Бабушка возвращалась в Москву с тремя детьми без мужа, который должен был завершить служебные дела. При подъезде к столице настигла страшная весть: война. Вскоре дедушка прислал телеграмму: «Призван в ряды Красной армии».

И снова случай (а может, Господь Бог?) спас ему жизнь. Дедушка тяжело заболел, оказался в госпитале. Воинская часть, к которой он был приписан, попала на фронте в окружение. В живых не осталось никого.

Из госпиталя дедушку отправили в «иранский поход». Ввиду «секретности» операции семье ничего не сообщалось. Потянулись тревожные месяцы ожидания. Всезнающие соседки уже нашептывали бабушке, что муж бросил ее с малолетними детьми.

Однажды одиннадцатилетняя дочь (моя мама) проснулась от ее горького плача. Измученная наветами молодая женщина не выдержала:

– Ирочка, как ты думаешь, папа вернется к нам?

Зароненное сомнение трудно изгнать. И вдруг сын, которому нет и пяти лет, заявляет:

– Сегодня вернется папа.

Нет никаких видимых поводов так думать. Малыш вообще едва ли помнит отца. Но с уверенностью, присущей только детям, он повторяет:

– Я знаю, сегодня приедет папа.

А дальше почти из области мистики – отец приехал, приехал именно в тот день! Младшая дочь не узнала его:

– Какой-то дядя едет на лошади.

Дедушка вернулся, и они прожили дружную, жаль, что короткую совместную жизнь. Судьба забрасывала их в разные города, в России и за ее пределами, пока наконец семья не нашла пристанище в своем Измайлове.

Я пошла в первый класс

Большой измайловский сад всех одаривал летом цветами. Цветов было множество, самых разных. Они сменяли друг друга по срокам цветения. Так что с весны и до поздней осени нежные или яркие краски неистощимой на фантазию природы радовали глаз.

Изредка в саду устраивались чаепития. В честь особого гостя или в дни рождения. На дорожках чинно в ряд стояли столы, на столах – пироги.

Стряпанье начиналось с утра, и по саду разносился аппетитный дух печеного теста. Мои старые тетушки были особые мастерицы в кулинарии. Жизнь и небогатые прилавки магазинов научили их этому искусству. У каждой был свой особый, только ей известный рецепт.

Завершали эту картину огромный медный самовар и разноцветные, разновеликие веселые чашки. Какие это были вечера! До сорока человек собиралось в иное время!

Сейчас дома нет. Он был снесен в 1976 году по плану подготовки города к Олимпийским играм. На месте сада вырос лес. И уже ничто не напоминает о прежнем счастье.

Я была очень любима. Родителями, бабушкой и дедушкой, многочисленными тетушками.

Вероятно, еще и потому, что родилась первой в четвертом поколении. Одни занимались со мной музыкой, другие дарили книги. Первые ягоды, появлявшиеся на рынке, первые цветы в Измайлове – мои.

У папы я – поздний ребенок. Ему было тридцать пять лет, когда я появилась на свет. Маме иногда приходилось сдерживать его порывы родительской нежности. Когда я болела, что случалось нередко, он возвращался с работы с игрушками или лакомствами, стремясь скрасить строгость постельного режима.

Как-то мне очень захотелось большую куклу. До закрытия магазина, который находился далеко от дома, оставалось полчаса. Откликаясь на настроение ребенка, отец взял такси, и мы успели в последнюю минуту сделать желанную покупку!

Говорят, что балованные дети становятся эгоистами. Очевидно, родители умели находить такие слова, что я не злоупотребляла их любовью. Если в ответ на вопрос, дорого ли стоит предмет моего вожделения, мама говорила: «Дорого, Ниночка», я, вздыхая, отходила подальше от искушения.

В целом я росла обычным ребенком. Как все дети, мечтающие скорее повзрослеть, торопила время. Еще одна причина заставляла спешить. В 1980 году, когда мне должно было исполниться двадцать пять лет, Н. Хрущев обещал построить коммунизм. Так не терпелось посмотреть на него!

