– Сэр, вы полицейский?

– Ага, – Чеширски заговорщически запахнул пальто и, присев на корточки, спросил:

– А ты тоже хочешь им стать?

– Да, сэр.

– Тогда это первая проверка. Никому не говори, что видел меня тут. Хорошо?

– Да, сэр, – тихо сказал щенок, смотря на пальто.

– Молодец. Ведь первое правило копа – не сдавать других копов, верно? – подмигнул Бар и запрыгнул в проезжавший мимо трамвай.

Щенок ещё долго смотрел ему вслед и лишь тогда, когда трамвай полностью скрылся из виду, снова сел на велосипед и закрутил педали.

Бар стоял перед дверью Сары в некой нерешительности. С одной стороны, он должен был к ней приехать, он же детектив, ведущий дело гибели её котят. Он должен приехать и расспросить её о связи с Мучи Альфонски. Но с другой, что-то мешало ему расспрашивать эту обезумевшую от горя кошку.

Секс с собакой, мертвые котята, как вообще можно нормально задать подобные вопросы, которые, несомненно, должны прозвучать для полноты картины. Ведь вызывать на допрос сейчас Мучи Альфонски глупо, к такому зверю надо подкрасться уже с определёнными фактами, чтобы было мало вероятности сбежать с полицейского крючка.

Бар протянул лапу, чтобы постучать. «Не ври сам себе, она тебя чем-то зацепила» – снова пробежалось у него в мозгу. – Да-да, эта захлебнувшаяся алкогольным беспамятством кошка чем-то смогла зацепить тебя, Бар. Может, ты вспомнил свое детство?»

Бар убрал лапу. То, о чём он давно наказал себе не вспоминать, странным образом всплыло перед ним. В очередной раз. Явно, жестко. Когда он, маленький, ещё совсем котенок, сумел выбраться из мешка и сделать спасительный вдох, в то время как семеро его братьев пошли вниз. Бар стиснул зубы, снова память играла с ним в эту чёртову игру. Но картинки было уже не остановить. Они летели одна за другой, возвращая его обратно в старый занюханный дом мрачного детства.

Мать сидит на кровати и плачет. Рядом с ней отчим, который орёт на неё, а затем бьёт с размаху лапой и тут же удивлённо смотрит на него. На мокрого, трясущегося, еле сумевшего найти дорогу домой. Качаясь, он садится прямо посреди дверного проёма, не в силах подняться и сделать всего пару шагов к матери, которая, увидев его, забыла и о крови, стекающей с её мягкой волосатой морды, и о внутренних переломах, из-за которых она умрёт на следующее утро.

Сейчас она отталкивает отчима и обхватывает сына руками, в то время как мерзкий кот бьет её по спине ногами, охаживая со всех сторон. Но мать не кричит, она лишь тихо урчит, защищая его, согревая, не давая снова умереть. Ему тепло, он чувствует, как ещё вздымаются её легкие, как в её теплой шерсти он может крепко свернуться и уснуть. И снова, снова он обретает покой, пусть даже еще несколько часов назад его отчим, собрав его с братьями в один мешок, выкинул в сточную канаву, где, захлебываясь, они увидели смерть.

Бар заметил, что сидит на лавке. Что он уже отошёл от двери и взгляд уперся в разбитую бутылку из-под виски перед домом Сары. Он улыбнулся, он всегда так делал, это помогало. Не так, как алкоголь, но все же помогало, добавляя немного позитивности в его жизнь. Мать. Он очень отчётливо помнил последние минуты её жизни, помнил, что она уже не дышала, как он выбрался из-под её мохнатой шерсти и терся до тех пор, пока не потерял от голода сознание.

Он выкарабкался. Несмотря ни на что, вырвал свою жизнь, вырвал, благодаря жажде жить. Он справился, как и хотела этого мама, он выжил. Она могла бы им гордиться, снова так же улыбаться и радоваться, снова греть его своим мягким мехом. О, да. Всё могло бы быть именно так, если бы уже тогда он вцепился в глотку этому ненавистному коту, который должен был заменить ему отца.

Но ничего, ублюдка сейчас не достать, так как он отсиживает десятилетний срок в Махтайне – тюрьме строго режима на юге США. Наверное, он даже сам не так ждет своего освобождения, как этого хочет детектив Чеширски, считающий каждый день заточения Майкла Брона – вора-рецидивиста.

