– Рассказывай! – поторопил парня Дудл, его глаза возбужденно загорелись.

– Так вот, – важно произнес Клай. – Этот Врач пришил своей Бабочке настоящие крылья, влудил ей по вене какую-то секретную дурь, и она выросла, как Змей-Горыныч. Вылетела из своего подвала и начала летать, сжигая города напалмом. А когда сожгла земной шар, улетела на Луну. Или на Марс, покорять другие галактики. Как тебе, Дудл?

Огонь, горевший в глазах Дудла, быстро угас.

– Не знаю, – вяло проговорил он, ковыряя ногтем застывшие капли воска на столе. – Я еще подумаю.

– А я предлагаю другое, – вдруг заговорила Юта. – Оставим Папу живым. Он спасает Девочку, убивает Врача и привозит дочь домой. А она не может снова жить обычной жизнью. И ночью она перегрызает Папе горло. Потом падает на пол и катится к двери. Но она заперта, и Девочка грызет дверь. У нее, естественно, ничего не выходит, и она умирает от голода и жажды. Так их и находят спустя месяц.

Однако и эта концовка не произвела на Дудла особого впечатления. Он понуро сидел, с угрюмой сосредоточенностью ковыряя воск на столе.

– Я… вот раздумывал, может, попробовать другое? Ну, например, Врач в конце концов умер, – тихо сказал он. – Потом им пришлось уехать из деревни…

– Почему? – удивилась Юта.

– Деревню отдали под военный полигон, – неуверенно произнес Дудл. – И они стали жить втроем…

– Почему втроем? – снова спросила девушка.

– Бабочка все же родила мальчика, – тихо ответил Дудл. – А дальше… дальше я не знаю.

– Ладно, давайте спать, – предложил Клай.

– А я ведь вас обманул, – внезапно промолвил Дудл, не поднимая глаз.

Клай прищурился, весь подобравшись.

– И как же ты обманул нас, жирдяй?

Дудл медлил, словно не решаясь на признание, потом со вздохом произнес:

– Нету тети Онании. Точнее, тети Ани. Извините, но «Онания» – плохая кличка. Просто я стеснялся вам сразу сказать.

– Как это «нету»? – процедил Клай. – Ты что, ее выдумал, писатель хренов?

– Она умерла, – прошептал Дудл. – Извините.

В комнате повисла неловкая пауза.

– Нам очень жаль, – наконец сказала Юта.

Дудл с благодарностью взглянул на девушку.

– Я очень боялся… ну… что вы причините мне зло, – запинаясь, признался он. – Я считал, что если вы будете думать, что я не один… то не станете делать мне плохо. Но вы оказались хорошими. И мы даже подружились, и я решил вам сказать правду…

– Ладно, забыли, – сказал Клай. После признания Дудла его лицо приняло скучающее выражение, и он зевнул, поудобнее укладываясь на топчане. – Всем спать. Слышишь, Дудл?

Толстяк торопливо поднялся из-за стола.

– Спокойной ночи, – хрипло сказал он и быстро, чуть ли не бегом, вылетел из комнаты.

– Не убивай его, – шепотом сказала Юта.

Клай ухмыльнулся и пальцами затушил свечу.

Ночью Юте привиделся кошмар.

Ей снилось, что посреди ночи она выходит пописать, а когда возвращается, видит, что Клай полностью укрыт одеялом. С ног до головы.

«Хи-хи, – раздается из-под тряпья. – Иди ко мне, сладкая».

Юта срывает одеяло и в ужасе кричит: Клай лежит в луже крови, рук и ног у него нет, он шевелит кровоточащими обрубками.

«Клай… о боже… твои руки и ноги…» – дрожащим голосом говорит Юта.

«Они мне не нужны, – хихикает Клай. – И тебе тоже… Иди к Дудлу, он обрежет лишнее…»

Из-под кровати на паучьих ногах выползает полусдувшийся футбольный мяч, на котором намалевано лицо женщины. Глаза моргают, щеки двигаются, словно пульсируя. Изо рта-дырки выстреливает мутная клякса спермы.

«Иди к Дудлу, – хлюпает мяч. – Иди, иди, иди…»

Юта смотрит на себя и кричит – ее рук тоже нет, вместо них окровавленные культяпки, из которых торчат раздробленные кости.

Она проснулась еще до рассвета и лежала, глядя в обволакивающую тьму. Перед тем как взошло солнце, Юта снова задремала. В какой-то момент ей почудилось, что наверху раздаются какие-то странные звуки, но грань между сном и бодрствованием была настолько тонкой, что девушка тут же забыла об этом…

Она проснулась от жутких криков.

Села на топчане, растрепанная, с отекшими со сна глазами и головной болью, которая высверливала мозг насквозь. В комнате витал устойчивый запах перегара и нестираных носков.

