Все молчали. Бен с ужасом смотрел на свои грязные ноги.

– Кто-нибудь помнит Питера? – наконец спросила фрау Гёт.

Дети покачали головами. Бен качал энергичнее всех. София ударила его по руке.

– Вы все меня разыгрываете, и это не очень приятно, – сказала она и, сложив руки на коленях, посмотрела на остальных, готовая к спору.

– София, это место без насилия, – сказала фрау Гёт. – Если ты еще раз так сделаешь, отправишься в шкаф.

София рассмеялась и прикрыла рот рукой.

Фрау Гёт начала обет:

– Под этим кровавым стягом…

Дети, кроме Софии, произносили слова вместе с фрау Гёт. Старшие приносили обет уверенно и четко, голоса младших были тоньше и звучали не в лад, а маленькая София и вовсе беззвучно открывала рот, словно поддерживая игру.

Когда клятва закончилась, фрау Гёт посмотрела на детей. Они были очень маленькими. Слишком маленькими, чтобы делать надлежащие нагрудные знаки. Несмотря на то, что она каждую неделю планировала новое расписание, она решила, что его изменение будет целесообразным. Она хлопнула в ладоши и сказала:

– Фрейлейн Зигрид, думаю, мы покажем им видео с Годран.

Фрау Гёт внимательно следила за реакцией своих подопечных, и сейчас фрейлейн Зигрид и детей. Зигрид, которая стояла за полукругом, скрестив руки, покачала головой, как бы для того, чтобы убедиться, что она не ослышалась. Реакция детей оказалась более разнородной. Старшие выглядели спокойными, младшие – возбужденными.

– Но мы не должны говорить о Годран. Она была плохой, – сказал Бен.

– Плохой? – переспросила фрау Гёт.

Какое-то мгновение Бен выглядел испуганным, словно потерял что-то ценное, и хлопал по карманам, чтобы найти эту вещь. Но вдруг его взгляд обрел осмысленность.

– Она была… была ничем.

– Совершенно верно, – кивнула фрау Гёт.

Эмма подняла руку.

– Да, Эмма?

– Разве мы не будем учиться гигиене?

Фрау Гёт покачала головой и, вскинув брови, взглянула на фрейлейн Зигрид.

– Фрау Гёт, может быть, мы немного об этом поговорим? – спросила Зигрид.

– Нет, фрейлейн Зигрид, мы будем смотреть видео, – сказала фрау Гёт. Она не раз видела, как приходят и уходят такие люди, как фрейлейн Зигрид. Годран была похожа на нее: молодая, добропорядочная, способная поспособствовать закладке Государственных границ, хоть и не отличавшаяся убежденностью. – Вы найдете запись на моем столе. Проектор на шкафу с игрушками. Мы вас подождем, да, дети?

– Да, фрау Гёт, – почти хором ответили они.

Опустив глаза, фрейлейн Зигрид ушла. Через минуту на стуле за спинами детей (чтобы изображение падало на стену рядом с доской) стоял проектор, и Зигрид перемотала запись на самое начало.

Она взглянула на фрау Гёт, ожидая сигнала. Глава Дома кивнула.

Движущееся изображение было черно-белым и слегка подрагивало, как будто съемка велась втайне, но место действия было ярко освещено и хорошо различимо. На переднем плане стоял стол, на котором лежала большая карточка, гласящая: «Казнь Годран Мала».

Несколько детей издали непонятные звуки.

В кадре появилась Годран, которая еще несколько недель назад была сотрудником Дома. На ней было платье с узким лифом и пышной юбкой, очень похожее на то, которое носила фрейлейн Зигрид. Она выглядела осунувшейся – была значительно худее, чем в последний раз, когда фрау Гёт ее видела. На экране вокруг Годран собралась группа суровых мужчин в плащах. Один был выше всех прочих и носил треуголку. Он что-то зачитал с листа бумаги. Возможно, последние ритуалы, но звука на записи не было. До зрителей доносился лишь треск и шум проектора. Мужчины начали пожимать друг другу руки, как будто только что завершили сложные переговоры.

На экране появилась Годран, которую завели на вторую ступень низкой виселицы. Внизу кадра было видно, как ветер развевает нижний край ее юбки и небрежно связанные в пучок волосы. Все это время выражение ее лица было не совсем отсутствующим, скорее, беспристрастным. Возможно, так выглядит стоматолог до того, как попросит пациента широко открыть рот.

