Для действий против инсургентов, собравшихся у г. Телава, отправлен начальник 20-й пехотной дивизии генерал-майор князь Орбелиани с отрядом, состоявшим из 150 казаков линейного полка, роты Грузинского гренадерского полка и сборной команды от полков 20-й дивизии, пришедшей в Тифлис за приемкою вещей. Подойдя к Телаву и приняв начальство над отрядом Сталя, генерал-майор князь Орбелиани должен был объявить прокламацию главнокомандующего, и если жители не послушают увещаний, то действовать силою, а пойманных с оружием в руках вешать[58].
Выступив из Гомбор 19 мая, князь Орбелиани надеялся к ночи достигнуть до Телава. Трудность дороги, которая, кроме крутизны, изрыта была во многих местах завалами, заставила его ночевать в 15 верстах от города. Наутро он двинулся далее и, отойдя версты две от ночлега, был встречен выстрелами инсургентов. Пробиваясь сквозь толпу штыками, князь Орбелиани остановился на Телавской равнине, близ деревни Вартазани, в четырех верстах от города[59]. Здесь он узнал, что генерал-майор Сталь занял уже Телав, и многие из предводителей мятежа явились к нему с покорностью, присягнули и обещались оставаться верными и послушными всем распоряжениям правительства.
Князь Орбелиани пригласил их к себе для того, чтобы взять с собою и, перейдя на левый берег реки Алазани, показать народу, считавшему их повешенными или сосланными в Сибирь. Мера эта могла принести двоякую пользу: во-первых, инсургенты должны были убедиться, что зачинщики восстания находятся в наших руках, а во-вторых, что прокламации главнокомандующего исполняются во всей точности. Толпы вооруженных расходились по домам, и население мало-помалу успокаивалось. Князь Орбелиани переправился за реку Алазань и, не встречая нигде вооруженных, дошел до деревни Гавазы, потом перешел обратно через реку и через Сигнах прибыл 30 мая в Тифлис.
Генерал-майор Сталь был назначен командующим войсками в Кахетии. Ему поручено принять меры к окончательному успокоению народа, и с этою целью в его распоряжении оставлены: рота Кабардинского пехотного полка, четыре эскадрона Нижегородского драгунского полка и 25 линейных казаков. Пройдя с этим отрядом по реке Алазани до Кварельской крепости, Сталь привел всех жителей к присяге, «кроме нескольких, – доносил он, – которые обещались принять оную в Алавердском монастыре». Таким образом, казалось, что волнение в Грузии было окончательно подавлено. Карталинцы были спокойны и не принимали никакого участия в восстании. Главные зачинщики получили полное прощение, и некоторые из них изъявили даже желание служить в рядах русских войск. Князь Орбелиани за эту экспедицию произведен в генерал-лейтенанты, митрополит Бодбель награжден орденом Св. Анны 1-й степени, многие князья и духовные лица также получили награды[60].
Прошло несколько спокойных дней, как вдруг в Тифлисе получено было сведение, что царевич Александр намерен пробраться в Кахетию и поднять все население. Слухи эти, к сожалению, оказались справедливыми.
Приняв с распростертыми объятиями прибывших к нему грузин Телавского уезда, Александр немедленно отправил их в Тавриз к Аббас-Мирзе с тою целью, чтобы они лично заявили о желании всего грузинского народа иметь царевича своим верховным вождем. Александр надеялся, что такое заявление вызовет энергические действия со стороны наследника персидского престола и он окажет царевичу помощь к осуществлению его давнишнего желания.
Аббас-Мирза принял посланных с видимым равнодушием и не дал им никакого определенного ответа, что, как увидим, сделано было с особою целью. Царевич Александр был крайне опечален таким приемом, но, как человек всегда готовый произвести замешательство в крае, объявил прибывшим соотечественникам, что если персидское правительство откажется помочь ему, а он убедится в преданности к нему кахетинского народа, то, всегда готовый жертвовать жизнью для отечества, он даже и с 80 человеками своей свиты проберется в Кахетию[61]. Он отправил с посланными целую серию возмутительных писем.
