С этого дня лидеры оппозиции могли вертеть обоими герцогами Орлеанского дома, как им только заблагорассудится…
В начале лета 1772 года Мария-Аделаида впала в черную меланхолию. Несмотря на усилия Филиппа, каждую ночь навещавшего ее и, как тогда говорили, «топтавшего любовное гнездышко голубки», ей никак не удавалось забеременеть.
Понимая, что и самые проверенные и надежные средства не лишены недостатков, она решила не рассчитывать только на мужа и стала готовиться к поездке на воды в Форж, славившиеся тем, что излечивали женщин от бесплодия.
Ежегодно тысячи жен европейской знати приезжали, чтобы окунуться в воды под насмешливыми взглядами скептиков. И некоторые из них действительно возвращались домой, имея в чреве наследников.
Но всем известно, что оплодотворение возможно только лишь при наличии мужа. Это обязательное условие, ставившееся врачами, было, понятно, предметом шуток, о содержании которых нетрудно догадаться. Тем более что источники, как правило, были окружены густыми зарослями, о которых говорили, что они, возможно, имели кое-какое отношение к таинству зачатия.
Когда лечение заканчивалось удачно, то есть когда женщина возвращалась домой в ожидании счастливого события, муж закатывал друзьям вечеринку и, как писал Фернан Ангеран, давал в газетах следующее объявление: «Жена господина президента из Гренобля получила в Форжлез-О удовлетворение стремлению стать матерью вопреки заключениям врачей».
Он, правда, не добавлял «без малейшего участия в том мужа». Но и так всем все было ясно…
Герцогиня Шартрская уехала в Форж 1 июля, захватив с собой на всякий случай одну интересную книгу, которая совсем недавно была издана, под многообещающим названием «Искусство производить мальчиков, или Новая картина семейной жизни». Автором ее был Д. Тиссо, доктор медицины, член Лондонского королевского общества, член Римского экономического общества и член Роттердамского общества экспериментальной физики.
Книга эта Марии-Аделаиде вряд ли могла быть полезной, поскольку в ней излагались несколько своеобразные мысли. Об их характере можно судить по отрывку из главы, посвященной «способу зачинать по желанию мальчиков или же девочек». Вот он:
«Нет, полагаю, на свете ни одного мужчины, который не знал бы того, что одно яичко у него больше другого.
У каждого мужского яичка есть свой канал, называемый семенным протоком, по которым семя проходит в одноименные семенные мешочки.
Семенные мешочки с одной стороны тела более вздуты, чем с другой.
Именно эти различия в одинаковых по виду органах навели меня на мысль о том, что предположения мои были правильными и что одно мужское яичко служит для производства детей мужского пола, а другое – детей женского пола. Подобным же образом дело обстоит и с женскими яичниками.
В свете этой гипотезы становится очевидным то, что можно легко производить на свет по выбору мальчиков или же девочек. Надо только удалить яичко или же яичник, “ответственный” за тот пол ребенка, который родителям нежелателен.
Я допускаю, что найдутся люди, которым будет тяжело добровольно пойти на это. Но для тех, кто не пожелает этим воспользоваться, можно будет найти другие средства, которые, правда не являясь столь же эффективными, будут менее болезненными. Я имею в виду одно такое средство, зависящее исключительно от женщины.
Для того чтобы оно сработало, следует помнить, что мужчина не может по своему желанию извергать семя, например, сначала из правых семенных мешочков или сначала из левых. Женщина же, напротив, может направить мужское семя к нужному ей яичнику. Для этого ей надо всего лишь принять определенный наклон тела в тот момент, когда она будет трудиться над тем, чтобы стать матерью. Мужское семя под действием собственного веса потечет в ту трубу, которая ведет к нужному яичнику.
Естественно, после прочтения этого возникает вопрос: в какую же сторону должна делать наклон женщина, которая хочет зачать девочку? Какой именно яичник, какое яичко служит для ее зачатия? Но дело все в том, что я и сам этого не знаю».