Фрау Гёт взглянула на детей. Теперь они смотрели хроники довольно спокойно. София же выглядела ошеломленной.

Рядом с Годран шагали двое мужчин. Один из них держал девушку за плечо, как будто она могла упасть, а другой тянулся к петле. Она явно висела слишком высоко, и ее требовалось опустить. На переднем плане был еще один человек. Он выглядел потерянным, как будто ему велели стоять там, но не объяснили, что делать.

Мужчине, спускающему петлю, все никак не удавалось это сделать. В конце концов, человеку, державшему Годран, это надоело, и он стал ему помогать. Вместе они провели петлю над головой Годран и надели ей на шею. То и дело подтягивая и поправляя ее, они потратили много времени, следя за тем, чтобы она висела достаточно низко, но не слишком. Веревка не должна провисать. Все это время Годран смотрела вдаль. Фрау Гёт задалась вопросом, что она видит, но ей было не суждено это узнать, потому что камера не поворачивалась.

Проектор показывал Годран, стоящую на виселице.

Мужчины вокруг нее теперь были в черных масках. Они не надели капюшоны, чего ожидала Фрау Гёт при первом просмотре этой записи, ограничившись масками, скрывающими лишь верхнюю половину лица.

Охранник, стоявший ближе всех к виселице, потянул рычаг, и под Годран открылось отверстие, в которое она упала. Однако что-то пошло не так. Веревка слишком провисла, и девушка, споткнувшись, приземлилась, совершенно невредимая, наполовину застряв в дыре. Фрау Гёт закрыла рот рукой, сдерживая смех. Впервые на лице Годран появилось раздражение. Но она не плакала. Вскоре это выражение исчезло, и она терпеливо посмотрела на мужчин.

– Она будет танцевать! – крикнул Луис.

Услышав это, фрау Гёт резко перевела взгляд на него. Но он не смотрел на экран. Он откинулся назад и шевелил ногами в воздухе. Метнувшаяся фрейлейн Зигрид грубым движением посадила его ровно. После этого Луис успокоился.

Между тем на экране устройство вернули в исходное положение, и Годран снова оказалась над люком. Когда мужчина нажал на рычаг, она аккуратно опустилась, но лишь на несколько сантиметров. Узел веревки немного сместился, и ее голова была запрокинута в другую сторону. В прикрытых глазах появилось что-то фальшивое. Фрау Гёт подумала, что это похоже на то, как бодрствующий человек пытается сомкнуть глаза, чтобы побыстрее окунуться во тьму. Когда узел выровнялся, ее болтающееся тело полностью развернуло к камере.

Фрейлейн Зигрид двинулась вперед, чтобы остановить запись, но фрау Гёт подняла руку.

Годран начала качать головой и вдруг открыла глаза. Полные тьмы.

«Нет, нет, нет».

Через минуту, после нескольких подергиваний, напомнивших фрау Гёт о птицах, купавшихся в луже у Дома, Годран умерла.

Фрау Гёт повернулась к детям и глубоко вздохнула.

– Что вы видели? – спросила она.

– Ничего, – ответили они.

– О ком было видео?

– Ни о ком.

– Отлично, – кивнула фрау Гёт.

Ее больше всего интересовала реакция Софии. Видео включали, чтобы преподать ей урок, и, похоже, оно ее немного успокоило. Лицо девочки ничего не выражало. Бен, между тем, дрожал. Это пройдет. Этот опыт был важной частью убийства, нечто вроде силовой тренировки, которую фрау Гёт уже прошла и теперь была обязана научить этих детей.

– Мы увидели достаточно, – сказала фрау Гёт. – Фрейлейн Зигрид, не могли бы вы убрать проектор?

– Но она все еще танцует! – выпалил Луис, и несколько детей рассмеялись. Даже Бен. Это было хорошо.

София что-то сказала. Фрау Гёт не совсем расслышала, но Зигрид, прекратившая собирать проектор, давала повод полагать, что за этим что-то последует.

– Что ты сказала, София? – спросила фрау Гёт.

София посмотрела на нее довольно уверенно и без малейшего вызова сказала:

– Она, наверное, улетела. Как в детской песенке.

Рот фрау Гёт дрогнул.

– Замолчи. – Она откашлялась и хлопнула в ладоши. – Итак, сегодняшняя тема – гигиена.