– Вот что говорит пророк, – начал он. – Впрочем, не хочу называть по имени вора, чтобы не возжечь вражды и баранты… советовал бы ему в следующую ночь привести коня на место… или завтра скажу его имя…

Обещание муллы открыть на следующий день имя вора сильно подействовало на суеверное воображение последнего. С наступлением утра украденный конь стоял у сакли своего хозяина.

Обрадованный горец бросился благодарить муллу.

– Недаром я подарил тебе семь баранов: ты возвратил мне коня!

– Ох, правда, – сказал мулла, – но бараны твои…

– Что мои бараны?..

– Их украли, а с ними и пару коней…

– Украли?.. Давай книгу… посмотрим, кто этот…

– И книгу украли! – сказал со вздохом мулла.

Действительно, вор, возвратив коня хозяину, обокрал муллу, а чтобы тот не прочитал имени его в премудрой книге пророка, захватил с собою и Коран, а потом бросил его с камнем в реку.

Абхазцы до такой степени безразлично и равнодушно относятся к религии, что она ни в каком отношении не налагает различия между жителями. В одном и том же семействе можно встретить весьма часто и христианина, и магометанина, живущих между собою в совершенном согласии. Мусульманин не чуждается брака с христианкой, и после того каждый сохраняет свою религию. Во многих семействах часть детей следует христианскому учению, другая магометанскому, без всяких семейных раздоров.

Учение пророка, приняв политическое направление, успело достигнуть того, что исповедание мусульманской религии сделалось как бы отличительным признаком высшего класса людей. Многие, без всякого убеждения, а из одного желания не отделяться от порядочных людей, принимали магометанскую веру. Даже члены владетельного дома, исповедующие православную религию, открыто присвоили себе магометанские имена. Христианские же имена в народе были также мало известны. Такое тесное сближение двух противоположных религий, во избежание соблазна и разных недоразумений, заставило христиан и магометан праздновать вместе Рождество Христово, Пасху, Духов день, совершать Байрам, поститься в Рамазан и Великий пост. Без различия вероисповедания все жители Пицундского округа, питая особое уважение к тамошнему храму, Лыдзаа-пых (то есть святыня Лыдзаа), избрали из своей среды одного пожилого в должность старосты при Пицундском храме. В обязанности его входило содержать в чистоте ограду и самую церковь, наблюдать за иконами, книгами, находившимися в храме, и вместе с тем, в случае надобности, приводить жителей к присяге.

Абхазцы всех трех исповеданий признают Всевышнего, как Бога богов, но, кроме того, поклоняются божествам всех стихий, лесов и полей. По понятиям их, божества созданы Всевышним для покровительства людям только на земле, и потому туземцы в одинаковой степени уважают священные леса, боятся не на шутку горных и лесных духов, благосклонность которых, по старой привычке, снискивают жертвами, приносимыми тайком, так как это запрещается им духовенством.

В случае беды туземец обращает свои мольбы к некоторым скалам, к святым деревьям, а к шайтану питает непреодолимый детский страх. Все это, конечно, происходит от незнания догматов религии, а более по недостатку образования. Христиане и магометане, за исключением весьма немногих, проникнуты языческим суеверием, но считают крест лучшим предохранением от всяких невзгод и имеют самое шаткое и искаженное понятие о Боге. Точно такая же сбивчивость понятий о религии существует и между язычниками. Так что, вообще говоря, вся Абхазия поклоняется некоторым божествам, совершает языческие обряды и жертвоприношения.

Божества эти, по понятию абхазцев, не имеют определенных образов и форм, но им необходимо приносить жертвы для испрошения покровительства. Они поклоняются наковальне, приносят ей в жертву козлов, кур и восковые свечи; присяга при наковальне, или заклинание ее, считаются самыми сильными и ненарушимыми. Народ сохраняет суеверный страх к кузнецам и уверен, что они имеют сношение с нечистым. У абхазцев существуют особые молитвы, обращенные к наковальне.

