– Халид, ты меня слышишь?

– Да, всё в порядке,– ответил я и попытался прогнать грустные мысли.

– Спасибо тебе за то, что беспокоишься о нас.

– Мы все беспокоимся за вас. Моя мама, Вагиф, другие…

Она приложила палец к моим губам, прерывая.

– Ш-ш-ш. Мне достаточно твоей заботы.

В ту ночь я никак не мог уснуть. Вертелся из стороны в сторону на койке, но сон отвернулся от меня и не приходил.

Тогрул-баба уже давно спал. Его храп сотрясал комнату, казалось, что он разговаривает с кем-то на непонятном языке. Но я всё своё детство засыпал под этот оркестр, так что уже не обращал внимания на деда. Я повернул голову и увидел, что сестра тоже не спит. Она, как и я, спала на койке, а дедушке была отведена отдельная кровать. Айгюн лежала на спине и смотрела в потолок.

– Тоже не спится?– прошептал я.

Храп деда менял тональность и получалась замысловатая песенка.

– Я устала. Очень устала,– ответила она и мне показалось, что она постарела лет на двадцать.

– У тебя еще целый год до экзамена. Отдохни, пока школа не началась.

– Одноклассницы смеются над моими усилиями. Говорят, что невозможно поступить на врача, если не ходить на подготовительные занятия. А без них действительно сложней, так как от школы толку мало. Вот и приходится учит всё самой, без чьей-либо помощи.

– Но почему именно медицина?

– Хочу помогать пациентам, у которых ни гроша за спиной, потому что я одна из них.

– Не преувеличивай!

– Это чистая правда, Халид. Без отца и его лавки мы совсем пропали бы.

– Я не позволил бы…

– Дело не в тебе. А в обществе. У тебя нет образования, нет даже работы, в глазах других ты– бродяга. Ты– никто для них. И людям наплевать какой ты на самом деле, их интересуют какой ты на бумагах. Понимаешь, о чем я?

Я вновь вспомнил Наргиз и совесть вдруг проснулась во мне. Она заговорила шепотом, но я уже знал, что она хочет сказать: «Действуй! Наргиз нужны не цветы, а лекарства. Ей нужны деньги. И не только ей». Странная вещь– эта совесть. Как незваный гость, она врывается в мозг тогда, когда её совсем не ждали. Я же в дальнейшем похоронил её, зарыв так глубоко, что не слышал правду долгое время…

Фуад Манафлы, начавший свою юность с работы грузчика в портовых городах России и теперь владеющий небольшим магазином, был моим отцом. Полный мужчина, среднего роста, с усами и проступающей сединой на висках; он имел настроение такое же изменчивое, как и ветер в Баку. Порой слишком жесткий, порой мягкий– невозможно было понять под какую ноту попадешь. Судьба била его не раз, но мой отец всегда поднимался и тянул семью. Он никогда не жаловался и не унывал. Воспринимал неудачи со словами «Бывает, ничего» и с надеждой, что в следующий раз такое не случится. А я таким качеством не обладал и моя надежда угасала так же быстро, как и появлялась. Я или верил, или нет. И с неудачами привык бороться, а не ждать, когда они пройдут.

Не знаю, что сегодня случилось с отцом, но он вдруг решил забрать в магазин не только меня, но и Айгюн. Подозреваю, что это было делом рук мамы. «Возьми дочь с собой, пусть проветрится»– наверно так мама предложила папе взять сестру.

И в итоге Айгюн тащилась с нами в магазин. Недовольная и злая. Её злости хватило бы, чтобы убить весь город.

Отец арендовал на углу улицы маленький магазин. Там продавались овощи и фрукты, а также маринады, которые мама закрывала каждый год. К магазину прилегала комнатка, которую мы использовали, как кухоньку. Сейчас был конец августа и на прилавках лежали коробки персиков и виноградов. У отца было много друзей из районов и они привозили ему нужный товар. После продажи, отец производил особую операцию, деля деньги на три части: аренда, товар и наконец на семью. Оставалось мало, если учесть, что магазин не всегда приносил прибыль. Но отец не жаловался и считал, что этих грошей достаточно. Он сам был из Губы и владел небольшим участком, где выращивали помидоры, огурцы и еще что-то. Я не помню. Мне это было не интересно.

