Принципиально новый этап в изучении интернированных начался в постсоветское время. Он связан с общим подъемом исследовательского интереса к истории Китая и китайцев в России (СССР), чему способствовал ряд факторов: оживление отношений Российской Федерации и КНР, усиление миграционного потока китайцев в пределы России, открытие доступа к архивным документам о пребывании иностранных граждан в Советском Союзе. В стране выходят первые монографии по общей истории китайцев в России, создается методика ее изучения. По мнению некоторых авторов, с этого времени можно говорить о формировании в исторической науке представления об истории китайцев в России как об отдельном предмете исследования23.
В этот же период поднимаются вопросы о закономерностях становления и развития китайской этнической группы в России (СССР), способах адаптации китайцев к условиям жизни в чужой стране, об отношении к ним местного населения и др. В 2000-е годы были защищены сразу несколько диссертаций по отдельным вопросам истории китайской миграции в Россию в разные временные периоды24.
Различные аспекты истории советско-китайских отношений, в том числе периода 1930-х годов, рассматривают Н.Е. Аблова, Ю.М. Галенович, З.Д. Каткова, А.Г. Ларин, А.В. Лукин, С.Л. Тихвинский, В.Н. Усов, К.Е. Черевко, Ю.В. Чудодеев25.
Более объективными становятся оценки роли гоминьдановских военачальников в национально-освободительном движении против японских захватчиков. Российские исследователи присоединяются к мнению китайских комментаторов о том, что «героическое сопротивление генерала Ма спасло страну от позора, стимулировало действия китайских добровольцев»26.
В комплексном исследовании истории международных отношений, предпринятом группой авторов во главе с А.Д. Богатуровым27, затрагиваются темы японской оккупации Маньчжурии, сопротивления агрессии, в том числе со стороны китайских военных, интернирования. На основе анализа маньчжурских событий исследователи делают принципиальный вывод о том, что действия Японии «предопределили разрушение Вашингтонского порядка в той мере, в какой Япония, один из его изначальных гарантов, встала на путь его слома»28. Четырехтомник интересен своей компоновкой. Нечетные тома издания посвящены анализу событий мировой политической истории, а четные содержат основные документы и материалы, необходимые для того, чтобы получить более полное представление об описываемых событиях и фактах. Такая ситуация позволяет с формальной точки зрения отнести часть издания к источникам по рассматриваемому периоду.
Открытие архивов, снятие грифов секретности с партийно-советских документов позволили исследователям обратиться непосредственно к истории пребывания в СССР интернированных военнослужащих и партизан, участвовавших в антияпонском сопротивлении в Маньчжурии. Попытка нового подхода в оценке и освещении советской внешней политики 1930-х годов, советско-китайских отношений, в том числе событий, связанных с интернированными китайцами, была предпринята в самом начале исследуемого периода. В.В. Чубаров в статье «Военные конфликты в Китае и позиция СССР (1927–1933 гг.)», опираясь не только на отечественные, но и на зарубежные архивные источники, приводит ряд интересных фактов об интернированных29. В то же время не подтверждается документально его предположение об интенсивной идеологической обработке китайских военнослужащих во время пребывания в СССР, целью которой было распропагандирование войск в своих интересах30. В самой статье имеются противоречия в приводимых данных о численности интернированных китайцев – на странице 115 говорится о 70 тысячах иностранцев, перешедших в СССР, а на странице 123 – о 20 тысячах. Последняя цифра более близка к истине. Нуждается в уточнении его сообщение о том, что правительство Чан Кайши настаивало на скорейшей отправке войск в Синьцзян, а советское правительство преднамеренно затягивало пребывание китайцев в Советском Союзе31. Еще в «Документах внешней политики СССР»32 были опубликованы источники, свидетельствующие о том, что официальный Нанкин 8 января 1933 года впервые обратился к советскому правительству с просьбой эвакуировать всех интернированных солдат и офицеров бывшей армии Су Бинвэня в Синьцзян. Принципиальных возражений против такого решения у советского правительства не было. Более того, 13 января заместитель наркома иностранных дел Л.М. Карахан после перехода на территорию СССР войск Ли Ду и Ван Дэлиня обратился с просьбой к китайским официальным лицам ускорить получение ответа от председателя синьцзянского правительства Цзинь Шу-жэня33 о согласии принять интернированных и переводе необходимых для их перемещения сумм. Карахан выразил при этом «уверенность, что Цзинь должен был бы с радостью принять китайских солдат из армии Су Бин-вэня, ибо они, наверное, лучше, чем его собственная армия, а в настоящее время хорошие солдаты ему больше, чем когда-либо, нужны»34.
Историография по теме исследования представлена в основном работами сибирских историков, что вполне объяснимо: именно в Западно-Сибирском и Восточно-Сибирском краях были размещены интернированные иностранцы, оказавшиеся в СССР в 1930-е годы. Одна из первых публикаций принадлежит С.А. Красильникову, рассмотревшему в рамках исследования советской системы принудительного труда использование интернированных китайцев и корейцев в качестве рабочей силы на угольных копях Хакасии и лесоразработках Нарымского края35. Л.Н. Приль с привлечением ранее не публиковавшихся архивных источников осветила вопросы пребывания в г. Томске соединения генерала Су Бинвэня36. В работе В.А. Бармина в контексте исследования взаимоотношений СССР и Синьцзяна затронуты вопросы репатриации интернированных военнослужащих в Китай и участия их в подавлении повстанческого движения против китайских властей этой провинции37.
Активно и творчески работает в данном направлении В.Г. Дацышен. Отдельная глава посвящена интернированным иностранцам в его монографии «Китайцы в Сибири XVII–XX вв.: проблемы миграции и адаптации» – фактически первом комплексном «региональном» исследовании китайской иммиграции38. Подробно, с введением в научный оборот новых документов, В.Г. Дацышен описал интернирование армии Су Бинвэня, выявил и проанализировал связанные с этим событием вопросы и проблемы истории советско-китайских отношений39. Он же первым из исследователей предпринял попытку восстановления исторической картины пребывания в СССР китайцев, оказавшихся в чужой для них стране не по своей воле – беженцев, интернированных, военнопленных40.
Как видно, на современном этапе изучение истории интернированных китайцев находится в начале пути. До настоящего времени комплексной разработки проблемы пребывания указанной категории иностранных граждан в нашей стране не проводилось. Данная работа поможет частично устранить этот пробел.
Целью предлагаемого исследования является изучение истории интернирования китайских войсковых и партизанских соединений, их пребывания в Сибири, репатриации в Китай, судьбы интернированных китайцев в условиях репрессий в СССР в конце 1930-х годов. Такая постановка цели определяет решение следующих конкретных задач:
