Меня резко развернуло, завертело волчком, и я словно бы покатился по невидимой горке, резко и быстро изменяя угол падения. Краем глаза я успел заметить силуэт какого-то человека в нескольких метрах от меня. Этот человек воздел руки к небу, словно ловя меня в свои объятия, и весь мой путь он «вёл» меня ими. Резко закружилась голова, всё-таки скорость у меня была километров под сто пятьдесят в час, если не все двести, и так просто замедлиться у меня бы никак не получилось. Меня вырвало ещё раз, после чего я со свистом в ушах влетел в сугроб и пропахал внутри него ещё метров пять, прежде чем окончательно вырубился.

Очнулся я, судя по ощущениям, довольно быстро. Снег, преизрядно набившийся мне за шиворот и в рот, только-только начал таять, хотя я уже успел подмёрзнуть. Снег был везде — подо мной, надо мной, под моей одеждой, словом, везде. Я с трудом выбрался на поверхность только лишь спустя где-то минуту из-за того, что пытался сообразить, где верх, а где низ.

Падение, пусть даже замедленное в самом конце, не обошлось мне даром. Весь мир крутил вокруг меня хоровод, хлёсткие прикосновения колючей метели я практически не ощущал онемевшей кожей, а внутренности, казалось, кто-то завязал морским узлом. Я кое-как на карачках дополз до входа в подъезд и устало прислонился спиной к железной двери. Прямо перед носом на улице бушевала метель, быстро заметавшая мои следы. Я повертел головой, пытаясь заметить моего неведомого спасителя, но того нигде не было видно. И если бы не пропадающие прямо на глазах глубокие следы на снегу, я бы подумал, что мне привиделось.

— Спасибо! — крикнул я в метель. — Кто бы ты ни был…

Что это было? Какой-то хитрый телекинез? Вполне может быть, ведь не обязательно же, что способности у каждого уникальны и не могут повторяться. Другое дело — вероятность встретить такого человека, да ещё и готового меня спасти. Или же это был тот неведомый, владеющий даром управления льдом? Повсюду снег, он вполне мог создать для меня что-то вроде горки, этим я и объясняю то, что я в полёте изменил свою траекторию, что меня и спасло. Просто останови бы он меня телекинезом, для меня бы это закончилось очень плохо — попробуй моментально замедлиться с двухсот километров в час до нуля, и я тогда посмотрю, как твои мозги, печёнка, сердце и кишки вместе с костями превращаются в труху. Мой спаситель явно знал, что делать. Вот только кто он? Я не знаю никого, кто пожелал бы меня спасти, да ещё и оказался при этом способен это сделать.

Я честно попытался отдохнуть пораньше, чтобы вовремя успеть вернуться в квартиру, откуда меня Риппер наверняка выкинет обратно, но получалось у меня из рук вон плохо. Одну ногу я подвернул в падении, я только сейчас это понял, а на другой снова вскрылась длинная царапина, промочившая уже моей кровью штаны. Я был весь в крови, пусть большей частью и не своей. И чувствовал себя очень паршиво.

Я дождался лифта, потом поднялся на нём и снова подошёл к двери в квартиру Артура. Странно, но дверь оказалась приоткрыта, словно бы Риппер, выходя из чужого тела, сделал это через парадную дверь. Либо же, мой неведомый спаситель здесь оказался совсем не случайно. Такое может быть? Вполне, равно как и то, что они оба сейчас находятся всё ещё там, внутри квартиры.

Я прислушался, но всё было тихо. Я с облегчением выдохнул и, стараясь стонать от боли в вывихнутой ноге потише, протиснулся в щель между дверью и косяком, и вошёл в квартиру. Справа кухня, чуть дальше спальня, напротив входной двери санузел, а слева в конце коридора — зал, где Пискля меня привязал к стулу. И где Риппер вышвырнул меня из окна, словно мусор, с которым лень разбираться по нормальному. Чёрт, даже обидно как-то.