И этот милый доктор все же добавляет:
«Я провел уже несколько опытов со своей второй женой, поскольку одна у меня уже была. Так вот, с первой женой мы думали лишь о том, как бы нам заиметь ребенка вообще. Но всякий раз, трудясь над выполнением пожеланий второй жены, мечтавшей иметь мальчиков, я наклонял ее на левый бок. Поэтому ли или же по чистой случайности, но у меня родились три ребенка именно того пола, который она заказывала…»
И вот с этой любопытной книгой, которую она, очевидно, выучила наизусть, Мария-Аделаида в сопровождении госпожи де Жанлис 2 июля прибыла в Форж. Филиппа с ними, естественно, не было, и бедная Стефани, терзаемая своим неуемным темпераментом, провела на курорте несколько очень неприятных ночей. По утрам она вставала с горящими глазами и осунувшимся от бессонницы лицом и несколько часов ходила кругами по комнате, «поскольку в промежности у нее горел такой огонь желания, что сидеть на одном месте она не могла»16.
Но вот 6 июля в Форж прибыл герцог Шартрский. Не теряя времени, он направился к госпоже де Жанлис. Любовники тут же улеглись в постель, доставив друг другу очень большое удовлетворение.
Филипп оставался со Стефани тринадцать дней, и некоторые историки утверждают, что эти две недели сыграли решающую роль в жизни герцога Шартрского и в истории Франции.
Очевидно, именно в этот период будущая писательница вбила в лежавшую на ее подушке голову Филиппа, как ему следовало вести себя в политике, и растолковала ему, кто был его врагом. Вот что писал об этом Жюльен Дарбуа:
«Госпожа де Жанлис, которой до всего было дело, даже до политики, пожелала и в делах руководить своим любовником так же, как делала это в постели. Находясь под влиянием своей тетки, госпожи де Монтессон, и питая симпатии к тем философам, которые подготавливали свержение режима, она бросила в хорошо подготовленную почву семена, из которых позднее взошли чертополохи неповиновения и колючки бунтарства. Госпожа де Жанлис, сознательно или же нет, была рупором тех членов парламента, которых Людовик XV отправил в ссылку и которые жаждали мести. С ее помощью эти господа смогли настроить герцога Шартрского против короля и поставить его во главе антимонархического движения. Проявив большую ловкость, она смогла за время их совместного пребывания в Форже внушить этому плохо воспитанному толстяку ее собственные мысли, идеи взбалмошной женщины. Как и большинство аристократов того времени, госпожа де Жанлис мечтала о революции. Она говорила: «Я полагаю, что это – самая занятная на свете штука…» Находясь под сильным влиянием этой сестры-масонки, последовательницы Руссо и энциклопедистов, герцог Шартрский пришел в конечном счете к мысли о том, что судьбой ему было предначертано изменить режим, разрушить трон, установить во Франции масонскую демократию и стать конституционным монархом, повязав живот маленьким фартучком… Именно на госпоже де Жанлис лежит вся ответственность за то, что Пале-Рояль и позднее замок Монсо стали центром оппозиции, за то, что Филипп, так презиравший народ, умножил свои демагогические поступки, за то, что он вел ожесточенную борьбу против Марии Антуанетты, за то, что он создал инцидент 19 ноября 1787 года, ускоривший созыв Генеральных штатов, и, наконец, за то, что он проголосовал за казнь Людовика XVI…»17
Таким образом, усвоив в перерывах между сеансами любви мысли, которым суждено было изменить его судьбу, Филипп 18 июля покинул Форж и отправился в Шантильи. Чуть не сойдя с ума от горя, Стефани уже на другой день написала ему:
«Вчера у меня было больше сил, нежели сегодня, поскольку вчера я видела Вас и мы были вместе. А теперь Вас нет со мной! И я больше не могу быть с Вами рядом, в Ваших объятиях… О, дитя мое, сердце мое, для того, чтобы любить друг друга с такой страстью, чтобы целиком отдаваться ей, надо быть уверенным в том, что мы никогда не расстанемся более чем на два дня… Прощайте же, любовь моя! Кстати, который сейчас час? Вы это знаете? Какие мгновения Вам это напоминает?..»18