– Детектив, с вами всё хорошо? – раздался мягкий голос.

Бар повернул морду – Сара смотрела на него через полуоткрытую дверь.

– Да. Всё хорошо. Вот решил немного отдохнуть, – тихо сказал он.

– Так вы проходите, я тут немного прибралась, – сказала она немного виноватым тоном. У меня сейчас получше, так что можете смело входить внутрь.

Бар поднялся и улыбнулся. Можно подумать, он боялся беспорядка в её квартире. Картинки его детства снова отступили куда-то в тень. Так даже лучше, он и так слишком долго смотрел на них.

– Присаживайтесь. Знаете, извините за то, что вам пришлось увидеть. Я немного не в себе была, мне так неловко, вообще это на меня не похоже, – суетилась Сара, наливая ему лимонад.

Бар не мог скрыть улыбку, он даже не понимал, что его веселило, ведь по факту перед ним – начавшая пить кошка, которую изнасиловал пес, а после её котят утопили. И во всем этом безумстве он почему-то улыбался. Может, это потому, что она тоже хочет жить, всё так же ищет силы, чтобы выбраться из окружающего её говна? Прямо родственная душа.

И всё же, она соврала ему. Хотя за что её осуждать, ведь не будешь же всем кричать, что тебя насиловал пёс, а твой парень просто пользовался тобой ради удовольствия, вместо того, чтобы защитить. Но ложь он очень не любил.

Бар огляделся. В доме она заметно прибрала, помыла пол, убрала бутылки. Эх, кошки, кошки, как же вы любите чистоту. Это просто внутри нас. Пожалуй, кошки да еноты – вот самые чистоплотные животные этого мира.

Бар отхлебнул холодного лимонада. Вода была кипяченной, видимо, Сара не решилась размещать сточные воды. Что ж, за это отдельное спасибо. Лакать вонючую воду с лимоном – не самое приятное занятие.

– Как ваше расследование продвигается? – вежливо спросила она, сев напротив и сложив лапки на коленях.

– Да понемногу идем к цели, – Бар поставил стакан и вытер волосатую морду. – А вы как? Я смотрю, здесь сильные перемены со времени моего прошлого визита.

– Да, я… – Сара смутилась.

Бар снова улыбнулся. Как же быстро она изменилась. Где то чудовище, с которым он схлестнулся всего лишь несколько дней назад? Почему сейчас перед ним мягкая робкая кошечка, прячущая глаза от стыда? Неужели она и была такой или это очередная маска самки?

– Не продолжайте, я всё понимаю, Сара. Я должен вам задать ещё несколько вопросов, как бы мне этого не хотелось. Но я обязан, это часть моей работы. Поймите, я должен найти убийцу, и сделаю я для этого всё.

Сара смотрела прямо ему в глаза, словно уловила что-то и пыталась понять причину столь огромного желания распутать это преступление. Она нахмурилась, затем снова опустила глаза и голову, то ли кивая, то ли качая ею.

– Я знаю, что Барни не имеет никакого отношения к вашим котятам, более того, я уверен, что это дело лап Мучи Альфонски. Правда, не понимаю, как это произошло, но я доберусь до истины. Надеюсь, вы мне в этом поможете, Сара.

– Вы всего лишь детектив с пистолетом. Один зверь… – тихо сказал она, не поднимая головы. – Вы ничего не сможете найти и сделать.

– Я – кот, Сара, кот-детектив. Я не просто зверь, я опасный зверь, – он взял её лапы в свои и нежно потёр их. – Нужно слишком много зверей, чтобы остановить меня.

– У них они есть, детектив. И даже больше, чем нужно.

– Вы переживаете за полицейского?

– Я переживаю за вас. Вы хороший, я не хочу, чтобы вас убили, детектив. Я хочу всё забыть и начать с чистого листа. И вам тоже это советую. Разве вы не понимаете, что вы ничего не можете?

Она хотела было вытащить свои лапы, но Бар удержал их. Мягко, но сильно – так, чтобы она даже не пыталась сделать это ещё раз.

– Есть вещи, которые нельзя прощать. И которые я лично не могу простить. Не важно, кому – миллионеру или нищему. Я знаю, вы не верите закону, но вы можете довериться мне. Мы вместе заставим этих зверей заплатить за это преступление. Но для этого мне нужна ваша откровенность, Сара. Расскажите мне все, что слышали и видели, и тогда я смогу вам помочь.