Кристиан вздрогнул, в памяти вновь всплыли картины с гробом и Марисой. Но он пересилил себя и улыбнулся в ответ.
– Нет здесь ничего такого, – хмуро проговорил Пабло. – Так что зря побеспокоилась, милая сеньорита. И уезжай подобру-поздорову.
– Вы не очень-то вежливы, – осадил его Кристиан. – Сейчас я здесь хозяин и я буду решать, кому уезжать, а кому оставаться.
Пабло сдвинул брови, но промолчал, правда, желваки заходили ходуном на его скулах, а лицо пошло багровыми пятнами.
– А вот и чаек! – раздался громкий голос, и в беседку вошла Паула.
Марина сразу вскочила и помогла ей составить с овального подноса большой чайник, чашки и блюдо с новой порцией дымящихся лепешек. Напряжение, возникшее между мужчинами, спало. Девушка с удовольствием согласилась отведать угощение и, особо не стесняясь, начала густо намазывать лепешку вареньем.
Пабло вдруг встал.
– Ты куда? – с испугом спросила Паула.
– Наш хозяин сам всем распоряжается и гостей радует, а у меня дела, изгородь в одном месте нужно поправить. Так что прошу прощения, но разрешите мне удалиться, – сухо проговорил сторож.
– Так и у меня дел полно, – подхватила Паула, – надо уборкой заняться. Как закончите чаевничать, так все тут и оставьте, я потом уберу, – добавила она.
– А мне нетрудно! – с улыбкой заметила Марина. – Могу посуду отнести на кухню, да и помыть. Тоже мне проблема!
– Шустрая какая! – пробормотал Пабло и, не дождавшись разрешения хозяина, ушел из беседки.
– Вы уж простите его, – сказала Паула. – С утра жаловался на плохое самочувствие. Магнитные бури, наверное…
– Хорошо, можете идти, – ответил Кристиан.
Он был даже рад такому повороту событий, хотелось остаться с симпатичной новой знакомой наедине.
Кристиан недавно расстался с девушкой и пока не пришел в себя. Молодые люди встречались почти четыре года, он был настроен серьезно и уже обдумывал дальнейшие шаги в плане создания семьи. Его чувство казалось крепким, он не сомневался, что любит и был уверен в избраннице. Но вдруг все сломалось, гармония разрушилась, начиная с Нового года они беспрерывно ругались, а в середине февраля разъехались. Роза, так звали его подружку, напоследок высказала ему, что уже не влюблена и даже разочарована, что Кристиан не оправдал ее надежд и оказался скучным, бесталанным, бесперспективным и к тому же зацикленным на себе эгоистом. Ее отповедь больно обидела парня, в ответ он наговорил грубостей, и они в запале чуть не побили друг друга. Роза вернулась к родителям, а Кристиан переехал в квартиру, оставшуюся ему от дедушки по отцовской линии.
Жилье находилось в Саламанке, одном из самых респектабельных районов Мадрида. Квартира была огромной и забитой всевозможными старинными вещами. Дедушка не выносил никаких нововведений, и интерьер оставался неизменным с позапрошлого века. Кристиан получил эту недвижимость три года назад и почти не жил там. И когда после разрыва с Розой решил не возвращаться к родителям, а обосноваться именно в этой квартире, то уже через неделю ощутил невыносимую тоску, находясь словно в музее. Он понял, что необходимо все менять, и даже начал искать дизайнера. Но в конце марта все документы «по португальскому наследству» были готовы, и молодому человеку пришлось «вступать в права». И закончив бумажные дела, он решил, что самое время осмотреть поместье. Кристиану хотелось прежде всего сменить обстановку, уехать из Мадрида, окончательно забыть Розу и избавиться от депрессии.
