В конце февраля 1819 г. Батюшков приезжает в столицу Королевства Обеих Сицилий и приступает к работе в русской дипломатической миссии. В Неаполе в то время было много русских: сюда приехал путешествовавший по Европе с большой свитой двадцатилетний великий князь Михаил Павлович – младший сын Павла I и брат императора Александра I.
В Неаполе Батюшков поселился на набережной Санта-Лючия и о своих первых впечатлениях о городе написал другу юности А. И. Тургеневу:
«Точно так, как Тиверии ‹римский император›, которого остров ‹Капри› пред моим окном, не знал, с чего начать послание свое к сенату, – так я, в волнении различных чувств, посреди забот и рассеяния, посреди визитов и счетов, при беспрерывном крике народа, покрывающего набережную, при звуке цепей преступников, при пении полишинелей, лазаронов ‹неаполитанских нищих› и прачек, не знаю, не умею, с чего начать Вам мое письмо… Каждый день народ волнами притекает в обширный театр восхищаться музыкой Россини и усладительным пением своих сирен, между тем как Везувий, наш сосед, готовится к извержению; говорят, в Портичи и в окрестных местах колодцы начинают высыхать: знак, по словам наблюдателей, что вулкан станет работать…»
Панорама Неаполя с видом Везувия (рисунок начала xix в.).
Сопровождая великого князя, Батюшков объездил берега Неаполитанского залива:
«Четыре недели сряду посвятил на обозрение окрестностей Неаполя, любопытных во всех отношениях, единственных, несравненных. Четыре раза был в Помпеях и два раза на Везувии: два места, которые заслуживают внимание самого нелюбопытного человека…»
(Письмо Н. М. Карамзину.)
«Два раза лазил на Везувий и все камни знаю наизусть в Помпеях. Чудесное, неизъяснимое зрелище, красноречивый прах!»
(Письмо Н. И. Гнедичу.)
Во время этих поездок Батюшков особенно сблизился с сопровождавшим Михаила Павловича в заграничном путешествии бывшим наставником Александра I, швейцарским ученым и просветителем Фридрихом Цезарем Лагарпом:
«В бытность великого князя я познакомился с Лагарпом, который бодр телом и духом ‹в 1819 г. Лагарпу было 65 лет. – А. К.›. Он всходил на Везувий без помощи проводника и, к стыду нашему, опередил молодежь…»
(Письмо А. И. Тургеневу 24.03.1819.)
Немало русских осталось в Неаполе и после отъезда Михаила Павловича. Празднества в городе продолжались – на этот раз по случаю прибытия австрийского императора Франца I:
«Русских туча. Приезд императора был поводом к балам, концертам и гуляньям. Мы часто в мундиры облачаемся»
(Письмо Н. И. Гнедичу, май 1819 г.)
Среди крупных русских вельмож, с которыми ему приходилось тогда общаться в Неаполе почти ежедневно, Батюшков особенно часто называет графа Юрия Александровича Головкина (русского посла в Вене); генерал-фельдмаршала, князя Михаила Семеновича Воронцова; генерала от инфантерии, московского генерал-губернатора Алексея Григорьевича Щербатова; генерала императорской свиты, князя Александра Сергеевича Меншикова… Между тем основной мотив писем Батюшкова в Россию того времени – контраст между чудесной природой Неаполя, всеобщим весельем вокруг и собственным болезненно-меланхолическим настроением:
«О Неаполе говорит Тасс ‹Торквато Тассо› в письме к какому-то кардиналу, что Неаполь ничего, кроме любезного и веселого, не производит. Не всегда весело! Не могу привыкнуть к шуму на улице, к уединению в комнате. Днем весело бродить по набережной, осененной померанцами в цвету, но ввечеру не худо посидеть с друзьями у доброго огня и говорить все, что на сердце. В некоторые лета это может быть нуждою для образованного, мыслящего существа… Здесь весна в полном цвете: миндальное дерево покрыто цветами, розы отцветают и апельсины зрелые падают с ветвей на землю, усеянную цветами; но я принимаю слабое участие в пирах людей и природы: живу с книгами и думаю о Вас».
(Письмо А. И. Тургеневу 24.03.1819.)
«Из моих окон вид истинно чудесный: море, усеянное островами. Он рассеивает мою грусть, ибо мне с приезду очень грустно. Говорят, что все иностранцы первые дни здесь грустят и скучают»
(Письмо старшей сестре Александре 1.04.1819.)
«Неаполь – истинно очаровательный по местоположению своему и совершенно отличный от городов Верхней Италии. Весь город на улице, шум ужасный, волны народа… Я рад глядеть на людей; дома, особливо одному, по вечерам грустно и скучно. Одно удовольствие – прогулка и этот Везувий, который весь в огне по ночам…»
(Письмо Н. И. Гнедичу, май 1819 г.)
«В Неаполе, говорят, весело. Я давно веселья не знаю и в глаза. Одно удовольствие – книги. Но чтение меня утомляет, я уже не имею того внимания, с каким в старину мог читать даже и глупости. Осталась во мне еще какая-то жажда все знать, жажда, которую не в силах утолить. Все меня мучит, даже мое закоренелое невежество. Сколько времени потерянного! Но вечера здесь для меня очень бывают скучны. Общество здесь не по мне вовсе. Не с кем обменяться мыслями, не только чувствами. Иностранцы говорят о Везувии, здешние жители – о Сан-Карло и Корсо. Здесь не любят с жаром искусства, науки, но все веселы, бегают, кричат, поют. И это имеет свою прелесть. Всякий счастлив по-своему, и всякий до черного дня наслаждается: они правы».
(Письмо В. А. Жуковскому 1.08.1819.)
После окончательного разъезда русских из Неаполя Батюшков снимает новую квартиру на Санта-Лючия – меблированные комнаты у француженки Сент-Анж (одно время в этой же квартире вместе с Батюшковым проживал приехавший из Рима пейзажист Сильвестр Щедрин):
«Нанял прекрасные комнаты у добрых людей, французов. С мебелями и со всем, что нужно, в виду моря, но на таком месте шумном, что насилу могу спать. Говорят, что к шуму можно приучиться, поверю, когда привыкну… «До сих пор не могу привыкнуть и к здешнему шуму, тем более что я живу в стороне города самой шумной, на краю S. Lucia у окон моих вечная ярмонка, стук, и вопли, и крики, а в полдень (когда все улицы здесь пустые, каку нас в полночь) плескание волн и ветер. Напротив меня множество трактиров и купанья морские. На улице едят и пьют так, каку вас на Крестовском, с той только разницею, что если сложить шум всего Петербурга с шумом всей Москвы, то и тут еще это все ничего в сравнении со здешним…»
(Письмо Е.Ф. Муравьевой.)
Панорама Неаполя (гравюра начала xix в.).
Здоровье Батюшкова в Неаполе, однако, оставляет желать лучшего:
«Для императора ‹Франца I› здесь даны были великолепные праздники. На одном из них я великолепно простудился… Страдаю две недели простудою и сижу дома… Надеюсь, что лето избавит меня от этой простуды, а бани теплые в Искии с купаньем в морской воде на прохладном берегу Кастелламаре укрепят меня немного»; «Между тем как Неаполь беспрестанно пустеет, иностранцы разъезжаются, и солнце становится нестерпимо, я хвораю, любезная тетушка; три недели сидел между четырех стен с раздутым горлом и имел время думать о Вас».
(Письмо Е.Ф.Муравьевой.)
Сталкивается Батюшков и с материальными проблемами, о которых пишет сестре Александре, настойчиво напоминая о необходимости регулярной присылки денег из России:
