Надо было брать в дьюти-фри, тоскливо подумал Майкл. Там выбор больше, чем в круглосуточном китайском магазинчике, зажатом между парикмахерской и въездом на парковку. Там светло и просторно, пахнет серийным парфюмом, и улыбчивые девушки-консультанты бесшумно патрулируют территорию, как рифовые акулы. А у китайцев резко пахнет стиральным порошком, плечи едва влезают в проход между стеллажами с консервами, чипсами, печеньем, пивом, собачьим кормом, сувенирными магнитиками и газировкой. Сонный кассир уткнулся в смартфон, и ему плевать со всей широтой своей азиатской души на Майкла Фассбендера, который уже минут пять пялится на полку за кассой.

Виски, виски, водка, коньяк, виски, ликер, водка, бренди, банка кукурузы. Сиротливая бутылка шампанского в розовой фольге. Надо было брать в дьюти-фри. И что-нибудь пожрать. И что-нибудь от головы. Конфеты, например. Хотя МакЭвой все равно их не ест, не хотелось заваливаться в номер с пустыми руками. Хотелось как-то сказать этой наглой шотландской роже: я по тебе соскучился. Издрочился весь с мыслями о тебе, два месяца же не виделись.

Что-нибудь от головы было бы совсем хорошо, потому что если неделю спать урывками где попало, отработать свой хлеб на Венецианском кинофестивале, а потом сорваться в другой конец Европы, соображалка может и совсем вырубиться. Фассбендер вспомнил про шампанское, только когда расплатился с таксистом. Слава богу, на крошечной улочке позади здания отеля, лениво раскинувшегося на целый квартал, отыскался крошечный супермаркет. Трудолюбивые китайцы работали допоздна, боже благослови этих муравьев. Да почему у них вечно воняет стиральным порошком? Едят они его, что ли?

Кассир оторвался от телефона и что-то спросил - возможно, даже по-английски, но Майкл не разобрал. Обошелся универсальным языком жестов, ткнув пальцем в бутылку и показав кредитку.

Вообще они с МакЭвоем предпочитали покрепче. Во всех смыслах. Но сегодня был повод - Кубок Вольпи это не хер собачий, а награды Майкл суеверно предпочитал отмечать исключительно шампанским.

В дорожную сумку бутылка не влезла, пришлось так и нести в руке. Теперь в отель - ключ-карта, лифт, коридор, дверь. Поскорее снять с себя пиджак, вытряхнуться из чертовой белой рубашки, ботинок, брюк, даже из трусов, встать под душ и смыть дорожную усталость, пот и остатки сладкого чужого парфюма - господи, как же ее звали? Лара? Кэрол? Пусть будет Лара.

Миниатюрная шатенка висла у него на руке почти весь вечер. Милая, но ни уму, ни сердцу, ни хоботу. Платье у нее разве что было красивое - изумрудный переливчатый шелк, много складок, минимум швов. Когда нужно было вставлять свою реплику в ее монолог, Фассбендер пялился на ее плечо и многозначительно улыбался. В кармане пиджака лежал мобильник, там была смс от МакЭвоя, а в ней был адрес. Ни “Здрасте”, ни “Как дела?”, ни “Сукин ты сын, Фассбендер”. Португалия, Лиссабон, отель Коринтия, номер 812. И время - в самый раз для того, чтобы извиниться перед Кэрол, или как там ее, добраться до аэропорта, купить билет на ближайший рейс, долететь, взять такси и доехать до отеля. И еще час-другой в запасе на случай какой-нибудь катастрофы вроде извержения вулкана.

Час-другой хорошо было бы провести, вздремнув в ванне. Майкл провел карточкой по замку гостиничного номера, коленом пнул дверь, шагнул внутрь и бросил на пороге дорожную сумку.

- Ты что, пешком из Венеции шел? - капризно спросил МакЭвой.

Пальцы разжались, бутылка грохнула об пол, шампанское, весело пенясь, с шипением растеклось по плиткам. Майкл шатнулся и врезался плечом в стену.

МакЭвой накручивал на палец пепельно-белый локон парика, курил и смотрел через плечо, наполовину обтянутое черным. Широкий вырез платья открывал ключицы, над ними застыл небритый подбородок, густо накрашенные губы и подведенные черным глаза. МакЭвой сидел, небрежно положив ногу на ногу, и покачивал вызывающе алой туфлей.

- Мм… - попытался сказать Фассбендер. - Дж… Бл!..

- Хьюстон, у нас проблемы с речью. У тебя что-то в горле застряло? Надеюсь, это восхищение.

