- Четверть второго...

- У Вас есть ещё полчаса, не более. Если передумаете, приходите...

Полчаса, говоришь? Вполне хватит. По твоим правилам поиграли, теперь по моим будем играть. Так, где я там видел пустую казарму?..

Нахожу Фомича с бойцами и в двух словах объясняю что от них требуется. Народ довольно ухмыляется и обещает не подвести. Отправляю их в нужный каземат и бегу в штаб предупредить, чтобы не волновались и одолжить у охраны пяток мосинок...

Когда через двадцать минут снова захожу в камеру к Барановскому, он изо всех сил пытается скрыть радостный блеск в глазах.

- Передумали, Денис Анатольевич? Я знал, что благоразумие возьмёт верх над эмоциями...

- Всех сразу я вывести не могу, это будет подозрительно. Так что, Владимир Львович, пока идём вдвоём. Я спрячу Вас в укромном месте, потом приведу остальных.

А это - идея, их всех по очереди туда таскать! Если Келлер невовремя не остановит...

Подполковник понимающе ухмыляется, глядя на двух конвойных, затем выходит из камеры и заводит руки за спину. Ну-ну, ломай комедию...

Выходим во двор и шагаем в каземат. Барановский с интересом оглядывается по сторонам и даже прислушивается к стрельбе, периодически доносящейся из города. Заходим в казарму, бойцы сделали всё, как надо. Нары перевёрнуты на бок и составлены так, что лежаки составляют сплошную стенку шириной метров на семь. Подпол, чуя что-то неладное, замедляет шаг и оборачивается, пытаясь меня увидеть, но конвоиры хватают его под руки и толкают к "стенке", ворча:

- Давай! Шевели ногами!..

- Становись! - Подаю команду "пятёрке".

- Гы... Га... Господин капитан!.. Денис Анат... тольевич!!!.. О-об... я-ясните, что это всё значит?!.. - Барановский уже догадывается, что сейчас будет происходить и ему это очень не нравится. - Вы-вы... Не име-е-ете права!!!..

- Жаловаться будете? Ну, разве что дежурному чёрту... Бывший подполковник Императорской армии Барановский! За участие в заговоре против Государя Императора вы приговариваетесь к расстрелу!.. Я бы тебя, с...ка, с удовольствием вздёрнул, но поблизости нет ничего похожего на виселицу...

- Не-е!!!.. Не-е на-ада!!!.. Нет!!!.. С-смилу-уйтесь!!!.. Де... Денис Анатольевич!!!..

- Молитвы помнишь? Давай, время идёт...

- Не-е на-ада! Не-е на-ада!.. Нет!.. - Подпол с ужасом смотрит на пятерых бойцов с винтовками в положении "К ноге". - Не-е... Не имеете права!..

- Не имею права? После того, что ты сказал про мою жену и дочь? Я не имею права?!.. У меня был чёткий приказ - или арестовать вас всех, или, при невозможности доставить сюда - ликвидировать. Так что будем считать, что ты оказал сопротивление при задержании. Или вообще тебя не было. Сейчас вот трупик дотащим до ближайшей проруби и - адью. В лучшем случае после ледохода всплывёшь где-нибудь... По частям... Не тяни время! Молиться, как я понимаю, ты не будешь. Глаза завязывать?.. Братцы, помогите ему!

Конвоиры подходят к Барановскому, заламывают ему руки, когда он начинает судорожно от них отбиваться, затем куском простыни завязывают глаза и возвращаются на место...

- Товсь!..

"Расстрельная команда" клацает затворами. Будущего "покойника" колотит крупная дрожь, колени подгибаются, он еле стоит на ногах. Но падать пока не собирается...

- Цельсь!..

Даже я чувствую, как секунды летят всё медленнее и медленнее...

- Пли!

Залп пяти стволов бьёт по ушам. Вокруг "мишени" в деревянных лежаках появляются чёрные дырочки. Барановский оседает на пол так натурально, что даже я бы поверил, не то, что какой-то Станиславский. Надо работать, пока не очухался!..

- Кто ваш главный?! Где он?! Как его найти?! Отвечать!!!..

- Я... Я не з-зна... Не знаю. К-как е... Его... Н-найти... - Подполковник не сможет справиться с прыгающей челюстью.

- Братцы, поднимите его и привяжите как-нибудь. Чтоб целиться удобней было. - Обращаюсь к конвойным.

Распятие из него изображать не стали, привязали руки к верхней ножке нар и оставили в позе "ныряющего человека".

