Директор кивнул и показал в сторону графиков и диаграмм, висевших на стене.

– Восемьдесят пять процентов наших пациентов хотят установить отцовство, а другие пятнадцать – материнство или просто родство. Этим мы не только зарабатываем на жизнь, но и можем позволить себе финансирование научных проектов, каждый из которых способен сделать гигантский прорыв в науке!

Михаил и Герман многозначительно переглянулись.

– А как обычно получают результаты анализов? – поинтересовался майор.

– Когда результат готов, отдел регистрации отправляет его по указанному адресу на бланке заказа. Иногда анализ делается анонимно, в таком случае адрес не указывается. За таким конвертом приходят лично. А до этого он хранится в регистратуре под кодовым номером. Видите, на вашем конверте карандашом указан номер? – Директор показал на маленькие цифры «8/30.03.10.» в правом верхнем углу конверта. – Это значит, что тридцатого марта этого года пациент под номером восемь сдал анализ.

– А можно подробнее узнать об этом анализе?

– Да, конечно. – Директор развернулся к компьютеру и вошел в базу данных пациентов. – Заказ номер восемь, анонимный. Здесь указано, что пациент сам пришел за заключением.

Майор свел брови. Опять тупик!

– Но я могу позвать сюда регистратора, которая оформляла заказ. Может, она что-нибудь вспомнит, – предложил директор.

– Было бы замечательно, – тут же отозвался Герман.

Директор нажал на кнопку селектора.

– Зоенька, пригласи Алену Курчатову из регистратуры.

– Что нужно, чтобы провести анализ ДНК? – спросил Герман, когда директор снова повернулся к следователям.

– Нужен образец ДНК двух лиц, устанавливающих между собой родство. Это может быть кровь или соскоб с внутренней стороны щеки. Иногда присылают прядь волос, но если нет луковицы, содержащей ДНК, мы бессильны.

– Ну, это понятно, – со знанием дела отмахнулся Терентьев, – лучше скажите, а эти образцы необходимо сдать здесь или можно прислать по почте?

– Чаще присылают из других медицинских учреждений и лабораторий, но анализ можно сдать и у нас.

В кабинет вошла худощавая, бледная девушка.

– А вот и Алена, – с радостью произнес директор. – Следователи интересуются заказом 8/30.03.11. В базе ты записана как регистратор. Можешь сообщить подробности? – Директор встал и уступил сотруднице свое кресло.

Алена вошла в систему регистрации заказов под своим логином и паролем.

– Что конкретно вас интересует? – спросила она, глядя на следователей.

– Всё! – в один голос воскликнули Патрикеев и Терентьев.

Нажав мышкой на раздел «личные пометки», Алена сообщила:

– Заказ был очень необычный. Образцов не два, а двадцать восемь!

– Что?! – На этот раз к голосам следователей присоединился и голос директора.

– Так это тот самый странный заказ на двадцать восемь детей?! – заинтригованно добавил директор и подскочил к монитору.

Девушка кивнула.

– Образец отца был один, а сопоставляемых образцов – двадцать восемь.

– Кто сдавал образцы? – Терентьев старался сохранять внешнее спокойствие, но от мысли, что они наконец-то напали на след в забуксовавшем деле, ему хотелось вскочить и наворачивать по кабинету круги.

– Образцы принесла симпатичная блондинка лет тридцати пяти. Вежливая. Улыбчивая. Сказала, что работает на социальную службу. Я предложила ей специальную цену, если она принесет письмо от организации, но она отказалась и заплатила по коммерческим расценкам. – Алена пожала плечами. – Мне показалось это странным. Обычно представители организаций стремятся заключить договор и получить максимальную скидку на наши услуги, а тут…

– Опишите ее внешность подробнее, – попросил майор. Догадка уже прожгла его мозг и разъедала, как кислота.

– Высокая, стройная, длинные волнистые волосы. Элегантно одетая.

– Сорокина, – вполголоса произнес Терентьев.

Герман, повернувшись к директору, спросил:

– У вас есть факс?

