На плане Петербурга 1792 года это название уже переходит на мост через Мойку, который значится там под тем же выразительным названием «Поцелуй». Но эта форма, как слишком уж поэтическая и необычная, не привилась и постепенно видоизменилась в привычное для нашего уха название – Поцелуев мост, хотя и оно в свое время послужило источником для разных фантастических истолкований.

Но пожалуй, ни в одной другой части города не осталось столько «кабацких» наименований, как на Петроградской стороне: Теряева, Плуталова, Шамшева, Барочная, Гулярная, Полозова – таков неполный список улиц, получивших прозвища от расположенных на них питейных домов. Причиной тому, скорее всего, отсутствие на них более примечательных построек. Не надо забывать, что Петроградская (Петербургская) сторона в прежние времена, застроенная почти исключительно низенькими деревянными домишками, напоминала собой глухую провинцию. Обилие же кабаков объясняется размещением там гарнизонных полков – Невского (Колтовского), Белозерского, Копорского, солдаты которых охотно посещали такого рода заведения.

Порой городские легенды так перемешаны с историческими фактами, что отличить правду от вымысла бывает совсем не просто. В самом центре Петроградской стороны затерялась улица с неприметным наименованием Лахтинская. Она получила его в 1887 году, а прежде, начиная с конца XVIII века, звалась Петровской, Петрова, но чаще – Андрея Петрова.

В наше время последнее не вызвало бы ни малейшего удивления; поэтому, думаю, сохранись оно доныне, многие бы решили, что его присвоили в честь известного петербургского композитора. Однако до 1880-х такая форма увековечения была не принята, и за редчайшими исключениями, вроде Екатерининского канала да еще Николаевской улицы, вы не найдете подобных примеров.

Редкие, слабые попытки присвоить официальное название по имени царственной особы обычно успеха не имели. К чести тогдашних властей нужно сказать, что они не настаивали на своем выборе и утверждали устоявшиеся народные прозвища. К примеру, построенный в 1780-х в ряду семи прочих однотипных переправ через Фонтанку каменный Чернышев мост поначалу был также назван Екатерининским, но уже через десяток лет за ним оставили прочно приставшее название по одноименному переулку.

Городские топонимы, в том числе и образованные от имен собственных, возникали самопроизвольно и служили отнюдь не прославлению данных лиц, а всего лишь для лучшего ориентирования и запоминания. Владельцы наиболее примечательных, чаще всего угловых домов, содержатели усердно посещавшихся питейных заведений и лавок нередко имели удовольствие видеть свои имена запечатленными в названиях. Отметим при этом, что последние отличались краткостью, удобопроизносимостью и имели форму согласованного определения: Мошков переулок, Кокушкин мост.

То же самое происходило и на захолустной в ту пору Петербургской стороне, почти сплошь застроенной одноэтажными деревянными домиками, лишь изредка перемежавшимися более представительными зданиями. Размещавшиеся здесь гарнизонные полки стали причиной того, что многим окрестным улицам вместо названий присвоили порядковые номера по батальонам и ротам, что, естественно, не устраивало местных жителей, которые стремились заменить их чем-то более запоминающимся.

Наиболее верными и надежными маяками в лабиринте не богатых достопримечательностями окрестных улочек служили бесчисленные кабаки, как правило называвшиеся по фамилиям содержавших их откупщиков или домохозяев – Теряев, Полозов, Шамшев, Плуталов и т. д. Они же дали наименования улицам, сохранившим их на протяжении более чем двух столетий.

Что же касается улицы Андрея Петрова, то, вероятно, именно необычность названия из двух слов, да еще в форме несогласованного определения, породила легенду о его возникновении. Впервые ее приводит в очерке «Петербургская сторона», опубликованном в 1844 году в альманахе «Физиология Петербурга», второстепенный литератор «натуральной школы» Е.П. Гребенка. В игривом тоне он излагает историю весьма почитаемой в народе Ксении Блаженной, будто бы проживавшей в свое время на этой улице, названной так в ее память.

Согласно преданию, она была женой придворного певчего Андрея Федоровича Петрова, состоявшего в чине полковника, и приобрела известность во времена императрицы Елизаветы Петровны. Овдовев в молодых летах, Ксения раздала свое имущество бедным, надела на себя одежду покойного мужа и под его именем странствовала сорок пять лет, не имея постоянного пристанища.

