– Кто вы?

Глаза его были так близко, что у меня перехватило дыхание, тот самый блеск, что я заметила при первых мгновениях нашей встречи, снова был в его зрачках. Он разгорался всё ярче, и вот это уже были огоньки пламени. Я ощутила отсветы этих огней на лице. И я вдруг поняла, куда исчезали люди…

Дверь в залу распахнулась, на пороге стоял дядя Мэй:

– Девочка, что ты тут делаешь? – спросил он. – Ты что, ходишь во сне?

Я поискала глазами монстра Замка Серых садов, но его уже не было рядом со мной. Словно он действительно мне приснился.

– Я слышала мелодию и спустилась посмотреть, кто играет…

– Какой он? – не дал мне договорить дядя. – Скажи мне!

– Но разве вы ни разу не встречали его здесь?

– Если бы я видел его, зачем бы мне было спрашивать об этом тебя? – голос дяди задрожал от нетерпения. – Знала бы ты, как мне хочется встретиться с духом Замка Серых садов, но, похоже, моя мать права – я слишком глух и слеп. Книги заменили мне жизнь. Иногда я начинаю тяготиться этими мыслями и всю ночь напролёт брожу по своему дому, пугая слуг, словно я сам и есть призрак. Наверняка они сочиняют обо мне небылицы и страшные сказки. Впрочем, мне плевать! Главное другое… Мне кажется, что если я увижу монстра этого замка, то смогу понять жизнь. Но я слишком глух, чтобы услышать его мелодию.

– Может быть, всё совсем и не так, – пробормотала я. – Может быть, прочитав столько разных историй, вы просто способны определить, где правда, а где всего лишь игра теней.

– Милая девочка, хотел бы я так думать. Но расскажи мне о нём, ведь, похоже, ты единственная из всех встретилась с ним и не исчезла. Какой он, этот дух? Опиши, позволь увидеть твоими глазами!

– Нет, я не единственная, была ещё Королева Вьен. – Напор дяди пугал меня, и чем ближе Мэй подходил ко мне, тем страшнее мне становилось.

– Конечно, тот, кто прошёл Лабиринт, ему не по зубам. Но мать ничего не скажет мне. Отправив меня в это проклятое место, она обо мне забыла.

– Почему не по зубам? Дядя, вы столько читали, вы знаете, что там в Лабиринте?

– Этого нет в книгах. – Мэй спрятал глаза, и я поняла, что дядя мне лжёт. – Но что нам Лабиринт? Сейчас здесь произошло чудо: ты встретила монстра Замка Серых садов и осталась жива, расскажи мне о нём! – Дядя схватил меня за руку, и я увидела, как разгораются в его глазах огоньки, похожие на те, что были в глазах у монстра.

– Думаю, я осталась жива только потому, что встреча наша была мимолётной. Я пришла сюда пару минут назад и только увидела неясную тень у камина, как вы открыли дверь и спугнули её. Мне нечего вам рассказать.

Мэй отшатнулся от меня, его лицо исказилось, как от боли, верхняя губа приподнялась, обнажая жёлтые зубы.

– Дядя, вам плохо? – пробормотала я, пятясь к двери.

– Уходи, уходи к себе, – прорычал он, и я, выскочив в коридор, бегом бросилась к своей комнате. Похоже, что страшные сказки, которые сочиняют о дяде слуги, не так уж неправдоподобны. Мэй напугал меня гораздо больше, чем монстр Замка Серых садов. Ни одна мелодия на свете не смогла бы теперь выманить меня из комнаты.

Закрывшись с головой одеялом, я, как маленький ребёнок, пыталась унять тот ужас, который грыз моё сердце. Если бы только Тим был здесь, он бы смог прогнать все мои страхи!

«Будет грустно, напиши мне письмо, – голос Тима прозвучал так явно, что на мгновение я поверила, что он стоит рядом. – Не грусти, ты скоро вернёшься». Я вспомнила, как Тим помахал рукой вслед нашему каравану. Вспомнила, как отчаянно мне хотелось запомнить это мгновение, словно мы прощались навсегда. Взъерошенные ветром тёмные волосы, старую курточку, рукава которой были ему уже слишком коротки, но которую он почему-то упорно отказывался выбросить, заживающую царапину на лбу… Когда я вернусь, её уже не будет. Тим, я обязательно вернусь.

Я сползла с кровати и, достав из дорожной сумки лист бумаги, перо и походную чернильницу, села писать письмо. Впервые за время нашего путешествия я писала послание Тиму.

