Остановившаяся машина, названный адрес и сунутые водителю деньги даже не прервали мыслей Герды, став просто кусочком механических действий.

«Уверена, он не просто так помог мне».

Постояв минуту на лестничной площадке и переведя дыхание, Герда нервно убрала за ухо прядь волос и нажала на звонок.

«Все равно же придется позвонить, так чего выжидать-то? От моего тут стояния ничего не изменится и лучше не станет».

Дверь открылась далеко не сразу – сперва сработал видеодомофон, Герда услышала тихий щелчок снятой трубки в квартире, потом минутную гробовую тишину, и только после этого зашуршал замок.

- Герда? Признаться, удивлена тебя видеть.

- Привет, мам, – Герда переступила с ноги на ногу. – Мне надо поговорить с тобой.

Холодные вдумчивые глаза карего цвета окатили ее с головы до ног изучающим цепким взглядом, и мать кивнула, чуть-чуть подавшись в сторону.

Герда вошла. Она давно не была в родительской квартире…

«То есть со смерти отца. Господи, как будто вечность прошла с тех пор, а на самом-то деле не больше пары недель же…»

Следуя за матерью, Герда прошла в гостиную, где даже кресла не сдвинулись со своих мест ни на один сантиметр, и села напротив высокой козетки, обтянутой набивным шелком – излюбленного места матери, когда она ударялась в долгие беседы о жизни с подружками.

Не изменяя своей привычке, мать села, закинув ногу на ногу, так что стройная лодыжка показалась из запаха длинного халата, чуть откинулась назад и подперла голову рукой. Выучено-изящно, ни на один миллиметр не изменив этот жест: указательный и средний пальцы охватывают висок, большой упирается в скулу, безымянный и мизинец собраны к ладони так, что идеально накрашенные ногти чуть проминают кожу.

Мать молчала, рассматривая Герду спокойно и выжидательно.

А Герда рассматривала ее. Красивая, еще молодая, словно время не брало тонкую кожу вокруг глаз и губ, или лицо матери было стальным доспехом, на котором и не положено с годами появляться морщинам.

Белокурые волосы собраны в небрежный пучок, так что из него кольцами выпадают блестящие локоны на шею, спину и лоб. Брови ровными точными линиями идут к вискам в полной неподвижности, губы сжаты, но даже это не может скрыть их полноты и сочности, глаза обрамлены густыми угольными ресницами, и в них, как два кусочка льда, сидят две радужки с кромешной тьмой зрачков.

- Так о чем пойдет речь? – мать первая нарушила молчание, чуть качнув босой ногой. – Ты решила сменить гнев на милость и выйти опять на работу? Или ваша с Димой ссора, послужившая причиной столь скорого отъезда, уже улажена? Что между вами произошло?

Герда вздохнула, по привычке из детства сжав руки в замок и спрятав глаза. С матерью тяжело было разговаривать. Невыносимая в своем тщеславии, сразу же после свадьбы дочери взявшая ее фамилию, Светлана Родионовна Орлова в детстве внушала дочери страх, а позже только желание не встречаться.

- Дело не в Диме, – тихо заговорила Герда, стараясь заставить свой голос не дрожать. – Один мой друг попал в беду по моей вине. Я дурно поступила и хотела бы это исправить…

- И сколько хочет твой друг? – последнее слово прозвучало намеренно брезгливо. – Спасение утопающих, дело их собственных рук, дорогая моя. Не тот ли это друг, который заезжал к тебе несколько дней назад на обшарпанном «ИЖике»?

Переведя дыхание, Герда заставила себя поднять голову и посмотреть прямо матери в глаза.

- Нет. Откуда ты знаешь?

Светлана Орлова коротко усмехнулась, едва-едва дернув уголочком губ, но и это не нарушило броню ее идеальной кожи на лице. Улыбка появилась и пропала, не замяв ни единой мимической складочки.

- Твою секретаршу очень встревожило твое поведение на работе, и она решила узнать, все ли у тебя хорошо.

- Аника! – Герда вскинулась, зло сведя брови. – Это она сказала тебе, да?!

Мать кивнула, чуть-чуть дрогнув ресницами в знак согласия.

