© Шиткина И.С., 2017

© Статут, 2017

Уважаемые читатели!

Представляю вашему вниманию настоящее издание, посвященное правовому регулированию совершения экстраординарных сделок – крупных сделок, сделок с заинтересованностью, а также сделок, специальный порядок согласования которых предусмотрен уставом хозяйственного общества.

Подобно людям, корпорации существуют в социуме, вступают в правоотношения и совершают сделки.

Сделки корпораций могут быть обычными – ординарными, совершаемыми в процессе обычной хозяйственной деятельности, и экстраординарными – выходящими за рамки обычной хозяйственной деятельности.

В части регулирования экстраординарных сделок российское законодательство длительное время оставалось достаточно стабильным, в судебной практике сложились устойчивые подходы к применению правовых норм к таким сделкам.

Однако задача реформирования институтов крупных сделок и сделок с заинтересованностью обсуждалась уже давно. Было подготовлено несколько законопроектов. Специалисты высказывали порой противоречивые мнения: от радикального – исключить эти институты из российской правовой системы и заменить их другими правовым средствами, такими как ответственность директоров, взыскание убытков, до консервативного – оставить действующие правовые нормы без изменения. В результате победила компромиссная позиция, которая проявит себя только через несколько лет, а применять законодательные нормы надо уже сейчас.

Итак, в новый, 2017 год мы вошли с новым правовым режимом экстраординарных сделок, совершаемых хозяйственными обществами.

Федеральный закон от 3 июля 2016 г. № 343-ФЗ «О внесении изменений в Федеральный закон «Об акционерных обществах» и Федеральный закон «Об обществах с ограниченной ответственностью» в части регулирования крупных сделок и сделок, в совершении которых имеется заинтересованность», вступивший в силу с 1 января 2017 г., внес в законодательство изменения, которые достаточно серьезно меняют устоявшуюся концепцию совершения хозяйственными обществами экстраординарных сделок.

В качестве законодательного тренда можно отметить увеличение диспозитивности в корпоративных отношениях – предоставление большей самостоятельности их участникам.

Некоторые нововведения можно даже назвать революционными, меняющими не только и не столько правовой режим совершения экстраординарных сделок, сколько вообще всю концепцию таких сделок.

Так, в определенной степени можно утверждать, что последние новеллы законодательства практически упраздняют понятие «крупные сделки» в привычном российскому правопорядку значении.

В самом деле, новая редакция п. 4 ст. 78 Федерального закона «Об акционерных обществах» и п. 8 ст. 45 Федерального закона «Об обществах с ограниченной ответственностью», позволяющая квалифицировать любые сделки, которые не приводят к прекращению деятельности общества или изменению ее вида либо существенному изменению ее масштабов, в качестве обычных (ординарных) сделок, может свести на нет существование крупных сделок в их прежнем понимании.

То есть сделки со значительными активами из хозяйственной практики, конечно же, никуда не исчезнут, но вот квалифицироваться в качестве крупных со всеми последствиями их совершения уже не будут.

С 1 января 2017 г. общества с ограниченной ответственностью уже не могут предусмотреть в своем уставе режим освобождения от согласования крупных сделок, как это было ранее, поскольку крупные сделки теперь фактически отождествляются с «квазиликвидацией», «квазиреорганизацией», продажей бизнеса, и предоставить возможность «освободиться» от их одобрения, по мнению законодателя, было бы нелогично.

Вообще, в отношении нового правового режима крупных сделок, с моей точки зрения, уместно сказать ставшую уже поговоркой фразу «хотели как лучше, а получилось как всегда». Сторонники максимальной защиты имущественного оборота, которые выступали за резкое сокращение крупных сделок, очевидно, не получили должного удовлетворения – при системном сужении критериев совершения таких сделок эти критерии носят оценочный, расплывчатый характер. Действительно, что такое изменение масштаба деятельности корпорации? Или – считается ли изменением вида деятельности, которое может привести к квалификации сделки как крупной, изменение или даже прекращение одного из видов деятельности в многопрофильной корпорации? Получается, что хозяйственное общество должно «самоидентифицировать» такую сделку как крупную, а в дальнейшем суд может и не согласиться с такой оценкой.

Притом что значение судебного толкования возросло, цена или стоимость отчуждаемого (приобретаемого) имущества по-прежнему соотносится с балансовой стоимостью активов общества: для квалификации сделки как крупной цена или стоимость имущества по сделке должна быть выше 25 % балансовой стоимости активов общества. Получается, что желающий избежать проблем контрагент все же должен ознакомиться с балансом корпорации, от чего так решительно хотели отказаться сторонники радикального подхода к реформированию института крупных сделок.

В ситуации системного сужения института крупных сделок существенное значение приобретают положения устава корпорации в части, касающейся установления особого режима совершения ряда сделок (с крупными активами, со значимым имуществом), которые не отвечают признакам крупных сделок, но в отношении которых предусматривается особый порядок их совершения.

Наличие сделок с «уставной экстраординарностью» может служить альтернативным механизмом защиты прав акционеров и участников при совершении сделок, отвечающих признакам крупным сделок, но в связи с последними новеллами не попадающих в данную категорию, поскольку они не приводят к прекращению деятельности общества или изменению вида деятельности либо существенному изменению ее масштабов.

В зависимости от структуры акционерного капитала, специфики деятельности и некоторых других факторов можно рекомендовать включать в устав корпорации положения об отнесении к компетенции совета директоров или общего собрания (в непубличных обществах) предварительного одобрения обычных сделок со значимыми активами – превышающими определенную балансовую стоимость или, например, с недвижимым имуществом.

Следует заметить, что с 1 января 2017 г. положения об одобрении сделок, определенных уставом общества, исключены из норм о крупных сделках (ст. 78 Закона «Об акционерных обществах» и ст. 46 Закона «Об обществах с ограниченной ответственностью») и отнесены к нормам о компетенции органов общества (п. 2 ст. 69 и п. 3.1 ст. 40 соответствующих законов).

И это не случайно. Тем самым положен конец дискуссиям – сделки, особый порядок согласования которых предусмотрен уставом общества, крупными не являются и к ним не применяется режим одобрения и обжалования, установленный для крупных сделок. В самом уставе следует определить, каким органом и в каком порядке согласовываются эти сделки.

С учетом новых квалификационных критериев для крупных сделок, сделки, особый порядок совершения которых предусмотрен уставом хозяйственного общества, вероятно, получат еще большее распространение.

Особенно важно при этом, чтобы формулировки устава в данной части были конкретными, ясными и не допускали возможности их двойного толкования.

Кардинальные изменения произойдут с 1 января 2017 г. и в области практики совершения сделок, в совершении которых имеется заинтересованность.

В частности, законодатель отказался от использования понятия «аффилированность» для определения заинтересованности в сделке и применяет теперь для этих целей дефиницию «контролирующее лицо», которая без купюр заимствована из законодательства о рынке ценных бумаг. И вполне возможно предположить, что очень скоро российская практика столкнется с необходимостью преодоления этого формального определения контролирующих лиц для целей применения сделок с заинтересованностью, как это произошло ранее с формальным определением аффилированности. Как известно, «антимонопольное» понятие аффилированности в ряде случаев получало в правоприменительной практике по сделкам с заинтересованностью расширенное толкование.