«Так странно, я никогда не сочиняла для тебя писем, – начала я и тут же ляпнула на лист кляксу. Какая досада, Тим опять решит, что я никогда не научусь быть настоящей принцессой, он и так всегда надо мной смеётся. – Может быть, – продолжила я письмо, – потому что ты всегда был рядом и мне незачем было этого делать, ведь ты и так был в курсе всего, что со мной происходит. И я привыкла, что ты знаешь каждый мой шаг, каждую мысль в моей голове, наверное, поэтому я воспринимала тебя как часть самой себя. Сегодня мне сказали, что я совсем не задумываюсь о себе, о своих мечтах и желаниях. Это правда. До этой поездки мне было это ни к чему. Ведь всё и так было хорошо. Думаю, ощущая тебя частью себя, я не задумывалась и о тебе. Я была таким ребёнком. Сейчас мы врозь, и мне нужно не забывать, что теперь ты далеко и не можешь читать мысли по моему лицу, как я привыкла. А потому я хочу тебе сказать одну важную вещь, не думаю, что ты будешь ей рад. Тим, я впервые в жизни соврала. Нет, наши шутки не в счёт. Одно дело заведомо невинная шалость, другое дело – ложь, когда смотришь в глаза человеку, который ждёт от тебя искреннего ответа и… Но я сделала это не со зла. Я должна была так поступить, иначе бы призрак Замка Серых садов стал бы реальностью для моего дяди. Мэй бы поверил в него, увидел с моих слов, записал бы на страницы дневника. Я думаю, что тогда Мэй бы тоже его встретил. Увидел бы, потому что давно ищет этой встречи. Что тогда бы произошло? Тим, когда я заметила, как дядя смотрит на меня, как сильно он хочет услышать о том, что мне известно, я подумала, что они с монстром Замка Серых садов очень похожи. А что, если бы они вдруг стали одним целым? Что тогда? Мне стало страшно. И поэтому я соврала. Тим, мне жутко, мне кажется, что из этой комнаты вышла одна девочка, а вернулась другая, словно тот призрачный менестрель поделился частью своего огня со мной, и этот огонь сейчас сжигает меня изнутри отчаянным чувством стыда. Как бы я хотела, Тим, чтобы ты был рядом».

Я оторвалась от письма. Небо за окном розовело, и зарождающийся свет сделал мои страхи меньше. Скоро мы покинем Замок Серых садов, и я уже никогда не вернусь сюда. Я перечитала написанные мною слова. Они были так необходимы мне ночью, чтобы прогнать ужас, поселившийся в сердце, теперь же казались глупыми. Я поднесла письмо к огоньку свечи, понаблюдала, как вспыхивает и горит бумага, а затем бросила его на железный поднос. Лист обернулся пеплом. Нет, Тим, я не буду посылать тебе это глупое письмо. Когда я вернусь, то всё расскажу тебе сама. Глядя на то, что осталось от письма, я подумала о монстре и решила для себя, что обязательно спрошу бабушку, кто он и почему бродит по этому замку. Я была уверена, Королеве это известно.

Когда мы выехали за ворота замка, я попросила отца остановить карету. Мне хотелось ещё раз взглянуть на замок. Осторожно подойдя к краю воды, я смотрела на отражение, подмечая всё новые и новые детали, отличающие его от оригинала. Нет, Замок Серых садов не отражался в озере. Там, в водной глади, был ещё один Замок. Замок, созданный из пепла сгоревших на огне страсти людей, именно там нужно искать их, именно туда бросились они, чтобы загасить пожирающее их пламя. Я коснулась воды, в которую когда-то кидали цветы влюблённые, приезжавшие на пикники. И, сорвав на берегу цветок, тоже бросила его в воду. Белый печальник поплыл яркой звёздочкой по водной глади, не потревожив отражения Замка.

В СТОЛИЦУ МЫ ПРИЕХАЛИ поздно ночью. Стражи в сверкающих доспехах, похожие на сказочных великанов, распахнули перед нами парадные ворота. Я подумала, что навсегда запомню это, ведь за городскими воротами я оставляла своё прошлое. В тот момент я ещё не знала, насколько была права.

Несмотря на то что была поздняя ночь, казалось, будто в Столице никто не спит – так много людей было вокруг! Наш караван продвигался по улице очень медленно, то и дело приходилось останавливаться, мешала толпа. Создавалось ощущение, что люди были абсолютно повсюду, людской поток волновался, галдел, заполнял пустоты. Да, шум стоял невообразимый! Смех, крики, песни, музыка – всё это перемешивалось, превращаясь в нечто невыразимое и в то же время неразделимое, гармоничное. Для меня это было непривычно, но не пугало, а притягивало и вызывало любопытство. Мне хотелось выскочить из кареты и затеряться между этими людьми, стать частью происходящего. Находиться вне этого было почти невыносимо.