То же самое происходит, если …раковина, которая заключает ваше понимание… проходит через испытания, раскалывается, давая свободу пониманию; несомненно, некая боль будет иметь место. Но что такое раковина? Вот таким способом поэты избегали распятия на кресте; он должен был объяснить, что раковина – это накопленное знание, все предрассудки, весь процесс воспитания, образование, общество и цивилизация; все они создают раковину, заточившую человека и его мировоззрение в тюрьму. Но Калил Джебран ни единым словом не обмолвился о том, что он имеет в виду под «раковиной».
Гаутама Будда был мужчиной; его великие ученики – Махакашьяпа, Сарипутта, Моггалаян – все были мужчинами. Неужели ни одну женщину нельзя было привести к тем же высотам сознания? Но Гаутама Будда сам был против привлечения женщин в свои ученики, как будто они были полулюдьми, а не принадлежали к человеческой расе. Зачем беспокоиться о них? Пусть сначала станут людьми.
Гаутама Будда утверждает, что мужчина – это перекресток, ведущий куда угодно: к просветлению, к абсолютной свободе. Но о женщине вообще ничего не упоминается. Женщина – это не перекресток, а темная улица, никогда не освещаемая городскими властями и ведущая в никуда. Мужчина – это супертрасса. Пусть сначала женщина выедет на супертрассу, станет мужчиной, родится в теле мужчины, тогда лишь у нее появится теоретическая возможность стать просветленным человеком.
Альмустафа говорит: вы должны познать боль, но ради чего? Если женщине не суждено стать просветленной, то зачем ей проходить через мучения? Она не золото, чтобы стать чище, пройдя через огонь.
Если бы ваше сердце не уставало изумляться каждодневным чудесам жизни, то ваша боль казалась бы вам не менее изумительной, чем ваша радость…
Это правда, но иногда правда может быть очень опасной, она может стать обоюдоострым мечом. С одной стороны, он защищает, но с другой – ранит. Это правда, что, сохраняя способность удивляться, ты с изумлением узнаешь, что боль по-своему сладка, по-своему чудесна, по-своему радостна. Боль не менее удивительна, чем сама радость. Но странным кажется тот факт, что женщина всегда больше похожа на ребенка, она не теряет способность удивляться – в отличие от мужчины. Мужчина всегда стремится к знанию, а что такое знание? Знание – это способ избавиться от удивления. Наука старается приоткрыть тайну жизни, и само слово «наука» означает знание. Все очень просто: чем больше знаешь, тем меньше удивляешься…
С возрастом человек теряет способность удивляться, он становится все более скучным. Причина этого заключается в том, что теперь он знает все. На самом же деле человек ничего не знает, просто его ум наполнен приобретенным знанием, он никогда не задумывался о том, что за ним нет ничего, кроме темноты и невежества…
Альмустафа не упоминает тот факт, что женщина, в отличие от мужчины, в душе остается ребенком. Ее наивность, незнание является одной из составляющих ее красоты. Мужчина никогда не давал женщине возможность познать что-либо. Она знает совсем немного: как убирать в доме, возиться на кухне, ухаживать за детьми, заботиться о детях и муже, но все эти вещи не могут помешать… Этот багаж знаний невелик, без него можно вполне обойтись.
Вот почему, когда бы ко мне ни пришла женщина, она всегда выслушает меня с большим вниманием, с большей заинтересованностью, с большей любовью. Но когда ко мне впервые приходит мужчина, он очень сопротивляется услышанному, настораживается, боится попасть под влияние, оскорбляется, если его личный опыт и знания не получают поддержку. А если он очень хитер, то начинает все интерпретировать в соответствии со своим собственным опытом: «Я все это знаю, здесь нет ничего нового». Это способ уберечь свое эго, свою твердую раковину. И до тех пор, пока раковина не расколется и ты не начнешь удивляться, как ребенок, у тебя не будет никакой возможности когда-либо обрести то, что мы всегда называли душой: свою истинную сущность.
