– Так точно! – рявкнул Брудастый.

– И никаких других демократий быть не должно, правильно?

– Не потерплю! – убедительно сказал Брудастый.

– Дементий Варламович – это воплощение нашей демократии! – одобрил Призонов. – Потом конечно, этот Николя у меня в ногах валялся, но осадок остался…

– Может, его тоже того? В осадок? – плотоядно облизнулся Пастухов.

– Не спеши, Коля. Всем придет черед, – со значением сказал Александр.

– Народ вообще нагл, злобен и инертен, – сказал Свинюгин. – Люди кричат, что все их налоги идут на наши счета. А на что мы, спрашивается, ядерное оружие сооружали? Армию на что содержим, которая их от них самих защищает?

– Твари неблагодарные! – поддержал Миноров и запил свою обиду коньяком столетней выдержки. – Работаем, как рабы на галерах…

Призонов брезгливо поморщился и вдруг щелкнул пальцами. Все, кроме, Гонялова, превратились в фарфоровых кукол с плоскими овалами вместо лиц.

– И что? – спросил Гонялов.

– И все! – с торжеством сказал Император.

– Вам надоело быть пастухом, вы хотите стать садовником. Решили превратить животных в растения? Надолго или насовсем? – переспросил Иван Денисович.

– Пока тренируюсь, – ответил Призонов и вновь щелкнул пальцами.

– Народ нагл, злобен и инертен, – повторил слова Свинюгина Падловский, доверительно наклонившись к Загрызлову. – Люди кричат, что все их налоги идут на наши счета. А армию на что содержим, которая их от них самих защищает? А на что мы, спрашивается, ядерное оружие сооружали?

– Неблагодарные твари! – нахмурился Кони. – Работаем тут, как рабы на галерах…

– Кстати, о рабах, – сменил тему Александр. – Наша партия автоматически стала не только главной в стране, но и ведущей в Русской Империи! В связи с этим пора менять…

– Кого? – всхлипнул рупор партии.

– Название, Кони Лабрадорович, сейчас только название!

– Так это мы запросто, не впервой, – расцвел Кони. – Единая, простите, «Счастливая Русская Империя»!

– Аббревиатура этого названия не вполне отражает внутреннее содержание нашей партии, – сказал Призонов.

– Вы, как всегда, правы, – поник Кони.

– Я предлагаю подобрать к слову «счастливая» подходящий синоним. Вот, к примеру, для вас, Дмитрий Анатольевич, что такое счастье?

Вице-премьер радостно улыбнулся.

– Мне, Александр Аркадьевич, – волнуясь, начал он. – Временами бывает плохо. Я очень много работаю во благо Отечества, поэтому усталость и стресс – мои постоянные спутники. Но стоит лишь мне взглянуть на вас – и мою душу озаряет счастье. Счастье при виде великого человека, который оставил несмываемый след в истории.

– Да, не отмоешь, – согласился Призонов. – Но, господин Свинюгин, что же такое счастье?

– Для меня – вы, и только вы! – решительно сказал Дмитрий Анатольевич.

– У кого-то есть другие определения счастья? – спросил Император.

– Как можно, Александр Аркадьевич! – раздался нестройный хор. – Вы – наше единственное счастье! Поверьте, мы – самые близкие вам люди!

– Близкие и очень недалекие. За то и держу! – усмехнулся Император. – Призоновская Русская Империя… Аббревиатура более чем актуальна.

– Посыл к народу, – снова закреативил Падловский, – Сами мол, сами! Нечего на государство надеяться! А то, подлецы, каждый день жрать хотят, и почему-то думают, что мы им должны еду обеспечивать!

– Еды для них опять нет, нужны еще ресурсы, – вздохнул Призонов. – Так много, чтобы наконец-то хватило на всех!

– На нашей планете столько никогда не будет, – загрустил Миноров.

– Но на других найдутся! – воскликнул Пастухов.

– Поясните, Николай Платонович, – заинтересовался Император.

– Помните, Александр Аркадьевич, вы просили меня разыскать всех живых родственников Надежды Либертовой, покойной жены вашего брата?

– Не помню! – отрезал Призонов. – И не хочу помнить! Я не заказывал чучел! Какая еще Надежда? Я женатый мужчина, я не знаю никакой Надежды!

