Сэм едва минует дверной проем, когда что-то поднимает нас в воздух и с неистовой силой швыряет через всю комнату. Я крестом вскидываю руки перед лицом и поджимаю колени к груди в инстинктивной попытке защитить голову и живот. Едва ощущаю, как меня ударяет о стену, и уж точно не чувствую, как падаю на пол. Просто вдруг оказываюсь лежащей на деревянных половицах и вижу, как комнату наполняет вспышка оранжевого света. Я не понимаю, что это такое. Ощущаю волну жара, а потом крыша вдруг уплывает куда-то вверх, как будто какой-то великан взял и снял ее, точно крышку с коробки. Лампы, которые мы включили, мгновенно гаснут, словно свечи, задутые порывом ветра, и я смотрю на звезды и кроны деревьев, а потом вдруг все, все вокруг оказывается охвачено огнем.

Я прихожу в сознание, захлебываясь водой, которую кто-то льет мне на лицо. Вода холодная, меня бьет дрожь, я откатываюсь в сторону и некоторое время просто беспомощно кашляю. Где-то внутри меня включаются ощущения, сообщая о боли в спине, в ноге и в руке. Мой мозг хорошо умеет анализировать такие вещи и сейчас говорит мне, что с ними не случилось ничего слишком серьезного. Надеюсь, он мне не лжет. Голова у меня тоже болит, и это беспокоит меня несколько больше. Во рту такой привкус, словно я вылизывала пепельницу. Вслепую хватаю бутылку, из которой кто-то плескал мне в лицо, и споласкиваю рот. Сплевываю воду на землю, потом жадно делаю глоток. Вероятно, это ошибка. Вода падает в мой желудок тяжелым комом, словно я проглотила ледышку.

Поднимаюсь на колени, некоторое время шатаюсь, ища равновесие, потом ухитряюсь встать на ноги. Я нахожусь на поляне, поблизости от деревьев. Сэм стоит на коленях рядом со мной. Выглядит он куда хуже, чем я себя чувствую, – испачканный в крови, текущей из пореза на голове, дрожащий. Пытается встать на ноги, держась за бок. Я помогаю ему. Сэм вздрагивает и прижимает ладонь к ребрам.

– Как мы… – Я оборачиваюсь к хижине.

Она представляет собой пылающий ад. Увидев это, я теряю дар речи, и до меня доходит, что мы были там. Я смотрю словно загипнотизированная. «Как мы выбрались?»

– Это я вас вытащил. Какого черта, Сэм? – произносит незнакомый голос.

Говорит мужчина, стоящий в нескольких футах от нас и глядящий на пожар. Ростом он выше шести футов, одет в черную парку, отделанную стриженым мехом, и сейчас я завидую ему. Когда он слегка поворачивается, на его шее блестит в свете огня золотистый жетон, висящий на цепочке. «Коп», – думаю я и замираю. Но жетон другой, нежели у полицейских. Я не могу сейчас опознать его – мне трудно сфокусировать взгляд. Мужчина этот – афроамериканец; он говорит с тягучим южным акцентом, который придает его словам оттенок дружелюбия, хотя я вижу, что этот человек пристально изучает меня, просчитывая, взвешивая и оценивая. Он одет в пуленепробиваемый жилет – я вижу это, когда ветер доносит со стороны горящей хижины порыв жаркого воздуха и распахивает полы его парки.

ФБР. Так гласит надпись на бронежилете.

– Майк Люстиг, – представляется он. – А вы оба – парочка чертовых идиотов. Что произошло? – Он адресует этот вопрос не мне, и Сэм, вздрагивая от боли, переступает с ноги на ногу.

– В общем и целом или тебе нужен какой-то конкретный ответ?

– Ты сказал, что вы собираетесь осмотреть окрестности. Так какого хрена вам понадобилось внутри?

В голове у меня слегка проясняется. Майк Люстиг, друг Сэма из ФБР… Он продолжает ругаться, наращивая интенсивность, и я хочу, чтобы он понизил голос, потому что в ушах у меня непрерывно звенит, а голова пульсирует словно аудиоколонка на басовых ритмах.

– Там была установлена ловушка, – объясняю я ему. – Внизу, в подвале. Мы не открывали дверь, это сделал кто-то другой. Нам повезло, что мы убрались из потайного хода прежде, чем оно рвануло.

– Не просто повезло, – поправляет Сэм. – Ты почуяла эту ловушку, а я – нет.