В квартире было тепло, но в коридор задувал ветер через пробитые моей бедной спиной дыры в окнах, принося с собой снег. Я крадучись (ладно, ковыляя) приблизился к входу в зал и осторожно заглянул туда. Действительно разбитые окна, повсюду осколки и человеческая кровь, которую уже сверху покрыл тонкий слой нанесённого снега. Ковёр полностью вымок. В его центре лежал Артур, и, что удивительно, он был всё ещё жив. Он заметил меня и умоляющим взглядом попросил приблизиться к нему и попытаться облегчить его страдания. У меня комок подкатил к горлу, и подкосились ноги, но я совладал с собой и подошёл к нему, с некоторой опаской склонившись над ним. Обломок ножки стула, а так же столовый нож всё ещё торчали из него, и чёрт меня побери, я понятия не имею, каким чудом он был всё ещё жив после всего этого, но это было явно ненадолго. То, что это был именно Артур, я не сомневался — я видел его глаза, и я ощущал его разум за ними. Он звал меня, отчаянно и беззвучно. А Риппер ушёл.

— Тихо, тихо, — прошептал я, кладя руку ему на лоб.

Он внезапно оказался чертовски холодным, настолько ледяным, насколько он бывает только у мертвецов, пролежавших в холодильнике изрядное время. Совсем как со старушкой.

— Риппер ушёл, — сказал я Артуру. — Но, похоже, быстро он это не делает, ведь ты ещё жив. Он поддерживает в тебе остатки жизни.

Артур моргнул в знак согласия. Он мог бы гордиться собой, ведь он в таком состоянии пытался сохранять трезвость ума, он не бился в истерике, не пробовал говорить. Чёрт, он, по-моему, даже почти не дышал.

— Мне нужно знать, — продолжил я. — У Риппера теперь все куски вашей тайны. Мне нужно знать хотя бы твою часть, чтобы я смог попытаться остановить его, пока ещё не поздно. Моргни дважды, если ты согласен со мной.

Он долго смотрел на меня, совершенно не моргая. Я уже было подумал, что он умер, но Артур в итоге моргнул. Быстро, раз-два, как будто ему в глаз что-то попало, почти лихорадочно. Логика победила, чёрт её дери.

— Просто подумай об этом, я сам всё узнаю.

Я всмотрелся в его глаза, нащупал ослабевшую, исхудавшую, всю в дырах ментальную защиту и прорвал её, вторгнувшись в чужой разум.

Артур мыслил очень чётко, образы были детальны, они не смешивались друг с другом, как это бывает у большинства людей, что мне преизрядно облегчало задачу. Но, к моему удивлению, Артур подсунул мне не кусок своей тайны, а только лишь страховочный вариант, существовавший как раз на случай, если вдруг внезапно все члены клуба, кроме одного единственного, погибнут, и возникнет риск заполучения тайны нехорошими людьми.

— Позвони по этому номеру, — сказал мне Артур в моём воображении. Он протянул мне обрывок бумажки, на котором его же кровью был записан телефонный номер. — Скажи, что клуба больше нет. Скажи, кто в этом виноват.

Он замялся, будто пытался поймать ту мысль, которую ему было уже не суждено поймать. Наконец, он сказал:

— Телепат. Теперь ясно, почему «Светлый Путь» обратился к тебе.

Я почувствовал неладное — воображаемый мир, созданный Артуром в собственной голове, таял. Я уже видел это один раз. Артур умирал.

— Номер не чёткий, — крикнул я Артуру в реальности. — Сконцентрируйся!

Номер послушно проступил на бумажке, и я стал его быстро-быстро повторять вслух, чтобы запомнить.

— Курьер принесёт два адреса, — продолжал тем временем Артур, действуя по своей самой последней мысли. — Девочка из телевизора…

Внезапно номер на бумажке зачеркнулся сам собой, и прямо под ним проступила вторая надпись. Ещё один номер, похоже, на этот раз правильный. Я стал лихорадочно запоминать и его, но тут началась полная белиберда — зачёркивался то первый номер, то второй, словно бы Артур пытался вспомнить, какой же из них правильный. В итоге бумажка совсем растаяла в моей руке, и я остался один в сплошном сером тумане умирающего сознания.

— Девочка из телевизора… — повторил голос Артура, звучащий сразу отовсюду. — Благополучие мира зависит от неё… найди…

И тут меня выбросило. Резко вспыхнула боль в голове, меня словно бы утюгом огрели по лбу. Старым утюгом, тяжёлым, в который ещё надо было угли засыпать.

Артур был мёртв. Окончательно и бесповоротно, а я так и не узнал, какой же из номеров правильный.

Пора было убираться отсюда.