Отец открыл магазин и велел мне и сестре смотреть за покупателями. Я включил встроенный на стену телевизор и уселся на стул. Отец убедившись, что всё в порядке, ушел. И я знал, куда. Он торопился в чайхану, чтобы поболтать с друзьями, узнать последние новости и, одним словом, расслабиться. Как и у женщин. Только вот женщины не дымят сигаретами, как паровоз и не ругаются матом. Я был уверен, что он проведет там не меньше часа или двух и вздохнул свободней. Кто бы что ни говорил, но дети чувствуют себя свободней и уверенней, только когда родителей нет рядом. Так же и у родителей.

Зашли несколько покупательниц и взяли с собой столько, сколько могли унести их тонкие руки.

Я совсем было забыл, что в углу сидит Айгюн. Она сидела так тихо словно превратилась в молчаливую статую. Я подошел ближе и увидел, что она читает.

– Химия?– поинтересовался я.

– Вальтер Скотт,«Айвенго»,– ответила она и вновь углубилась в чтение.

Я не стал ей мешать. Уселся вновь на стул. Раньше, учась в школе, я любил читать и у меня даже была тяга к знаниям. Но после неудачной попытки стать юристом, всё желание исчезло. И тяга к знаниям пропала. А после армии я не брал книгу в руки.

Я сидел и смотрел телевизор, пока в магазин не вошел покупатель. И я сразу же узнал его. Это был один из дружков Габиля– Фариз. Пацан лет шестнадцати.

– Привет,– сказал он.

Его хриплый голос и почти желтый цвет лица не понравились мне.

– Привет,– в свою очередь ответил я.

– Габиль сказал, что ты обычно даешь всё по дешевке или почти бесплатно, так что я пришел сюда.

Только один раз Габиль заходил сюда, да и тогда я снизил цену лишь на несколько копеек. Такого я обычно не делал с другими покупателями. Как только они собирались торговаться, я выставлял их вон.

– Выбирай, что хочешь, но цену я тебе не снижу. Ты не Габиль,– заявил я.

Фариз устрашающе взглянул на меня (или мне так показалось), но затем в уголках рта вдруг появилась улыбка.

– О’кей,– согласился он.

Я собрал ему килограмм яблок и два кило персиков. Меня так и подмывало спросить, и я не выдержал:

– Как Габиль? Его не было видно долгое время…

– Отлично, просто у него прибавилось дел,– ответил он и достал из кармана бумажник.

Я не поверил своим глазам: бумажник был битком набит деньгами. Столько денег я не видел даже у отца!

– Вот,– заплатил он.

– Передай привет Габилю,– проговорил я и он удалился.

Если у этого дурака водилось столько бумажек, представляю сколько их было у Габиля! И впервые в своей жизни я почувствовал зависть. Признаюсь, нет на свете ничего хуже этого мерзкого чувства. Мне было неприятно, что они ни в чем не нуждаются. Мне было неприятно, что они теперь стоят выше меня. Черт!

Я не знал, чем они занимаются, как наполняют свои кошельки (уж точно не на стройке) и мне было наплевать, как они это делают. Я просто хотел стать таким же, как они. Примерно через час в магазин вошел отец. От него несло спиртным и я понял, что сегодня в его чашке побывал не только чай. И я не удивился: порой он любил пропускать стаканчик. Я поздоровался с ним, но он не взглянул на меня. Его взгляд был прикован к Айгюн, которая в этот момент перевернула страницу.

– Опять!– вдруг взревел он.– Надоела уже!

Он подошел к ней и с силой вырвал у неё роман. Бросил на пол. Глаза наполнились кровью и в висках пульсировала вена.

– Идиотка! Неужто ты думаешь, что твоё образование здесь кому-нибудь нужно?! В нашей гребаной жизни это никому не нужно!

Он растоптал книгу ногами и весь красный как рак покинул магазин.

Айгюн заплакала.

–Эй, не плачь!– попытался я успокоить.

– Что он наделал?– всхлипнула она.– Эта книга из библиотеки. Как я теперь её верну?

Я поднял книгу и рассмотрел страницы. Одни были помяты, другие разорваны.

– Я тебе куплю новую. И у тебя еще много будет своих книг. Обещаю,– сказал я и впервые за долгое время обнял сестру.