Майк переводит взгляд с меня на него и обратно.

– И вы не знаете, что было в той потайной комнате?

– Нет.

– Да мать вашу!.. – бросает он. – Он мог прятать там что угодно. Даже пленников.

Мне становится холодно.

– Вы хотите сказать… что там, внизу, кто-то был? Кто-то, кого мы могли спасти?

Люстиг просто смотрит на нас. Наконец Сэм неловко шевелится и спрашивает:

– Ради бога, Майк, что ты вообще знаешь об этом типе?

Тот игнорирует его вопрос.

– Мне нужно отвезти вас в город для осмотра. Твою рану придется зашивать. И еще посмотреть, что с твоим боком, – похоже, ты ребра сломал. А как вы, мисс Проктор?

– Не увиливай! – гаркает Сэм.

Майк смотрит мимо нас на пылающую хижину. Я понимаю, что тут уже не сделать ничего: строение проваливается внутрь себя. Люстиг вздыхает.

– Это привлечет внимание. Пожарная команда наверняка уже мчится сюда – в этих местах к пожарам относятся серьезно. Едемте. Я допрошу вас в машине. – Он поворачивается и идет прочь, в лес.

В течение долгой секунды я просто стою на месте, пытаясь осознать, что случилось и что творится сейчас. Все это кажется полной бессмыслицей. Может быть, у меня просто шок или же мой мозг как следует встряхнуло в черепной коробке?

Сэм кладет мне руку на плечо, без слов поторапливая меня идти вслед за агентом, но я всё оглядываюсь на огненный ад, выбрасывающий искры высоко в небеса.

Что было в той комнате? Кто эти люди, черт побери? Это не просто хакеры. И не просто шантажисты.

Я не уверена, хватит ли у меня смелости для того, чтобы узнать ответ на этот вопрос.

Мы устраиваемся на заднем сиденье внедорожника, на котором приехал агент ФБР; здесь мне одновременно уютно и тревожно – я совершенно уверена, что дверцы не откроются, если потянуть за ручку. Майк наливает мне крепкого черного кофе из термоса и выходит из машины, чтобы позвонить кому-то. Я жадно пью кофе, не столько ради вкуса, сколько ради тепла. Сэм молчит, молчу и я. Мы смотрим на пожар, все еще различимый сквозь негустой лес, а вверх по склону горы в нашу сторону мчится вереница мигающих красно-синих огней.

Наконец я произношу:

– Значит, это твой друг, агент Люстиг.

– Да, мы служили вместе, – отзывается Сэм. – Он вступил в ФБР, а я продлил контракт в армии. – Смотрит на пожар, но взгляд его неожиданно смещается на Люстига, который говорит по телефону; агент расхаживает туда-сюда около машины, возможно пытаясь не замерзнуть, но я не могу отделаться от мысли, что этим он пытается унять тревогу. – Он знает что-то, чего не говорит нам.

– Я это поняла, – соглашаюсь я и вздрагиваю, когда пытаюсь найти положение, в котором боль немного ослабеет, однако она лишь делается острее. Сомневаюсь, что у меня что-то сломано, однако все мышцы, похоже, сильно ушиблены. – Тебе не приходило в голову, что он использует тебя точно так же, как ты используешь его?

Я думала, что Сэм не ответит мне, но он отвечает. Произносит, не отводя глаз от Люстига:

– Он хороший человек.

– Из-за него нас могут убить, – говорю я.

– Нет, – возражает Сэм и смотрит на меня в упор. – Нас едва не убили из-за тебя. Мы должны были оставаться снаружи, а не вламываться внутрь. Ты сама захотела это сделать.

Он прав. Я злюсь, потому что он прав, и знаю, что это неправильная реакция, поэтому прикусываю губу и стараюсь удержаться и не разжигать спор дальше. Я измотана, у меня все болит, и где-то внутри таится жуткое чувство – как будто мы положили начало чему-то, что не сможем контролировать. И что мы с этого получили? Почти ничего. Рюкзак, набитый квитанциями, скорее всего, не наведет нас на что-либо полезное.

Мой голос немного дрожит, когда я говорю:

– Как ты думаешь, что было в той комнате…

– Не заговаривай об этом, – приказывает Сэм, обнимая меня одной рукой. Это неожиданно, однако приносит облегчение. От нас обоих пахнет вонючим дымом, но мне все равно. – Мы не можем узнать, что он прятал там, и он сделал все, чтобы не позволить нам обнаружить это.