— Иисус, Келли. Боже. Просто остановись. Ты меня видела?

Она глубоко вздохнула и отложила ручку. Ее длинные пальцы опустились на желтую бумагу. Она расправила свои изящные плечи, будто готовилась к битве. С кем, интересно. С ним?

— Юлий, я никогда не думала о тебе плохо. Ты всегда был немного, не знаю, дерзким? Да, я думаю, дерзость отлично подходит. И это нормально. Я и не думала, что ты забываешь об этом.

Она рассоединила пальцы и опустила их на список, чтобы проследить черты букв.

— Подожди, что? — ему казалось, что она начала говорить на каком-то другом языке.

— Боже, ты до сих пор не понимаешь, — она оттолкнула блокнот в сторону с достаточной силой, чтобы скинуть ручку. Цезарь весело гавкнул и последовал за ручкой. Девушка выхватила ее, прежде чем он успел пошевелиться.

— Не понимаю что, женщина? — он решил, что она определенно говорит на другом языке. Келли напоминала раздраженную женщину, а он был слишком молчалив.

Она серьезно посмотрела на него. Затем дважды медленно моргнула. Вновь заговорив, она использовала твердый тон учителя или человека из высшего общества:

— Юлий, я наблюдала за тобой с тех самых пор, как отец привел тебя через эти двери.

Он проследил за ее рукой. Его мозг перестал работать:

— Ты что делала?

— Судя по твоему лицу, могу сказать, что ты правильно услышал меня.

— Подожди, что ты имеешь в виду под «наблюдала за тобой»?

Она поднялась на ноги. Несмотря на то что Келли была ниже его, каким-то образом она смогла посмотреть на него свысока.

— А ты как думаешь? Тогда ты был таким темноволосым и сердитым, и мое бедненькое юное сердечко просто не справилось с этим.

— Ты теперь не подросток, Келли. Ты превратилась в женщину.

— Да, — сказала она, — в женщину. И эта женщина хочет свадебный прием.

Он не знал, что будет дальше. Он чувствовал себя идиотом, потому что не понимал ее чувства, не понимал, почему быстрой росписи у судьи для нее недостаточно.

Она не хотела острых ощущений от езды с тем, кто носит нашивку.

Он убеждал себя, что она хорошая. Она была хорошей женщиной, которая только что выразила свои старые чувства. Вот и все. Он не мог винить ее, но мог сдерживать ее подростковые фантазии.

— Келли, пойми. Это временно. Мы делаем это для твоей защиты, чтобы твой отец был спокоен. Прекрасно. Но однажды, когда все устаканится, это закончится. Ты уйдешь, будешь жить той жизнью, которой жила раньше, а я вернусь к своим делам.

Девушка пристально посмотрела на него:

— Это все хорошо, Юлий, но ты думаешь, что отец переживет это?

— Вероятно, нет, — у него было ощущение, что ему не понравится то, к чему она ведет.

— Тогда не будь кретином и позволь моему отцу довести меня до алтаря.

Он понял, что только что проиграл бой. Она попросила его таким тихим и мягким голосом, что он почти не услышал в нем дрожи.

— Черт возьми, Келли.

— Так ты согласен на барбекю? — она села обратно на кровать, а Цезарь улегся ей на ноги.

— Там могут быть, по крайней мере, фрикадельки?

Она улыбнулась, и лед в ее глазах растаял:

— Да, там могут быть фрикадельки.

Юлий подумал, что он сделает все, что угодно, лишь бы она снова посмотрела на него так.

***

Платье принадлежало ее матери, но подошло Келли лучше, чем она ожидала. Оно было не белым, а цвета шампань, который идеально подходил для людей со слишком бледной кожей. На воротнике мерцал бисер, а юбка, сделанная из нескольких слоев светлой ткани, струилась как шелк.

Келли должна была признать, что именно такое платье выбрала бы для себя. Она сделала поворот перед зеркалом в полный рост, наблюдая, как движется ткань.

— Боже мой, — прошептал ее отец, — ты так на нее похожа.

Келли провела рукой по подолу платья.

— Я не ожидала, что оно сядет так идеально.

Ее отец появился в комнате в окружении двух мужчин, которых она не узнала, по крайней мере, не сразу. Один был таким высоким и рыжеволосым, что он должен был быть Кеном. Другой был на несколько лет старше ее, и в его глазах мерцал знакомый блеск.