- Последний раз спрашиваю: кто главный и где его найти? Не делай из меня дурака! Ни за что не поверю, что нет у вас экстренной связи! Даю минуту, потом расстреляю всерьёз. Веришь мне, с...ка?!..

- Я... не-е... З-зна-аю...

- Пятьдесят секунд!..

- Ради... Бога!.. Го... Господин кап-питан!.. Я не-е знаю!!!..

- Сорок секунд!..

- Нет! В-ы не... Не мож-жете... Вот так!...

- Тридцать!..

- Де-енис Анат-тольев-вич!.. Госп-поди... Д-да не з-знаю я!..

- Двадцать!..

- Эт-то бесч... Человечно... Т-то... Что вы... Д-делаете...

- Десять!..

- Н-ну рад-ди всего св-вято-ого! Н-не знаю!..

- Ты сам сделал выбор! Отделение, товсь! - Отхожу к бойцам. - Цельсь!..

- Я с-скажу!!!.. Я с-скажу!!! - Барановского прорывает диким криком. - Всё! Всё скаж-жу!!! Только не... Не стреляйте!!!..

Снова подхожу поближе и задаю два самых интересных вопроса:

- Кто? Где искать?

- Мих... Михаил Терещенко... Он... Он на квартире... Какого-то стихоп-плёта... Я п-помню адрес... У... Уб-берите с-солдат... Д-денис Анат-тольевич...

Пока конвоиры развязывают подполковника, отправляю Фомича с его бойцами вернуть одолженные винтовки. Затем снова оборачиваюсь к "жертве произвола"... Ох, блин, а штанишки-то у него мокренькие! Перепугался, бедолага. Вот сразу бы сказал, и ничего бы этого не было...

- Так, братцы, отведём в камеру, найдите ему где-нибудь портки и подштанники. - Штаны-то не только мокрые, он же теперь всю тюрьму завоняет...

*

Далеко не каждый вечер у Бориса Александровича Энгельгардта был таким насыщенным и эмоциональным. Сначала пришлось разбираться с заграничными "друзьями", двое из которых вообразили, что Россия ничем не отличается от какой-нибудь индейской резервации и что любую бабу можно безнаказанно повалять на лавке. Но как только он прибыл на место "тайной вечери", злость на новых подчинённых и досада за закономерно последовавшее опоздание сменились искренней благодарностью Всевышнему за непредвиденную задержку. Правда, с некоторой примесью страха...

В доме не было никого. И там явно произошло что-то, не совсем поддающееся объяснению. Разбросанная мебель, гильзы на полу, оброненный кем-то портсигар... Во флигеле, где должен был размещаться отряд американских боевиков, картина была ужасающей. Внутри были только трупы. Свежие, ещё не успевшие хоть сколько-нибудь остыть. Судя по следам и разбросанным гильзам, их расстреляли через окна, а потом вошли внутрь и добили раненых, прострелив головы всем без исключения.

В гараже сиротливо стояли испорченные броневики, на которые, признаться, Борис Александрович рассчитывал, но... Не хватало проводов зажигания, орудийного замка и отсутствовали жизненно необходимые им сейчас пулемёты со столь же драгоценным запасом патронов. Кто мог сделать такое - Борис Александрович мог только догадываться. На секунду им овладела паника, но, всё же, он смог отогнать прочь ненужные и вредные эмоции. Да, они понесли определённые потери, ещё даже не начав бой. Но лишиться двух бронеавтомобилей и десятка опытных бойцов - это не значит потерпеть поражение. В его распоряжении еще достаточно сил и, самое главное, - вчера была достигнута договорённость с начальником Михайловского артиллерийского училища о совместных действиях. Доселе колебавшийся генерал Леонтовский, воодушевившийся беседой "на самом верху", обещал подать условный сигнал и вывести группу офицеров и юнкеров, чтобы ударить в спину пикету на мосту. Да и у самого Энгельгардта в активе имелись восемь броневиков и личный "батальон". Около трёх сотен наёмников, разагитированных солдат, не желающих возвращаться на фронт "выздоравливающих" из госпиталей, пойманных дезертиров и прочего людского материала. Прорвавшись через Литейный мост, они возьмут штурмом "Кресты", освободив сидящих там и раздав им оружие из захваченного к тому времени Арсенала. Тот же Леонтовский обещал передать в его, Энгельгардта, распоряжение батарею училищных орудий, правда, без боекомплекта. Но в результате неимоверных усилий полученные два десятка трёхдюймовых снарядов уже лежали в ящиках в одном из грузовых авто. Сколь бы ни была многочисленной охрана тюрьмы и оружейных складов, пушкам им противопоставить будет нечего.