В журнале «Русская старина», в историческом очерке, посвященном Смоленскому православному кладбищу, автор, священник отец Стефан Опатович, рассказывая о сохранившейся там могиле Ксении Блаженной, также утверждает, что «главным местопребыванием служила для нее Петербургская сторона… где одна улица долго называлась ее именем», имея в виду все ту же улицу Андрея Петрова, о которой пишет Гребенка.

На самом деле происхождение названия, как это обычно бывает, оказалось проще и прозаичнее. В этом убеждает объявление, помещенное в № 5 «Санкт-Петербургских ведомостей» за 1789 год: «На Санкт-Петербургской части, по малому проспекту, между казенными питейными домами, называемыми Шамшиным и Полозовым, в 4-м батальоне по 6-й линии продается деревянной дом с лавкою и с принадлежащим к нему строением, с садом, плодовитыми деревьями, яблонями, вишнями и огородом. Желающие оной купить, могут спросить хозяина, Подпоручика Андрея Петрова, живущего в том доме».

Указанное местоположение участка Петрова в точности соответствует местоположению улицы, получившей в скором времени свое название. Разумеется, в этом нет никакой заслуги гарнизонного служаки: все дело в лавке, над входом в которую, надо полагать, крупными буквами значились имя и фамилия владельца. Ничего более примечательного не нашлось, и надпись с вывески на долгие годы перешла в название улицы.

В Литейной части, как уже знаем, находились казармы гвардии Преображенского полка, чье пребывание тоже оставило свой след в ряде названий (Парадная улица, Фуражный, Госпитальный и Солдатский переулки); многие из них не сохранились: бывшая 9-я рота превратилась сначала в Бассейную, а затем в улицу Некрасова, Преображенской уже в советское время, неизвестно по какой причине, присвоили имя Радищева, а некоторые со временем забылись или подверглись переосмыслению, изменив первоначальное название.

Есть в Литейной части небольшой переулок, пролегающий между бывшей Знаменской улицей (ул. Восстания) и Лиговским проспектом; он носит немного странное наименование – Озерной. Откуда оно взялось? Никаких озер здесь никогда не бывало, а объяснение, содержащееся в известной книге К. Горбачевича и Е. Хабло, согласно которому «он был так назван в 1825 году по находившимся недалеко от него бассейнам Лиговского канала», выглядит не особенно убедительным. Во-первых, название Озерной появилось не в 1825-м, а гораздо раньше: оно приводится еще в «Санкт-Петербургской адресной книге на 1809 год», а во-вторых, два прямоугольных водоема, большой и малый, некогда существовавшие на месте Некрасовского сквера и питавшие фонтаны Летнего сада, мало походили на озера и вряд ли могли послужить основанием для подобного наименования.

План Литейной части

В сенатском атласе Санкт-Петербурга 1798 года оно звучит иначе: не Озерной, а Озеров переулок; проходивший же параллельно Хлебный (ныне Ковенский), оказывается, изначально назывался Хлебниковым. Чтобы понять причину таких метаморфоз, следует обратиться к истории возникновения этих переулков, а также нескольких других, расположенных по соседству.

При устройстве в 1740-х годах слободы лейб-гвардии Преображенского полка между нынешними улицами Жуковского и Кирочной проложены были десять параллельных им переулков, застроенных деревянными «связями», или «светлицами». О том, что представляли собой эти казарменные помещения, можно понять, читая, к примеру, «Записки» графа Е.Ф. Комаровского: «В царствование императрицы Екатерины солдаты гвардейских полков жили в так называемых светлицах; светлица была деревянная связь, разделенная сенями пополам, и состояла из двух больших покоев; в каждом из них помещались и холостые, и женатые солдаты. Между строением находилось довольно большое пространство пустой земли, которая занималась огородами. Светлицы выстроены были по обеим сторонам улицы, в линию, и в каждой из оных квартировала одна рота, а потому и теперь называют еще улицы, находящиеся в гвардейских полках, по номерам живших тогда в оных рот. Офицеры жили в больших деревянных связях: у богатых и у женатых оные были прекрасно убраны».