— Микки? — спросила она.

— Эй, сестренка, — он развел руки и сграбастал ее в объятия. Майкл — не ее кровный брат, он был единственным сыном Чарли. Он был тем мальчиком, который повел ее на выпускной, когда ее свидание сорвалось. Они пробовали встречаться непродолжительное время. Все закончилось после их первого поцелуя. Это было так нелепо.

— Как ты? Где ты был? — спросила она.

— Хорошо, хорошо. Женился два года назад. Есть дочь, — его улыбка стала такой глупо счастливой, что Келли почувствовала радость за мальчика, который пытался облегчить ей жизнь много лет назад.

— Ты серьезно? — от удивления ее глаза стали больше. — На ком?

— Ты помнишь Беверли Хант? — немного застенчиво сказал он.

— Бобер Бев? — спросила Келли. — В самом деле? Чувак, эта девушка всегда надеялась, что ты обратишь на нее внимание.

— В тот год, когда ты ушла, она сильно изменилась. И, наконец, сообщила мне о своих чувствах. Она просто ошарашила меня и потащила к алтарю. И я не могу быть более счастливым.

Она еще раз обняла его:

— Я так рада за тебя, Микки.

— Мы придем на барбекю, она принесет пироги.

Келли издала звук, полный одобрения. Это не было похоже на пасту, фаршированную картофелем и сыром, это не пойдет на пользу ее фигуре, и она не сможет надеть свадебное платье, но кого это волнует? Положа руку на сердце, она сказала:

— Клянусь, я больше никогда не назову ее Бобром.

— Я был бы признателен, сестренка, — ответил он, целуя ее в лоб.

Золотой мальчик вышел вперед и протянул свою руку:

— Меня зовут Эрик, но все зовут меня…

— Кен, — предположила она, отвечая на его рукопожатие. Он реально выглядел как кукла. На нем не было шрамов, и пока он носил одежду с длинными рукавами, она не могла увидеть его татуировки. Если бы он надел костюм, то прекрасно бы смотрелся в офисе на Уолл-Стрит или в журнале GQ: — Я слышала.

— А я слышал, что у тебя тоже есть высшее.

— Ты ходил в колледж? — она старалась выглядеть не слишком удивленной.

— Финансов и бизнеса, — он поднял безупречные брови. — Я решил, что работа с «Адскими гончими» довольно прибыльная.

— О, конечно.

— Он делает невероятное, благодаря этим книжкам, — сказал Райли. — Бизнес — далеко не простое дело.

— Но это не моя цель на сегодня. Мы здесь для того, чтобы убедиться, что этот день пройдет гладко. Мы здесь для того, чтобы дать тебе все, что ты хочешь и в чем нуждаешься, — предложил Кен. Его губы сложились в идеальную улыбку. — Мы — твои личные подружки невесты, одетые в кожу.

— Это все, что я когда-либо хотела, — рассмеялась Келли. — Что ж, начнем с того, что надо убедиться в том, что мой муж приедет.

— Мой отец занимается этим, — сказал Микки. — Он решил, что это меньшее, что он мог сделать.

Это было обоснованным беспокойством:

— Это здорово, ребята. Я, эмм, не знаю.

Микки фыркнул:

— Не ври, Келли. Если я знаю тебя, то у тебя точно есть три листа необходимых вещей. Тебе надо отдать нам хотя бы два и позволить все сделать.

Кен взглянул на нее:

— Блокнот.

Келли дружелюбно ответила:

— Я могу…

— Справиться с этим, — закончил Микки за нее. — Она говорила это большую часть своей жизни. И всегда была такой занудной. Келли, позволь помочь нам.

— Келли, — сказал ее отец, — позволь им помочь. Они твоя семья.

В клубе принято ассоциировать все, связанное с ним, с семьей. Она могла сказать «нет», сказать, что может сделать все сама, но дело в том, что осталось еще тридцать вещей, которые нужно сделать, но у нее не было времени.

— Хорошо, — сказала она, наконец. — Хорошо, побалуем меня.

Кен рассмеялся своим пугающе идеальным смехом:

— Декорация и приготовление закусок. Это та жизнь, для которой я был рожден.