Из своего детства я вынесла во взрослую жизнь потребность любить и заботиться о других, уверенность во взаимности этого чувства.

Не могу сказать, что я не наблюдала ссор. В старой ленинградской квартире, где ютилось несколько совершенно несхожих людей и поколений, их было предостаточно. Но все это относилось не к нашей семье, воспринималось как неправдоподобное и противоестественное. Долгое время я считала, что других несчастий, кроме болезни и смерти близких, не бывает.

Такое несчастье постигло нас с мамой за три дня до моего семнадцатилетия: умер мой отец. Мама, совсем молодая, замуж так и не вышла. Лучше мужа не будет, считала она, а худший не нужен.

Мой отец, так же как и отец Валентина, своими знаниями был целиком и полностью обязан самому себе, своей настойчивости и целеустремленности. Его родители расстались, когда ребенку было два года. Взбалмошная и своенравная мать не захотела, чтобы сын виделся с отцом. Их встреча, в сущности единственная, произошла только через двадцать лет. А вскоре началась война, и больше о другом моем дедушке ничего не известно.

Получив экономическое образование, папа работал в Ленинградском университете. Он писал диссертацию и был близок к ее завершению. Но тут родилась я, такая долгожданная. Когда научный руководитель спросил, как обстоят дела, папа ответил:

– Отлично, моей диссертации уже пять месяцев.

Я очень уважала своего отца. За мужество, несгибаемую волю, честность. За то, что, не найдя в себе убежденности стать коммунистом, он фактически пожертвовал научной карьерой, не получив продвижения по службе. Моим большим желанием было, чтобы будущий муж походил на моего отца.

Как несправедливо, что его жизнь оборвалась в пятьдесят два года! Мама в течение двух лет самоотверженно ухаживала за неизлечимо больным. Обе мы тщательно скрывали от него правду, чтобы не убивать надежду. Не знаю, на что. На чудо, наверное. Папа, зная о скором своем конце, несмотря на то что наша медицина не сообщала рокового диагноза обреченным, в свою очередь подбадривал нас, прятал, пока мог, жестокие страдания.

Лишившись мужа, мама целиком посвятила себя дочери. А дочь вступала в юность. По окончании школы не сразу пошла в институт. Все те же материальные проблемы довлели над нами, и, чтобы быстро поправить семейный бюджет, я решила выучиться стенографии и машинописи на курсах при Министерстве иностранных дел. Через два года учебы выпускниц обычно ждала приличная работа в солидных организациях в Москве или за рубежом.

События повернулись так, что за границу я не уехала. Новая жизнь оказалась совсем не такой приветливой. Череда разочарований преследовала меня. Однако я верила в свой идеал и не хотела сдаваться.

Знаменательный разговор состоялся у меня летом 1979 года с маминой сестрой. Мы гуляли вдоль берега реки. Солнце, зелень, чудесная погода. В противоположность радостному настроению природы я, расстроенная, не могущая найти точку опоры, привести в гармонию свои чувства. Долгое, сбивчивое объяснение на вопрос «что же ты хочешь от жизни?». Поразила последовавшая за ним реплика моей тетушки:

– Тогда тебе нужен такой муж, как Фалин. Но ведь второго такого нет.

Да, второго такого нет. Я повторяю это через тринадцать лет. Перед Богом и людьми.

Наша встреча только на первый взгляд казалась случайной. Если браки совершаются действительно на небесах, то она была предопределена. Он – тонкая и одновременно сложная натура. Часто его можно понять, только встав с ним рядом, переняв его мужество и расставшись с суетным. Это трудно, на это надо было решиться. Весь предшествовавший ход моей жизни подготовил меня к такому решению.

Визит Л.И. Брежнева в ФРГ. 1973 г.

В 1978 году я работала в только что образованном отделе международной информации ЦК, еще даже не полностью укомплектованном. Ждали прихода Фалина, я – особенно, ведь он должен был стать моим непосредственным начальником. Говорили, что он очень работоспособный и требовательный к себе и другим, что интеллигент, что возвращается из Бонна, где был послом. Словом, пересудов хоть отбавляй, интерес велик.