– Я забираю их отсюда. Это смехотворно.

Я проигнорировала его, зная, что этому не бывать, и надеясь, что со временем станет лучше. Не может же это продолжаться весь год, да? Я опустила окно, когда учительница открыла заднюю дверь и позвала моих детей, свистом привлекая внимание и жестом указывая на машину.

– Пирс, дети, сюда. Садитесь, – прокричала она. – Как дела, Гэбби?

– Нормально. Думаешь, это когда-то закончится?

– Сомневаюсь. Мне кажется, он слишком много употреблял, когда жил в Нэшвилле, подражая исполнителям из Grand Ole Opry, или как их там можно назвать. Вэн, не забудь портфель, – опередила она меня.

Я засмеялась, но Пэкстон не посчитал это смешным.

– Увидимся утром, – сказала я с улыбкой, когда взбудораженные дети залезли в машину. Для них было неожиданностью, что их забрал папа. Я каждый день разбиралась с этим безумием. Дважды в день, но они были рады видеть его больше, чем меня. Предатели. Никто даже не заметил, что я была там. Они рассказывали о своем дне Пэкстону, но не мне.

– Спасибо за помощь на днях, мисс. – Бринкли улынулся мне, постучав по опущеному окну.

– Обращайтесь.

– Помощь с чем? Ты ничего не рассказывала, – напрягся Пэкстон.

– Иногда мама руководит машинами, а мистер Джей ведет ее машину, – объяснила Роуэн, словно это была ее обязанность.

– Замолчи, Роуэн. Ты не должна была говорить об этом папе, – забеспокоилась Офелия.

Я резко повернулась к ней, нахмурившись, и мне не нужно было даже смотреть на Пэкстона, чтобы знать, что он считал, будто это я ее подговорила. Это неправда, и я хотела разъяснить это раньше, чем начнется скандал. В присутствии Пэкстона.

– Пристегнись, Роу. Почему ты так сказала, Фи? Я не говорила утаивать это от папы.

– Но один раз, когда ты это сделала, он разозлился.

– Все хорошо, солнце, папочка больше не злится, – успокоил ее Пэкстон, глядя в зеркало заднего вида. Словно он хотел положить этому конец. Он сжал мою руку и взглядом сказал бросить этот разговор, но только до того времени, как мы останемся наедине. Бедный мой зад.

Дети быстро переключились на болтовню, присущую пяти и шести-леткам. Роуэн получила пять с плюсом по математике, Вандер допустил ошибку в слове "стопа", написав через букву "а". Я закатила глаза, вспоминая тот же разговор по дороге в школу. Он знал, что оно пишется через "о". Офелии рассказать было нечего. Она о чем-то задумалась. О чем-то, связанным с тем, что она рассказала что-то папе во времена, которые я не помнила.

Она оживилась, когда Пэкстон рассказал о наших планах.

– На днях я проезжал мимо крутого нового скейтпарка, – подразнил он детей. Вандер и Офелия тут же проглотили приманку, сияя от возбуждения.

– Я не хочу туда, – заявила Роуэн.

– Мы прогуляемся. А папа останется с Вандером и Фи. Договорились? – спросила я, раскрыв перед ней ладонь.

– Ладно, – согласилась она без энтузиазма. Вообще ни капли.

Наш вечер был полон любви и радости. Даже Роуэн пару раз съехала с рампы. На попе, но все же. Мы с ней немного прогулялись, и я воспользовалась шансом для небольшого расследования.

Держа ее за руку, я задала мучивший меня вопрос.

– Ты не знаешь, почему твоей сестре не нравится, когда я помогаю с машинами?

– Потому что однажды, когда ты это сделал, она рассказала об этом папе за ужином.

– Да? Помоги мне вспомнить этот случай. Папа злился?

– Да, но голос у него был не злой. Только глаза. Он сказал, чтобы ты шла в его кабинет и ждала, пока он не придет за тобой. Ждать пришлось долго.

Я потянула ее за руку к повороту направо, чтобы вернуться туда, откуда мы пришли.

– Пойдем сюда. Насколько долго?

– Я не помню. Два сна.

– Два дня? Я не видела вас два дня?

– Нет, папа был зол. Офелия вылезла из кровати и пошла подслушивать. Я говорила ей не делать этого, но она никогда не слушается.

Я улыбнулась, убирая ее длинные светлые волосы за спину.

– Не всегда. Что сказала Фи?

– Она прибежала обратно, потому что боялась, что папа делает тебе больно. Она сказала, что слышала его, и он называл тебя плохими именами, и слышала, как он несколько раз ударил тебя. Но Фи врет, и много. Я не поверила ей.

– А чему ты поверила? – спросила я, чувствуя, как злость из прошлого просачивается мне в сердце. Наверху была комната, в которой он мог хоть убить меня, но нет, он решил сделать это там, где могли услышать дети. Как можно быть таким глупым?

– Папа сказал, что ты заболела и должна оставаться в своей комнате.

На этом я прекратила разговор. По ее голосу было слышно, что она поверила этому не больше, чем Офелия.

Глава девятая

Пэкстон

Лично я считал, что наш вечер прошел прекрасно. Все трое детей были в восторге от новости о новом ребенке и спорили, кто это будет: братик или сестричка. Конечно, девочки хотели сестричку, а Вандер – братика. Мне было все равно. Я хотел, чтобы моя чокнутая жена дала мне поблажку.

Мы вернулись домой позже, чем планировали, просто потому что нам было хорошо. Я отвел их в итальянский ресторан, где Габриэлла могла заказать все, что хотела без мяса, а дети могли наесться пиццы. Было хорошо, весело, но что-то было не так. Что-то всегда было не так. Габриэлла держала меня за руку, целовала, когда ее целовал я, но она была отстраненной, и снова между нами поднялась стена. Стена, которая, казалось, никогда не исчезала полностью. Она не давала мне построить устойчивый фундамент, который я должен был построить с самого начала.

Она открылась только когда дети уже в пижамах сидели перед телевизором за просмотром Диснея. Из-за стола кабинета я увидел, как она встает со своего места между Роуэн и Вандером и идет на кухню. Я не стал ждать, пока дети уложатся спать, и пошел за ней.

– Пап, принесешь мне сока? – спросила Офелия.

– Нет, никакого сока на диване. Иди на кухню.

– Когда досмотрю.

– Хочешь чай? – спросила Габриэлла.

– Нет, я бы предпочел один из твоих коктейлей.

– Да, я тоже.

– Знаешь, все было бы не так плохо, если бы ты просто говорила со мной.

Габриэлла прислонилась к столешнице и скрестила руки, меж надутых губ вырвался уставший вздох.

– Я пытаюсь напомнить себе, что ты больше не тот человек.

– Какой? Ты что-то вспомнила?

Ее рот приоткрылся, будто она собиралась что-то сказать, но потом она передумала.

– Нет, я не помню этого. Но хотела бы. Помнят твои дочери, и уверена, помнишь ты.

Я запустил руки в свои волосы, испуская такой же отчаянный вздох.

– Да, я знаю, о чем ты говоришь. Оговорка Офелии, когда мы забрали их?

– Она все еще помнит это. Роуэн рассказала мне в общих чертах, что случилось, может ты заполнишь пробелы? Я не хотела, чтобы она это делала.

– Ты спросила Роуэн? – Это разозлило меня, мы снова оказались на старте, но я должен был остановить это.

– Кто еще будет со мной честен?

– Это должно прекратиться, Габриэлла. Мы ничего не добьемся, если так будет продолжаться и дальше. Зачем ты втягиваешь в это Роуэн?

Габриэлла выпрямилась и пошла ко мне навстречу, а я благодарил Господа за столешницу между нами.

– Ты запретил мне видеться с детьми ради своих больных нужд. Как, блять, я должна реагировать на это? Ты слышал ее, Пэкстон. Ты до чертиков напугал их обеих, а потом сказал, что я слишком больна, чтобы видеть их. Что со мной было не так? Я уже начинаю думать, что тогда у меня тоже была травма головы. Ты лишил их чувства безопасности. Почему? Для чего?

Я принялся разглядывать грязь под ногтями, пытаясь придумать хорошее оправдание. Я в последнюю очередь хотел причинять боль Роуэн и Фи. Но оправданий не было.

– Я не хотел жену, которая так себя ведет.

– Как? Помогает в школе своих детей? Что это значит? А, подожди, ты о статусе чирлидера. Ты не хотел, чтобы я проявляла себя, чтобы не дай бог не привлекла к себе внимание. Внимание кого-то, с кем могла бы тебе изменить. Да, Пэкстон?