Терентьев понял его намек и, набрав номер начальницы отдела кадров, что-то быстро и негромко проговорил в трубку. Через пять минут из факса медленно выползло фото Надежды Сорокиной из ее личного дела. Майор взял фото и протянул его Алене.

– Это она?

– Да! Она! Точно, она! – подтвердила Алена.

– Возьмите мою визитку, завтра в девять утра вам нужно будет прийти по указанному адресу, чтобы мы могли запротоколировать ваши показания.

– Но у меня дежурство. – Алена с надеждой посмотрела на директора, который именно в этот самый момент что-то внимательно изучал в повисших за окном серых тучах.

– Ваше начальство уже поставлено в известность. – Терентьев кивком попрощался с директором и первым вышел из кабинета.

Герман взял копию фотографии со стола и поспешил за майором. Уже открывая дверь, обернулся и спросил:

– А какими были результаты этих анализов? Сопоставляемые образцы оказались родственными?

Девушка хотела что-то ответить, но директор жестом руки дал ей знак замолчать и повернулся к Герману:

– Чтобы узнать ответ на этот вопрос, вам потребуется решение суда. И, насколько мне известно, никто вам его не даст.

Герман ухмыльнулся и аккуратно, словно дверное полотно было хрупким, как фарфор, прикрыл за собой дверь.

Приехав в Управление, Терентьев первым делом потянулся к внутреннему телефону.

– Это я. Есть информация по Сорокиной? Понятно. А до мужа дозвонились?

Положив трубку, он задумчиво посмотрел на Германа.

– Ни мужа, ни ее. Информация о его месте работы – фальшачок. Ребята ездили по адресу ее регистрации, соседи сказали, что она давно там не живет.

– Когда человек устраивается на работу в органы, разве он не проходит проверку?

– Проходит. Судимости у нее не было, а для более детальной проверки ее документы даже не успели послать, – ответил майор и встал около доски. – Я все искал нестыковки здесь, а оказывается, дело в ненадежном свидетеле.

– Ты сказал, что в день происшествия покупать еду для всего отдела была очередь Сорокиной. Она несла коробки или пакеты с едой?

Майор задумался и покачал головой.

– Нет, ни пакетов, ни коробок у нее в руках не было. Она вбежала в здание только с сумочкой в руках.

– Может, она их уронила, когда увидела Архангельского в машине?

Терентьев открыл увесистую папку с фотографиями с места происшествия и начал просматривать.

– Нет, – отбросил он последнюю фотографию. – Ни пакетов, ни сумок.

– Так куда она ездила в рабочее время, если не за едой?

– Хороший вопрос. – Майор схватился за голову. – Как я не учуял ее фальшь!

Он закурил, встал у окна, в задумчивости посмотрел на служебную стоянку, швырнул зажигалку на стол и засунул руки в карманы брюк. Майор был на нервах, но Герман все же решился озвучить свою очередную идею:

– Неплохо было бы провести следственный эксперимент.

– Ты о чем? – Майор прищурился.

– Ты – в коридоре, как в тот день, Долгин – на стоянке. Нужно выстрелить из пистолета полковника внутри аналогичной машины. А ты, лейтенант, и все, находящиеся в здании, попробуете опознать звук выстрела.

– Следственный эксперимент уже был, – напомнил Михаил.

– С выстрелом? – уточнил Герман.

– Нет, просто каждый занял свое место, как в день происшествия, следователи проходили по этажам, устанавливали маршруты передвижений каждого сотрудника и вели опрос о взаимодействии с полковником. Никто не сомневался, что полковник застрелился. Мы пытались выяснить, в каком он пребывал настроении.

– Так ты поможешь с экспериментом? – Герман выжидающе посмотрел на Терентьева. – Сам же посеял сомнения в том, что это самоубийство.

– Хорошо, я запрошу у начальства разрешение на следственный эксперимент… но прошла неделя.

– Попробовать стоит. – Герман взглянул на часы. – Сегодня у нас еще адвокат, мать полковника и вдова.

– Адвокат сегодня с нами встретиться не сможет, я ей звонил из канцелярии. Мать полковника еще не пришла в сознание. А вдова-то тебе зачем?