Оставляя стаканы с водкой и бурбоном на столе, за которым сидит Леон, Ривер буквально плывет обратно к стойке.

Он не замечает, как оказывается в толпе людей на танцполе. Ривер слабо пытается пробиться сквозь них, словно это шторм в бушующем океане. Но людей слишком много.

Пытаясь расслабиться, он закрывает глаза и начинает судорожно дышать. Тело дергается сильнее и сильнее.

Ривер закрывает уши ладонями и пытается закричать, но музыка слишком громкая, а люди слишком пьяны, чтобы обратить на него внимание.

Миксы Fat Segal превращаются в набор жутких звуков. Тело пронзает боль.

Преодолевая жуткие ощущения, Ривер продолжает пробираться к свету неонового оформления на стенах клуба.

Внезапно странный силуэт берет его за руку и тянет к выходу.

Сознание отключается.

Душное помещение сменяется прохладой весенней ночи. Вспышки клубных огней сменяются фарами проезжающих мимо автомобилей. Громкая музыка превращается в глухое эхо.

Боль отступает. Судороги прекращаются. Галлюцинации растворяются в прошлом.

– Этот парень просто чего-то обожрался. Ничего, оклемается, – откуда-то доносится незнакомый мужской голос.

– Это передозировка? – спрашивает девушка.

– Да черт его знает, наверное.

Удаляющиеся шаги, тишина.

Ривер чувствует чье-то присутствие, тихое дыхание. Кажется, что он даже слышит чужое сердцебиение.

– У тебя есть сигареты? – хрипло спрашивает он.

– Нет, – отвечает Даника.

Ривер раздраженно вздыхает. В голове множество мыслей: Леон, его друзья. Отвращение. Ненависть.

Все становится на свои места. Чувства возвращаются.

– Ладно, я домой поеду, – говорит Даника, вставая с асфальта.

Ривер кивает и смотрит, как она уходит.

Спустя минуту на его лице появляется довольная ухмылка.

Я превращу твою жизнь в ад, Леон Колфилд.

Старинный готический особняк, находящийся далеко от города, всегда настораживал проходящих мимо людей.

Место, похожее на апартаменты самого Сатаны.

Странные росписи стен парадного зала, мрачные гобелены в спальных покоях, свечи, пугающий камин, что напоминает врата в потусторонний мир, апокрифические изображения чертей, резьба по красному дереву и галерея, собранная из серии «Мрачных картин» Гойи.

Даника сидит в центре гостиного зала на полу, усыпанном бархатными подушками, и вдыхает дым опиума, который курит парень, сидящий перед ней.

– Ты постоянно возвращаешься, – хрипло говорит владелец древних чертог.

Сделав очередную затяжку, он выдыхает дым кольцами, которые плавно устремляются в ее сторону и растворяются, едва коснувшись длинных густых волос.

– Опять будешь молчать? – усмехается он.

Даника загадочно улыбается и утвердительно кивает.

Ей откровенно скучно в компании своего возлюбленного. Ее привлекает его внешний вид. Нет, Джетро Крайт не красив. Его с трудом можно назвать симпатичным или миленьким. В нем даже нет харизмы, а в компании его и вовсе нарекли довольно звучным именем: «Мрачный пиздец».

Природа наградила его длинными, почти черными волосами, которые он укладывает на одну сторону, чтобы продемонстрировать выбритый висок, неестественно бледной кожей и очень большими глазами грязно-зеленого цвета. И все бы ничего, но он пользуется белой пудрой для лица, обводит глаза черной подводкой (не забывая добавить теней), проколол брови, кривовато красит ногти в черный цвет и одевается как король вампиров. Все ради привлечения внимания. Он словно хотел стать элементом декора особняка, который достался ему по наследству от влиятельного прадеда, когда-то известного поэта.

Страсть Джетро – это музыка. Точнее, не она сама, а ореол романтики, витающий над жизнью рок-музыкантов. У него даже есть собственная группа, но играют они весьма посредственно, что не мешает им иметь небольшую толпу поклонников, в основном из грязных готов.