О загадочном замке португальской ветви семьи ходило множество слухов. Поместье принадлежало Жуану Паулу Родригеш Алмейде, двоюродному прадедушке Кристиана. Сеньор жил замкнуто, практически отшельником, родственных связей не поддерживал, в гости никого не приглашал и свои владения не покидал. И семью это просто бесило. Жуана среди своих называли «людоедом», «синей бородой» и «злобным чертом». Кристиан видел его всего один раз, когда с матерью ездил в Португалию. Странно, но для них сеньор Алмейда сделал исключение и встретился, правда, не в поместье, а в Алкобасе. У Кристиана в памяти остался образ худощавого высокого мужчины, прямо держащего спину. Они сидели в кафе, довольно бурно обсуждали какие-то семейные дела, а мальчику купили порцию мороженого. Он особо не прислушивался, уплетая пломбир. И вдруг сеньор Алмейда замолчал и глянул на него остро и с явным любопытством. Кристиан перестал облизывать ложечку и отчего-то улыбнулся деду. И тот в ответ расцвел милой и какой-то беззащитной улыбкой.
– Славный у тебя сынок, Каталина, – мягко сказал он, – настоящий ангелочек.
Кристиан родился с очень светлыми кудрявыми волосами, но глаза были карими, а брови и ресницы – темными. В детстве волосы ему подстригали чуть выше плеч, и кудряшки окружали его милое лицо пышным белым ореолом. При отце – мадридском аристократе и жгучем брюнете и матери – португальской красавице с каштановыми кудрями белый цвет волос их отпрыска вызывал недоумение. И с возрастом он не темнел.
– Такому-то и снимать проклятие с семьи, – добавил сеньор Алмейда странную фразу и погладил мальчика по голове.
Кристиан в силу возраста – а ему было всего семь – тогда его слов не понял, но удивила и испугала реакция матери, поэтому этот эпизод врезался в память. Каталина вскочила, прижала сына к себе и грозно проговорила:
– Не впутывай сюда ребенка! Решай сам свои проблемы. Иначе дождешься проклятия и от меня!
И она быстро вывела Кристиана из кафе, даже не попрощавшись с родственником.
Прошло время. Сеньор Алмейда в возрасте 79 лет отправился в мир иной. Завещание было оглашено, все переходило к его единственному внучатому племяннику с одним условием, что служащие останутся в поместье до конца своих дней, а само владение никогда продаваться не будет и ничего в нем не изменится «во веки веков». Если же Кристиан не захочет следовать этому предписанию, то его обязывали устроить жизнь Пабло и Паулы по своему усмотрению, но достойно, а поместье сравнять с землей, чтобы даже следов не осталось. Присутствовавшие при оглашении завещания родственники лишь пожали плечами и дружно повернули головы к озадаченному наследнику. По их перешептыванию Кристиан понял, что нечто подобное все и ожидали от «отщепенца Жуана». Но ему ничего не оставалось делать, как согласиться со всеми условиями и вступить в права.
И вот он здесь, но с момента приезда замечает все больше необъяснимого. Кристиан, как истинное дитя своего времени, допускал существование проявлений потусторонних сил, верил в колдовство, проклятия и карму, знал, что все не так однозначно устроено в мире, как это кажется. Он любил фильмы ужасов, вампирские саги, истории о домах с привидениями. И даже начал ощущать прилив адреналина от того, что слухи о загадочном доме оказались небезосновательными. Заговоренное помолвочное кольцо, пустой гроб в часовне, загадочная Мариса в его таких ярких галлюцинациях – было о чем поразмыслить и чего бояться. Несмотря на всю свою рациональность, Кристиан то и дело испытывал страх при воспоминании о разгуливающей по поместью покойнице. И появление Марины оказалось весьма кстати и мгновенно переключило его внимание. Девушка понравилась ему, а положительные эмоции служили сейчас настоящим противоядием.
– Значит, ты студентка? – оживленно спросил он.
– Ну да, я же сказала, – с улыбкой ответила Марина. – Вообще мы приехали, чтобы изучить знаменитый бенедиктинский монастырь Санта-Мария Алкобаса. Ты его видел?
– Нет еще, я только вчера сюда приехал, – ответил Кристиан.
– И легенду не слышал?
– Ты о чем? – уточнил он.
– Ну как же! Инес де Кастро и король Альфонсу… ничего эти имена не говорят? – с изумлением спросила девушка.
– Ничего, – хмуро ответил он. – И вообще я не любитель истории.
– Так тут дело даже не в исторических фактах, а в трагической любви, от которой кровь стынет в жилах! – возбужденно заявила Марина и округлила глаза.
Выражение ее лица показалось Кристиану забавным, и он невольно рассмеялся, глядя на нее с удовольствием.
