Ньют бросился в комнату мимо него.

— Она была здесь, Лита была здесь, он узнал запах!

Он замер, глядя на щенка: тот вспрыгнул на кровать, обнюхал одеяло и с торжествующим лаем уставился на хозяина.

Мерлин знает, сколько времени Ньют простоял как парализованный на пороге, сам не понимая, что чувствует и о чем думает. Джонни, тем временем, спрыгнул с кровати, принюхался и вытащил из-под кресла длинный черно-желтый шарф.

Такой шарф был у Литы на шее, когда она уходила. Его шарф. Он сам отдал его ей прошлой зимой, когда они пытались срастить переломанное крыло птице-грому в зимнем углу подвала и вусмерть замерзли, и потом Лита часто его надевала, хотя он вовсе не подходил к ее всегда элегантной, красивой одежде. Она была здесь, действительно была.

Ньют пересек комнату и распахнул окно. Нет, не та сторона, нужно проверить в гостиной.

— Ты что делаешь? — донесся до него почти испуганный возглас Тесея, когда он ринулся мимо него в гостиную.

Не ответив, Ньют высунулся в окно и запрокинул голову. Так и есть: птичье гнездо под самой крышей. В нем что-то шуршало и возилось, но не издавало ни единого писка. Так вела себя только одна птица. Встав на подоконник и ухватившись за раму, Ньют осторожно потянулся к гнезду палочкой. Окутав его успокаивающим заклинанием, он отлепил гнездо от стены дома и спрыгнул обратно в комнату.

Тесей с безмолвным вопросом развел руками.

— Это болтрушайки, я же говорил тебе по дороге, — Ньют показал ему гнездо, где возился едва-едва вылупившийся птенчик под присмотром взрослой птицы с ярко-синим оперением. — Они запоминают все, что слышат, и перед смертью повторяют это, от конца к началу. Птенцу не больше нескольких дней, он не покидал гнезда, а значит, все время был совсем рядом с окном. Если повезет, он мог слышать, о чем здесь говорили.

— Это уже не наше дело, — запротестовал Тесей. Он смотрел на него с жалостью, и это было даже хуже невидимого следа Литы на чужих простынях.

— Тогда выйди, — с непонятной злостью сказал ему Ньют.

Брат не сдвинулся с места.

— Ты убьешь его?.. — спросил он со странным выражением, глядя на птенца в теплом коконе пуха и веток.

— Конечно нет. Но придется хорошенько напугать его…

Наложив дремотные чары на взрослую птицу, Ньют перенес ее из гнезда на пол, нащупал потайной карман на подкладке пальто и осторожно извлек оттуда живой саван. Уменьшенный и заключенный в защитную сферу, он жадно заколыхался при виде беззащитного птенца, молча разевавшего клюв. Помедлив секунду, Ньют снял защитное заклинание, и смеркут, вырастая на глазах, ринулся вперед и жадно распластался по гнезду. Птенец заплескал едва оперившимися крыльями, и тут из его клюва хлынул поток звуков: автомобильные клаксоны, собачий лай, свист ветра, музыка, звон и стук, а среди этого — десятки голосов, мужских, женских, детских, слепленных в неразборчивый комок слов. Ньют взмахнул палочкой, чары замедления остановили живой саван и позволили расслышать отдельные реплики:

— Завтрак готов! Не задерживайся на работе, мы идем в театр, помнишь? Мам, смотри, что Питер мне принес. Это не правда, дорогая! Мерзавец! Украсьте залы остролистом, ла-ла-ла-ла-ла…Нет, нет! Пожалуйста, Лита! Нет!

Это был едва слышный мужской голос, и в нем звучал страх. А птица уже говорила дальше, теперь незнакомым женским голосом:

— Экспелиармус! Ты готов?

— А не ты, — голос того же мужчины. — Лучше бы все они были другими.

— Быть другой. Я этого хотела, наверное, всю жизнь. Странное чувство…

— Тебе идет все.

— Как я выгляжу? Прости. De quoi j'ai l'air, monsieur?

Хлопок, не то пробки, не то двери, затем еще голоса, теперь уже другие. Поймав яростно извивающийся живой саван в магический пузырь за миг до того, как он облепил болтрушайку, Ньют отправил его в карман и вернул маму-птицу в гнездо. В наступившей тишине он и Тесей смотрели друг на друга с одинаковым непониманием, и эхо услышанного все звучало и звучало у него в ушах.

«Нет, нет! Пожалуйста, Лита!»

Сгусток серебристого сияния упал на пол кухни сквозь открытое окно и, обретя очертания енота, сказал голосом того мракоборца, с которым Тесей встретился в министерстве:

— Сэр, пришел ответ от французского департамента, Блэк вернулась с места преступления с отчетом. Трэверс требует вашего присутствия.

Передав сообщение, патронус исчез. Тесей раздраженно сжал губы.

— Я должен вернуться в отдел, — сказал он. — Иди домой, не пытайся сам искать Гринграсса. Мерлин знает, что здесь случилось и на что он способен. Если удастся узнать что-то про... про Литу, я дам тебе знать.

Кивнув на прощание, он вышел из кухни. Хлопнула входная дверь, заглушив звук трансгрессии, и Ньют остался один.

Он вернул на место гнездо перепуганной болтрушайки заклинанием вечного приклеивания и закрыл окно. Здесь было нечего больше делать, но почему-то он никак не мог отправиться домой. Нужно было искать дальше, что-то делать, иначе... Иначе останется только признать, что в этом расследовании с самого начала не было смысла, что ни в чем не было смысла.

Довольный хорошо проделанной работой, Джонни лежал в дверях кухни. Ньют сел подле него и погладил его умную мордочку.

— Ты молодец, — пробормотал он, бестолково пытаясь понять, что же означает рассказанное болтрушайкой.

Незнакомый женский голос с французскими словами — вдруг это была та самая Розье? Судя по их разговору, они с Гринграссом неплохо ладили, несмотря на проклятие. А Лита? Когда она появилась здесь, кто кого атаковал и почему? «Лита, пожалуйста, нет!». Во рту вдруг стало совсем сухо. Не... не могла же Лита убить Розье? Нет, эта мысль была предательством. Он ведь знает ее! Он каждый день видел ее доброту, самозабвенную нежность к любой жизни и жажду защищать, как он может думать, что она кого-то убила?