– Мне становится скучно, принцесса. Если не вымолвишь хотя бы одного слова в течение пяти минут, клянусь, мои тарантулы выжрут твои красивые глазки прямо из этого маленького черепа. – Он насмешливо дергает Данику за прядь волос, но та молчит.

Взгляд Даники направлен на небольшую клетку, где обитают два огромных паука. Они пугают ее, но словам Джетро она не верит. Даника прекрасно знает, как сильно в глубине души он любит ее, поэтому ни за что не будет доставлять ей лишних переживаний.

– Как братишка поживает? У него все хорошо? Веселится?

Даника равнодушно кивает.

Джетро вздыхает, а затем делает очередную затяжку и расслабленно откидывается на подушки.

– Вот черт, всем бы столько энтузиазма после убийства целой семьи. – в голосе Джетро слышится сарказм.

Эта фраза заставляет Данику прийти в себя.

– Леон никого не убивал.

Голос ее звучит хрипло и приглушенно, словно она только что проснулась.

– Серьезно? Напиться в дерьмо и влететь в чужую тачку – это не убийство? Я понимаю, что это твой родной брат, но признай: он виноват.

Даника молчит.

Напоминание о тех жутких днях, когда о ее семье говорил чуть ли не весь город, неприятны. Она поднимается с подушек, чтобы уйти прочь из этого темного и вульгарного места.

– Эй, принцесса, я не хотел тебя обидеть! Мне просто трудно не ненавидеть твоего брата, который называет меня конченым сатанистом! – кричит Джетро, не двигаясь и не пытаясь остановить ее. Одна мысль о Леоне приводит его в ярость. Джетро трудно смотреть на свою возлюбленную и не вспоминать о ее гадком братишке, ведь внешне они так похожи. И все же он любит ее, как бы безразлично и глупо себя ни вел.

– Я зайду в другой раз, – бросает Даника и направляется к выходу по мрачной галерее с жуткими картинами, на которые ей так неприятно смотреть.

У выхода она останавливается рядом с большой клеткой, в которой сидит летучая мышь. Правда, это не мышь, а лисица, но Данике все равно. Ей нравится играть со смышленым зверьком, который порой понимает куда больше, чем люди, окружающие его.

Приоткрыв клетку, она осторожно гладит крылья лисицы, которая проснулась от шума.

– Прости меня, – вдруг говорит Джетро, выйдя из галереи.

Взгляд его неуверенно плавает по помещению, и он еле держится на ногах. Опиум дает о себе знать.

Не говоря ни слова, Даника подходит ближе и бесчувственно целует его в щеку.

Когда прохладные губы прикасаются к его теплой коже, по телу Джетро пробегает холодок. Он чувствует ее равнодушие, и это его ранит.

Даника уходит, отправившись слоняться по улицам, чтобы отвлечься от неприятных мыслей о брате.

Прозвучавший хлопок заставил птиц, сидящих на проводах, разлететься в стороны.

Первый, второй, третий.

Даника взрывает петарды, которые регулярно покупала в каком-то идиотском нелегальном магазине пиротехники. Продавец-араб никогда не требует у нее документы и всегда советует все самое мощное и громкое.

Это ее очередное развлечение. Ей нравится поджигать петарду, осторожно отходить и замирать в ожидании оглушительного хлопка.

А где-то там, на другом конце города, парень стреляет из пневмата в небо. Он давно практикуется, выбирая мишенью самые белые облака. В такие моменты память мучает его особенно сильно.

Облако – выстрел.

В воображении рисуется полупустая трасса, освещаемая ночными огнями.

Нажатие – выстрел.

Отец, который ведет машину, и мать, сидящая рядом. Их разговоры ни о чем как лейтмотив дороги.

Новый хлопок – облака словно растворяются.

Довольное лицо брата, который печатает еще одно сообщение своей очередной девушке.

Резиновая пуля рассекает небо.

Болезненно скрипящий звук тормозов, удар, звук, сильно похожий на взрыв.

Вновь и вновь дробит выстрелами небо.

Туман в глазах, привкус крови во рту. Планета словно перевернулась.

Резиновые пули закончились, и он просто судорожно жмет на спусковой крючок.