- Она много чего мне сказала. И о твоих отлучках, и о том, как ты подбирала себе гардероб, и о том, что не отвечала на Димины звонки. Признаться, я сразу предположила, что дело не в отпуске и мигрени, как он мне объяснил, а в том, что кто-то тебя увлек больше законного мужа.

Покраснев, Герда спрятала взгляд и снова сжала пальцы в замок.

- Ясно, – после долгого молчания подытожила Светлана. – Значит, я права.

Коротко вздохнув, она поднялась и пересела на диван рядом с дочерью.

- Не стоит увлекаться минутными прихотями, дорогая. Лучшее решение в нынешние времена сохранять то, что у тебя есть, и приумножать это, а не расточать. Никто не знает, что будет завтра.

Герда коротко вздохнула и прикрыла глаза.

- Помимо денег есть множество других ценностей, – возразила она. – И, мне кажется, они стоят дороже счета в банке или нового кольца.

Светлана качнула головой, чуть устало и в то же время с каким-то пониманием, чего раньше Герда в матери никогда не замечала.

- Этого слишком мало, детка, чтобы выжить. За добрые глаза не платят наличными, как и за хорошие поступки. Это не то, что можно намазать на хлеб и надеть на себя.

Герда передернула плечами, ощутив острое отвращение к этой вечной философии матери о материальных благах, стоящих выше моральных качеств человека. И еще от того, что эти слова были слишком созвучны со словами Грэя о поступках Юмы.

«Уверена, Грэнзэ так никогда бы не сказал».

- Мам, я знаю твое мнение, но и мое тебе известно…

Светлана кивнула дочери, чуть насмешливо дернув бровями.

- Да. Теперь о главном – почему ты решила вдруг все бросить и ломануться очертя голову в приключения? Дима сказал, что ты уехала в отпуск, но машины на месте нет, и эта твоя секретарша сказала о визите странного гостя…

- Я люблю его, мама, – еле-еле выдавила Герда, уронив голову. – Люблю, понимаешь?

Светлана на миг замерла, как изваяние, пристально глядя на дочь, а потом ее идеальное лицо-броню прорезали едва заметные тоненькие морщинки, сбежавшие к уголкам губ и залегшие между бровей. Красивое, надменное лицо приобрело оттенок горечи и гнева.

Осторожные, холодные, как у статуи, руки приобняли Герду за плечи.

- Бедная моя девочка, – тихо проговорила мать. – Ты и машину ради него продала, да? И этого ему оказалось мало? Ты-то, может, и любишь, а он? Что он любит в тебе? Деньги? Внешность?..

- Да плевал он на деньги! – Герда закрыла лицо руками, чувствуя, что вот-вот разрыдается от того, что давно уже не чувствовала этих родных рук, обнимающих ее, и еще больше от того, что в душе полыхал настоящий пожар.

А еще от того, что когда с губ слетело это «люблю», она почему-то видела совсем не Грэя.

И ей стало страшно от этого.

Она даже не сразу сообразила, кого именно видит перед собой, произнося эти слова.

- Это из-за меня, понимаешь? Из-за меня все так получилось. А я не хочу быть должной, я не хочу, чтобы он считал, что я – тупая дура, которая портит всем жизнь…

Светлана Орлова чуть склонила голову набок и погладила дочь по щеке, заставляя этим жестом поднять глаза и встретиться взглядами.

- Бедная моя девочка, – повторила она. – Любовь. Сладкая, манящая, такая чистая. И не заметишь, как она уже поразила тебя и заползла в твою кровь, хуже яда. Я не хотела никогда, чтобы ты повторила мою участь и мучилась всю жизнь с тем, кого так страстно полюбила в юности, но кто не смог вписаться в твою жизнь. Дима идеально тебе подходит. Он – хороший муж и станет хорошим отцом, у него достойное тебя воспитание и образование, и прекрасные корни…

- Я не люблю его, – Герда быстро вытерла нос рукой. – Мам, пойми, я – не ты. Мне не нужны эти титулы, фамилии и остальная мишура. Я хочу просто быть счастливой, просто любить и жить, дышать воздухом, а не чужим мнением о себе.

- И для всего этого твоему горячо любимому герою нужны твои деньги? – мать снова дернула бровью. – Понимаю. И сколько ему надо для счастья? И есть ли в этом счастье ты?