Я сталкивался с этим по всему миру: женщина слушает, и можно видеть огонь удивления в ее глазах. Это удивление неподдельное, его корни глубоко уходят в ее сердце. Но Калил Джебран не упоминает этот факт, хотя вопрос был задан женщиной. По существу, мужчина настолько труслив, что боится задавать вопросы, ибо его вопрос станет доказательством его невежества.
Лучшие вопросы в «Пророке» были заданы женщинами: о любви, о браке, о детях, о боли; это животрепещущие, важные вопросы. Не о Боге, не о философской системе, а о самой жизни. Их вопросы могут показаться незначительными, но на самом деле они поднимают действительно важнейшие вопросы, и тот, кто сможет решить их, уже вошел в новый мир. Но Альмустафа отвечает на вопрос так, как будто его задал неизвестный, некто Х; он дает ответ не задающей вопрос женщине. Я же всегда придерживался мнения, что настоящий вопрос – это сам вопрошающий…
Почему этот вопрос возник у женщины, а не у мужчины? Потому что женщина страдает от своего рабства, страдает от унижения, страдает от финансовой зависимости, и, прежде всего, она страдает от постоянной беременности. Веками она жила в страдании и с болью. Растущий внутри нее ребенок не дает ей есть, ее тошнит, ей часто хочется вырвать. И пока плод достигнет девятимесячного возраста, рождение ребенка почти означает смерть женщины. Она еще полностью не собралась с силами после одной беременности, а муж уже готов к тому, чтобы она забеременела вновь. Создается впечатление, что единственная функция женщины – быть фабрикой по производству толп людей.
А в чем заключается функция мужчины? Он не разделяет боль с женщиной. Она испытывает боль девять месяцев, она испытывает боль при родах, а что делает мужчина? Что касается мужчины, то он просто использует женщину в качестве объекта для удовлетворения своей похоти и сексуальных желаний. Он совершенно не обеспокоен последствиями, которые могут ожидать женщину. Но он продолжает говорить: «Я тебя люблю». Если бы он действительно любил ее, то мир не был бы перенаселенным. Его «люблю» ничего не значит. Он обращается с ней как с домашней скотиной.
И вы приняли бы времена года своего сердца, как всегда принимали времена года, проходящие над вашими полями.
Утверждение верно, но не до конца. Верно, если забыть о самом вопрошающем, и неверно, если помнить о нем. Верно просто как философское утверждение.
И вы приняли бы времена года своего сердца…
Иногда есть удовольствие, иногда есть боль, а иногда есть просто безразличие: нет ни боли, ни удовольствия. Он говорит: «Если вы приняли бы времена года своего сердца, как всегда принимали времена года, проходящие над вашими полями…»
На первый взгляд все кажется правильным. Если вы принимаете что бы то ни было, это приносит вам определенную умиротворенность, определенное спокойствие. Вы не слишком обеспокоены, вы знаете, что и это пройдет. Иное дело, когда мы говорим о женщине. Она постоянно живет в одном времени года: в постоянной боли. Лето не сменяется зимой или осенью. Жизнь женщины поистине трудна.
Сегодня ей стало легче, но только в развитых странах. Восемьдесят процентов населения Индии живет в деревне, где можно воочию убедиться, насколько тяжела жизнь женщины. Ее тяжелое положение не менялось столетиями; пресловутые времена года не меняются. Если разобраться в этом вопросе, то данное утверждение становится антиреволюционным, это утверждение становится успокоением: «Прими рабство от мужчины, прими пытки от мужчины…»
Женщина постоянно жила в такой боли… но Альмустафа совершенно забыл о том, что вопрос задавала женщина. Можно принять чередование времен года, но не десять тысяч лет рабства. Времена года не сменяют друг друга…
Женщине нужно взбунтоваться, а не принимать времена года.
Мужчина – самое похотливое животное на свете. У каждого вида животных наступает сезон брачных игр. Иногда этот сезон у животных длится неделями, иногда – месяц или два; но затем они забывают о спаривании на целый год, они полностью забывают о воспроизводстве. Вот почему им не грозит перепроизводство. И только человек проявляет сексуальную активность круглый год, а если он американец, то он активен и ночью, и утром. И ты просишь женщину принять боль?