- Джж…

- Фассбендер, завязывай жужжать.

- Мм…

- Что “Мм”, М-майкл?..

- Блять!

- Сам ты блядь, - МакЭвой нахально улыбнулся и выпустил дым. В пепельнице лежало пять-шесть окурков с помадной каймой. В номере отчетливо пахло сигаретным табаком, несмотря на приоткрытое окно - как в каком-нибудь дешевом придорожном мотеле где-нибудь на задворках Монтаны.

Фассбендер оттолкнулся от стены - все равно та вообще не помогала подобрать слова, что толку за такую держаться? Подошел ближе, ощупал взглядом своего, ебанамать, коллегу, от блондинистого парика до стилетных шпилек, сглотнул - вдруг поможет и вернет дар речи? Протянул руку к коленке, проверить - точно ли настоящая.

- Но-но! - МакЭвой больно шлепнул по пальцам и ухмыльнулся. - Сразу руки распускать? Даже не поздоровался. Я всегда говорил, что ты кобель, Фассбендер. При виде юбки теряешь волю.

Маленькое черное платье сидело на МакЭвое, как влитое, томно обнимая плечи, обтекая плоскую грудь и обтягивая узкие бедра. Фассбендер над ним часто подшучивал, мол, девкой был бы краше - пиздец, дошутился.

- Фассбендер, за что тебя бабы любят? - спросил МакЭвой, поведя плечом. - Ты ж бревно с глазами, даже комплимент девушке сказать не можешь.

Майкл длинно выдохнул. Комплимент в штанах наливался горячей тяжестью с какой-то умопомрачительной быстротой. Интересно, это вообще нормально - хотеть изнасиловать своего коллегу? Не просто жарко выебать, как это у них обычно бывало, а вот чтоб тот отбивался, матерился и размазывал тушь по лицу?

МакЭвой прищурился, глубоко затянулся.

- По глазам вижу - впечатлился, - одобрительно сказал он. - У тебя зрачки на пол-лица, как у кота. И ноздри, как у лошади. Ты побей копытом, когда у тебя речевой аппарат включится, а то я волнуюсь.

Он почесал рыжеватую щетину и скосил глаза на лужу шампанского. Печально вздохнул, дернув полуобнаженным плечом:

- Жалко шипучку. Я бы не отказался выпить. Заебался уже курить, пока тебя ждал.

- Выпить, - выдохнул Фассбендер, уцепившись за слово, которое далось легко. - Точно. Выпить.

- Ты глянь, включился!

- МакЭвой, ты пиздец…

- Я щас обижусь - полетишь обратно в свою Венецию прям из окна. Через Гибралтар поплывешь, козел.

Фассбендер рассеянно провел рукой по волосам. Где-то под ними должен был быть мозг - по крайней мере, обычно он находился именно там, но сейчас ни в чем нельзя было быть уверенным, даже в том, что самый главный орган все еще на связи. Вся кровь прилила к члену - рассудочному мышлению осталось, может, пара-тройка миллилитров. На МакЭвоя в блядском парике и черном платье, на МакЭвоя с подведенными глазами и в пошлых красных туфлях стояло так, что центр тяжести сместился в трусы, а голову повело.

- Джеймс, ты блять псих конченый. Дай рассмотреть-то.

Майкл взял его за запястье, потянул встать. Тот глубоко затянулся в последний раз, забычковал окурок в пепельнице, с усмешкой поднял синющие глаза и выпустил дым прицельно в лицо Фассбендеру. Королевским жестом высвободил запястье, встал, прошелся по номеру от бедра, чуток покачиваясь на шпильках. Прогнулся, оттопырив задницу, развернулся, положил руку на пояс.

- Пожалуйста. Наслаждайся.

Майкл со свистом втянул воздух сквозь зубы. Обошел его по кругу - по часовой стрелке, против часовой стрелки. МакЭвой поворачивался следом, стреляя глазами через плечо и ухмыляясь. Пепельный парик выглядел на нем, как на шлюхе, да и все остальное, честно говоря, тоже не было верхом элегантности - оно было ее низом, ее противоположной стороной земного шара, ее Австралией.

- Ну?.. - нетерпеливо спросил МакЭвой.

- Да погоди ты, видишь - я в шоке.

- Какие чувствительные все стали - плюнуть негде.

- Что значит - “все”?.. Какие еще “все”? - У Фассбендера в глазах потемнело, будто на голову мешок надели.

- Ты мне еще сцену ревности закати, - фыркнул МакЭвой и вдруг просветлел лицом: - О! И правда, закати, а?