«Царевич Александр, – писал он[62], – докладываю вам множество приветствий, исполненных братской любви, с пожеланиями добра. Столь знаменитая и честная ваша храбрость достигла во все четыре стороны: восток, запад, юг и север, и все народы Персии плетут вам венцы победы и похвалы; ныне прославились жители Грузии и увенчаны венцом славы. Какую похвалу вам принести или какую милость обещать вам, которые превышают все достоинства и почесть, восстановляете толико падший царский дом, приобретаете детей царя Ираклия и не забыли его уважения к вам, как отца к детям. Исполать вашей памяти и доброму выбору и браво таковой вашей храбрости и мужеству!
Что мне делать? Если вас назвать детьми, то более отца вы оказали милостивую память, а если назвать вас братьями, то ни единый из братьев не сделал брату столько добра. Вы есть очи, коими освещается разум и крылья царя Ираклия… От начала поныне такой подданнической любви никто не оказывал своему господину, как вы, а потому, всеми хвалимые, почтенные и вожделенно любезные, царя Ираклия первородные дети и любезнейшие наши братья, хотя мы на письме объясняемся с вами, но я думаю, что среди вас сижу и лично с вами, любезные, вожделенно беседую. Бог да прославит вас более, возвышая имя ваше, а нас да удостоит возблагодарить вас радостно.
Затем, если хотите знать об обстоятельствах здешних, то при Божией милости шах-заде (Аббас-Мирза) изволил прибыть с большим войском и казною на Гокчу, и намерены мы идти на Казахские горы с пушками, с 12 тысячами пехотными сарбазами и 30 тысячами другими войсками; с другой, турецкой, стороны идет еще сераскир с большим приуготовлением, артиллерией и 60 тыс. войсками, коих половина уже перешла в Ахалцихскую землю; из Персии еще один шах-заде (принц) должен следовать елисаветпольскою стороною с 30 тысячами войска. Приготовления сделаны большие, а находящегося здесь сердаря отправляет шах-заде на Гумринскую сторону. Но ждем вашего уведомления; коль скоро от вас получим известие, то тем скорее поспешим по вашему уведомлению и письму».
Точно такие же письма были отправлены царевичем Александром к кахетинскому дворянству, мтиулетинским старшинам и всему арагвскому народу. Царевич просил их занять ущелья и испортить дороги, чтобы с Кавказской линии нельзя было подать помощи нашим войскам, «а с находящимися в Грузии русскими, – говорил самонадеянно Александр[63], – при помощи Божией мы сумеем справиться». Он уверял население, что придет к нему с таким числом войск, какого еще никогда Персия не собирала и, в доказательство справедливости своих слов, присоединил к своим письмам прокламацию эреванского хана. Называя царевича Александра царем Грузии, Хуссейн-Кули-хан просил грузин послужить ему не жалея жизни и присовокуплял, что «чрез короткое время мы переедем горы с большим войском; тогда мы покажем русским и им преданным, что значит мир»[64].
Письма эти, полученные после прекращения мятежа, не произвели особого впечатления в Грузии, но зато они с успехом распространялись между горским населением у тушин, пшавов и хевсур. 12 июня народ собирался, по обыкновению, на годовой праздник в Ломисе. Туда же явился посланный царевича, выдававший себя за пророка и предсказателя. Он привез тушинам, пшавам и хевсурам письма от Александра и Баба-хана, просивших их восстать против русского правительства. Для лучшего привлечения жителей посланный привез от имени Александра в подарок капищу (храму) кусок материи. Подстрекаемый старшинами, народ постановил сделать нападение на посты, расположенные по дороге из Тифлиса во Владикавказ, и разграбить транспорты, шедшие в Тифлис с амунициею и провиантом.
