонишь, – нашелся тут же Матарас, вытянув ладонь в сторону гинеколога. – Здесь пальма первенства исключительно у тебя, я не претендую.

– Но меня может не оказаться рядом!

– Значит, бедняжка обречена на страдания. И вообще, психотерапевт нужен каждому, я подчеркиваю – каждому, – Матарас поднял вверх указательный палец. – На Западе это в порядке вещей.

– Что я слышу? Опять преклонение перед Западом!.. – взмахнул рыжей шевелюрой Жора Рябухин, но на него тотчас зацыкали: не мешай слушать, если тебе не интересно.

Буквально лоснящийся от женского внимания Матарас перешел к следующему случаю…

Петр перехватил взгляд Лизаветы Хмельницкой. Говорили, что она успела развестись, одна воспитывает дочь, работает невропатологом в поликлинике, ведет платный прием по вечерам.

Стройная, стильная, с шармом… Платиновая блондинка с обложки глянцевого журнала. И зачем он только согласился на авантюру Элки?!

Впрочем, все можно переиграть, он ни под чем не подписывался.

Петр захотел подняться, но почувствовал на своем плече мешок с песком. На самом деле это была ладонь Царегородцева.

– Есть пара минут для разговора? – прогудел басок над самым ухом, ладонь с плеча, однако, коллега убирать не спешил.

– Разумеется, светилам отечественной урологии всегда рад. Если ты так же простату шерудишь, как мне плечо давишь…

Петр мельком окинул танцующих. Элла медленно перетаптывалась в обнимку с Трегубовым. Надо же, а он и не заметил.

– Не боись, с ней я нежно обращаюсь. Второе сердце мужчины как-никак!

Светило урологии приземлилось на место Эллы, близко посаженные грязновато-зеленые глаза уставились на Петра.

– И где ты с ней нежно обращаешься? – спросил Петр, чтобы прервать повисшую паузу. – Оперируешь? На приеме? Я про тебя ничего не знаю.

– В тубдиспансере на ставку, беру ночные дежурства в областной, – пробубнил Глеб как о чем-то опостылевшем, при этом махнул рукой, мол, не отвлекай от главного. – Мне тут сорока на хвосте принесла, что у вас с Элкой того… Завяли помидоры. Насколько это верно, хотелось услышать из первых уст.

Петр мгновенно понял далеко идущие планы уролога и решил в корне пресечь подобные попытки:

– Уж полгода как разошлись, но на днях решили снова…

– Но пока не расписались? – невозмутимо гнул свое Царегородцев, играя желваками. – Зависла пауза, ведь так? Вы как бы свободны пока, в открытом доступе.

«Вот оно как, – замигало в мозгу, подобно зеленому сигналу светофора. – Плотная, однако, конкуренция. Почти очередь. Да, Элка, за этим ты будешь как за каменной стеной. За гранитной. Поздравляю!»

– Какая разница, – усмехнувшись, протянул Петр. – Если мы решили…