Кто-то снова закричал, тонко и визгливо.

«Дудл. И это не сон», – колыхнулась у Юты мысль. Она торопливо слезла с топчана и, не обуваясь, выбежала из комнаты, тут же наткнувшись на Клая, стоявшего к ней спиной.

– Пожалуйста, – дрожащим голосом проговорил Дудл. Он стоял на коленях, с ужасом глядя на распоротый живот. Из огромной раны высовывалась блестящая петля кишок, которую он пытался запихнуть обратно трясущимися руками. Весь пол под ним был залит кровью, напоминающей в потемках разлитые чернила. – Пожалуйста, не убивай меня, Клай…

– Извини, Дудл, – спокойно произнес Клай. – Ничего личного.

Толстяк взвизгнул и, скользя по крови, неуклюже пополз к выходу, но Клай нагнал его, схватив за сальные волосы.

– Клай, не надо, – побледнев, заговорила Юта. Она положила на плечо приятеля руку, но тот раздраженно сбросил ее.

– Не лезь, сучка, – прорычал Клай. – Твое место на кухне!

– Я думал, вы мои друзья, – захныкал Дудл. Его толстые губы быстро наливались синевой, весь живот до колен потемнел от крови. – А вы меня убиваете…

– Мой друг у меня в руке, – ухмыляясь, сказал Клай, воткнув нож в горло Дудлу. Он тут же отскочил, чтобы не запачкаться кровью, которая ударила из рассеченной артерии тугой струей в стену. Захрипев, Дудл тщетно пытался зажать страшную дыру рукой, но алый фонтан пробивался сквозь его грязные пальцы. Ослабев, он грузно повалился на пол, растекшись бесформенной тушей.

– Мамочка, – булькая кровью, прошептал Дудл.

Клай равнодушно смотрел на судороги умирающего. Наконец чумазая пятка Дудла трепыхнулась в последний раз, и парень затих.

– Одним геморром меньше, – резюмировал Клай. Наклонившись, он аккуратно вытер лезвие об штанину Дудла. – А теперь рвем когти, детка.

Пружинистой походкой он ушел в комнату, а Юта продолжала стоять, в безмолвном оцепенении глядя на остывающее тело Дудла.

«Дима Букин», – вспомнила она с каким-то глухим опустошением. Расползающаяся лужа еще теплой крови коснулась ее грязных носков, но она даже не отступила. Внезапно на нее накатила тошнота, перед глазами все поплыло, и она обессиленно прислонилась к стенке, забрызганной багровыми кляксами.

– Ты что там, уснула?! – раздраженно рявкнул из комнаты Клай. – Одевайся! И возьми чего-нибудь пожрать с собой!

– Я никуда с тобой не пойду, – внезапно сказала Юта.

– Чего?!

Клай выглянул из комнаты, уставившись на нее так, словно у девушки выросла вторая голова.

– Я не расслышал, детка, – вкрадчиво проговорил он.

– Я никуда не пойду, – тихо, но решительно сказала Юта. – И еще… ты ублюдок, Клай.

Глаза Клая округлились.

– Мне что, тебя тоже наказать, тупая сучка? – сквозь зубы произнес он.

– Ты конченый ублюдок и подонок, – устало продолжила Юта. – Этот парень дал нам ужин и ночлег. Да, от него воняет и он дрочит на футбольный мяч. Он дурак и псих. Но ты не должен был убивать его.

Лицо Клая окаменело, взгляд посуровел.

– Вот как мы заговорили? Ты забыла, что этот полудурок мог бы нас заложить?

Он медленно вынул из кармана джинсов нож. Тускло блеснуло узкое лезвие, уже очищенное от крови.

– Повтори, как ты меня назвала, – ласково попросил Клай.

Он размахнулся, впечатывая тяжелый грязный ботинок в живот Юты. Согнувшись вдвое, она захрипела и, хватая ртом воздух, беспомощно сползла на пол.

– Повтори! – брызгая слюной, провизжал Клай. – Повтори, как ты меня назвала, чертова сука!!!

Он склонился над свернувшейся в комок Ютой, и она зашлась в истошном крике.

Из оперативных сводок:

«…как сообщалось ранее, два дня назад произошло нападение на автозаправку в районе Павловская Слобода Московской области… В ходе вооруженного ограбления от ножевых ранений погибла оператор АЗС… Кроме того, был убит мотоциклист… следствие считает, что он был случайным свидетелем нападения… Задача осложняется тем, что злоумышленниками, судя по всему, были изъяты записи видеонаблюдения… Убийцы забрали дневную выручку из кассы и скрылись… Причастные к преступлению до сих пор не установлены, правоохранителями ведутся разыскные мероприятия по их поимке…»