К развалинам церквей питают глубокое уважение и во всех нуждах прибегают к ним с молитвами и жертвоприношениями.

Так, в 22 верстах от Сухум-Кале и в 7 верстах от восточного берега Черного моря, в селении Дранды, есть древний генуэзский храм, пользующийся особым уважением народа. Другой такой же храм находится в деревне Иллорах.

Окрестные жители селения Дранды часто посещают развалины храма. Они приносят туда все найденное ими: подкову, гвоздь, ремешок, тряпочку и проч. Часто у дверей храма видны зажженные маленькие восковые свечи. Появится ли между овцами болезнь – абхазец приводит к храму ягненка, режет его на паперти и возвращается домой, с полным убеждением, что будет избавлен от болезни, посетившей его стадо. Лишится ли внезапно молока женщина, кормившая грудью ребенка, – она спешит перед захождением солнца в храм, садится посредине его и обливает там свои груди водою из маленького глиняного кувшина, произнося про себя какие-то слова.

По уверению абхазцев, бывали случаи, что молоко возвращалось к просящей.

Таким образом, несмотря на отсутствие верования, абхазец-христианин не лишен религиозного суеверия.

В деревне Иллорах, составлявшей прежде центр всего христианского населения в Абхазии, существует храм, по преданию построенный еще в IV веке и богатый древними иконами.

По рассказам туземцев, в храме этом, от времени до времени, совершается чудо святого великомученика и победоносца Георгия, которого икона находится в церкви.

В день 10 ноября, посвященный памяти святого воина, чтимого даже всеми туземцами и нехристианского исповедания, перед началом утрени появлялся, в прежнее время, в церковной ограде священный бык с золотыми рогами.

Запертая церковная ограда охранялась стражей, и откуда появляется бык – абхазцы объяснить не могут.

По окончании церковной службы, с благословения священника, бык этот закалывался, и куски его мяса раздавались богомольцам, собиравшимся сюда не только со всех мест Абхазии, но и из Мингрелии и Имеретин. Рассказывают, что мясо это никогда не портилось и было спасительно от всякого рода болезней. Появление быка служило предзнаменованием спокойствия, хорошего урожая и вообще счастья в будущем году, и потому этот день праздновался с торжеством и уважением. Но если бык не являлся, то народ расходился в унынии, в ожидании несчастья в будущем, и день 10 ноября проходил для абхазца незаметным. В последнее время что-то не слышно о появлении быка.

Прежде он появлялся каждый год, потом стал показываться реже, через три года, и наконец, в ближайшее к нам время, появился в 1851 году; с тех пор абхазцы напрасно ожидают его прихода.

Суеверие и языческие обряды проявляются и во всех праздниках, где жертвоприношения, как главный догмат религии, составляют непременную принадлежность.

Так, накануне Рождества Христова, в селениях, смежных с Са-мурзаканью, в Абживском округе, совершается обряд гоутану (слово, взятое из мингрельского языка, где прежде также существовал этот обряд, и означающее безрассветный или дорассветный)[5].

В каждом семействе режут кур, по числу душ обоего пола, и пекут по четыре кваквари — небольшие булочки, начиненные сыром, на каждого отдельного члена семейства. Прежде чем пропоет первый петух ночью, пища должна быть готова: булки испечены, а куры изжарены. С первым криком петуха все семейство встает: хозяйка ставит на стол чашки и в каждую кладет по одной цельной курице и по четыре булочки. К чашке прилепляют восковую свечу, а перед нею ставят, в особой посуде, раскаленные уголья. Все члены семейства становятся вокруг стола на колени, каждый против своей чашки, а старший из присутствующих, сняв шапку, бросает ладан на уголья и просит, чтобы Всевышний избавил все его семейство от поноса, чтобы у всех желудки были в надлежащей исправности. После молитвы присутствующие встают и, повернувшись направо кругом, кланяются на восток, садятся за стол и принимаются за кушанья. Обряд должен кончиться непременно до рассвета; все остатки от кушанья сжигаются.