– Махаллат Асмодеевна восхитительная супруга! – поддакнул Загрызлов, грозно смотря на Пастухова.

– Я и без вас знаю, – хмуро сказал Император.

– Скажите пожалуйста, вы знаете, где сейчас Асмодей Адамович? – мечтательно спросил Свинюгин.

– Если скучаете по нему, я устрою вам встречу в кратчайшие сроки, – сурово сказал Гонялов.

– Я не в этом смысле, Иван Денисович, – поперхнулся Дмитрий Анатольевич. – Просто я помню Асмодея Адамовича еще с детства. Когда я был маленьким, меня родители привезли в Италию…

– Вы и сейчас маленький! – прервал вице-премьера Иван Денисович. Свинюгин замолк.

– Надя, – с неожиданно человеческими интонациями сказал Император. – Наденька, забери меня отсюда!

– Вот видите, – тепло сказал Пастухов. – Индивидуально вы любите, в смысле, помните!

– Любить индивидуально – скотство! – металлическим голосом проскрежетал Угрюм-Бурчеев. – Любить можно лишь прилюдно! Наш Император – не онанист, а коллективист!

– Кто из родственников Либертовой жив? – пришел в себя Призонов. – И причем здесь другие планеты?

– Сводный брат Надежды Либертовой, Роман Олегович Монтеков сейчас работает над созданием межпланетного портала, – с упоением сказал Пастухов. – Естественно, под чутким руководством госструктур!

– Это тот департамент, где уже пять лет работа даже не стоит, не лежит, а валяется? – с презрением спросил Гонялов.

– Но схема хорошая! – начал защищаться Пастухов. – У парижан отбили! Англичане перекупить хотели!

– В чем принцип? – сощурился Призонов.

– С помощью искусственно направленных протонных столкновений программируется временеподобная кривая с фиксированными данными земной плотности и атмосферы. При помощи уплотнения черных дыр антигравитационной субстанцией создается червоточина, искривляющая пространство… – начал Пастухов.

– Вы это по матерному или по научному? – осведомился Гонялов.

– Перевожу специально для вас, – вздохнул директор ФСБ. – В бесконечности создается дыра, ведущая на планету с такой же плотностью и атмосферой, как у нас.

– Зачем с такой же? – переспросил Гонялов.

– Чтобы там жизнь была! – объяснил Пастухов.

– Жизнь меня не интересует, – оборвал их Император. – Там нефть с газом есть?

– Должны и обязаны быть! – убежденно сказал Пастухов.

– Очень полезное изобретение, – одобрил Призонов. – Почему не двигается работа?

Никто не знал.

– Кто отвечает за создание межпланетного портала? – переспросил Александр.

Члены правительства лишь пожали плечами.

– Вот так у нас все, – хмыкнул Призонов. – Портал-то большой?

– Человек пройдет, – сказал Пастухов.

– Причем здесь человек? Танк, самолет, ракетная установка пройдут?

– Уточню, – пообещал Пастухов. – Но почему сразу танк?

– Зачем тянуть? – спросил Император. – Раз там есть атмосфера, то есть и люди?

– Наверное, – с сомнением сказал Николай Платонович.

– Нужно заранее позаботиться о людях! – сказал Александр. – Они ведь могут не понять текущего момента и не отдать ресурсы добровольно! Этими несознательными гражданами и займутся наши миротворцы.

– Кто? – Пастухов с трудом поспевал за бегом мысли Императора.

– Миротворцы, – терпеливо разъяснил Призонов. – Местные ведь наших обидят, так?

– За что?

– Будет за что. На защиту жертв антинародных инопланетян поднимутся наши миротворцы, борцы с геноцидом! То есть, танки, самолеты и так далее.

– Разорю! – выкрикнул Брудастый.

– Дементий Варламович, как обычно, всесторонне понимает текущую задачу, – сказал Призонов.

– Инопланетян уничтожать обязательно? – переспросил Загрызлов, бывший на фоне присутствующих весьма миролюбивым господином.

– Безусловно. Если они лучше нас – необходимо. Если хуже нас – сам Люцифер велел. Если такие же, как мы – прирежу лично. Не в первый и не последний раз, – обвел глазами присутствующих Император.

– Скот перед забоем отводят в стойло, – сказал Пастухов. – А у нас его еще нет!