- Открывай пасть, сука, и говори, пока зубы целы!

- Зубами он вряд ли зарабатывает, – сухой холодный смешок, в котором Герда с огромным трудом узнает голос своего мягкого мужа-подкаблучника. – Леш, я же русским языком сказал – верни мне жену. Ты что, не понимаешь по-хорошему? Или думаешь, что мне некому подсказать, где именно ты работаешь, если это так называется?

Невнятный короткий мат, содержащий только очень изобретательное оскорбление, становится ответом. Герда вздрагивает и забивается под стол еще дальше, надеясь, что никому не придет в голову сейчас проверить зал кафетерия.

Ей страшно. Раньше, вздумай Дима открыть рот, она бы просто посмотрела на него, хорошо зная, что этого будет достаточно.

Но здесь они оба – на чужой территории. Что он сделает, если ее найдет? Наорет? Плевать. Ударит? Не посмеет, рука не поднимется!

«У него не поднимется… а у этих, которые с ним?..»

- Я дам тебе 10000, если ты сейчас перестанешь играть в героя и позвонишь Герде. Вот прямо сейчас.

- Иди на хуй, – хрипло, зло, кротко.

Герда отчетливо слышит вздох и шуршание ткани – Дима, видимо, сидел на чем-то, а теперь поднялся.

Как же до странного обостряется слух в таких ситуациях. Герда готова поклясться, что на ее муже сейчас надет его любимый темно-серый костюм из шерсти с шелком. Только эта ткань так скользко шуршит при движениях.

- Ладно, – ровно и буднично звучит Димин голос. – Парни, борт машины, где графика, думаю, стоит подрихтовать гвоздем – плохо нарисовано, переделать бы. Да и руки у художника из жопы растут – тоже надо подрихтовать. Хотя бы правую.

- Машину не трогай… – обрывается влажным чавкающим звуком и хрустом, от которого Герду чуть не выворачивает, и коротким криком.

- Два дня на подумать, Леш, просто из уважения и моего нежелания ссориться с теми, на кого ты работаешь. О, Гердин мерс! Надо же, не думал, что у тебя хватит наглости не только одурачить ее, но и ее деньгами воспользоваться. Не зря о тебе говорят, как о редкой суке и порядочном цинике. Жду звонка, номер ты помнишь, надеюсь.

И скрип металла по металлу, от которого сводит скулы и отвратительно кисло становится на языке.

- Не трогай… машину не трогай, сука…

-Я поеду, раз мы договорились.

Колкий скрип каблуков по битому стеклу.

Раз, два и три.

А потом наступает тишина, как будто уши ватой заткнули, в которой тонет все – звук мотора, шорох шин по асфальту, хлопки дверей.

Герда слышит только тяжелое дыхание, словно оно звучит совсем рядом. Больше ничего.

Она медленно осознает, что сидит, скорчившись в три погибели под столиком дешевого кафе, зажав себе рот рукой, и трясется так, что перед глазами все скачет.

- Я левша, кретин... – тихо-тихо касается ее измученного слуха.

- Грэнзэ! – Юма влетела в мастерскую, не помня себя от страха и паники, и нащупала выключатель.

Щелк. Щелк. Щелк. Рубильник не срабатывал.

- Юма!!! – истошный визг напугал и заставил оттолкнуть кого-то бросившегося на шею.

Спустя миг Юма сообразила, что знает голос, хотя он и стал хрипло-сорванным и истерично-высоким.

- Герда?

В гараж вбежал Грэй.

- Герда, ты в порядке? Что произошло?

====== “Я докажу и все исправлю” и “очень красивый” ======

Чашка мелко стучала об зубы, пока Герда пыталась выпить обжигающий кофе с коньяком и перестать давиться короткими всхлипами.

Грэй сидел рядом с ней, обняв за плечи, и хмуро смотрел в сторону, постукивая пальцами по столу.

- Почему ты не позвонила? – наконец спросил он. – Я бы приехал сразу же.

- Я твой номер не знаю, – Герда уткнулась лбом ему в шею, стараясь отдышаться и заставить голос не дрожать. – Надо записать будет.

- Да уж, – Грэй попробовал усмехнуться, но вышла косая гримаса, едва ли способная ободрить и поддержать.

Короткий вдох, свистящий выдох, шорох ткани, щелчки зажигалки раз за разом, как будто пальцы соскальзывают и никак не могут высечь искру.

- Бля… суки… твою мать, а, ну, твою же мать…

Герда переводит дыхание и выбирается из-под стола, ощупью отыскивая его край, чтобы за него ухватиться и поднять себя в вертикальное положение.

Ее трясет так, что стучат зубы, хотя ладони мокрые от пота и по вискам ползут липкие капельки.

Постояв минуту, она осторожно идет к двери в кухню, за которой распахнутая настежь дверь в гараж.

- Как… как твой брат? – сквозь мелкую дробь зубов спросила Герда, поднимая голову.

Грэй дернул плечом.

- С ним Юма сейчас, она разберется. Не хочу знать, сколько это все стоит.

Подавленно кивнув, Греда прикусила губу – вот когда так кстати пришелся бы потерянный конверт. Она могла бы сейчас легко решить проблемы Грэя и его родных, тем самым показав, насколько она действительно дорожит ими, и насколько ей безразличны рестораны и прочая мишура.

«Могла бы, – Герда дергает уголками губ, понимая, насколько это жалко звучит даже в мыслях. – Какой толк от этих моих «могла бы»?»

- Но это же не его вина.

- Боюсь, Сэльву это вряд ли устроит в качестве компенсации, – Грэй вздохнул и поднялся. – Надеюсь, хоть тачка не сильно пострадала.

Долю секунды помедлив, Герда тоже встала и пошла за ним.

Дверь открывается с коротким скрипом, и Герда видит погром в мастерской – перевернутый верстак, сваленный на пол стеллаж с какими-то запчастями, разбитое вдребезги стекло тойоты на подъемнике и Грэнзэ.

Он сидит, упершись лбом в борт машины, и тихо шипит короткими рывками, заматывая правую кисть бинтом.

Рядом валяется автомобильная аптечка.

- Бля… – ощупью отыскав рядом с собой бутылку, он делает несколько жадных глотков и возвращается к своему занятию.

- Тебе помочь? – Герда подходит ближе, стараясь обнаружить свое присутствие намеренно громкими шагами.

Грэнзэ вскидывается и смотрит на нее совершенно ненормальным взглядом, словно не узнает.

- Блядь, а ты-то как тут оказалась, принцесса?

Его лицо кривится в брезгливой гримасе, за которой, как Герде кажется, он тщетно прячет боль.

- Давай перевяжу, – Герда садиться рядом на корточки, осторожно переступив сломанный стул, и берет из аптечки бинт. – Я знаю как…

Грэнзэ отвечает каким-то коротким диким рыком и, отвернувшись, сует правую руку за пазуху, повесив ее на молнию ветровки, как на перевязь.

Герда отдергивает ладонь, совершенно сбитая с толку, но не сдвигается с места. Ей просто необходимо понять, почему Дима заявился именно сюда и именно у Грэнзэ требовал свою жену, словно знал наперед, где именно она и с кем.

Грэнзэ вливает в себя еще два глотка из темной бутылки, мотает головой, то ли убирая с лица волосы, то ли приводя мысли в порядок, и поднимает с пола аэрограф.

- Ты уже напомогала, – летит ей в лицо сухо и хрипло. – Теперь хоть под руку не лезь. Или этот пиздец ты оплатишь?

Он чуть отстраняется и Герда видит изуродованный борт тойоты, где рисунок вспорот чем-то острым до металла. Грэнзэ щурится, зубами открывая баллон с краской, и зажимает его коленями, чтобы подсоединить шнур компрессора.

Герда смотрит, как у него дрожат пальцы, когда он подносит тонкое сопло к первой царапине и начинает медленно-медленно закрывать ее краской.

- Давай я, – она откладывает бинт, понимая, что Грэнзэ вряд ли сейчас даст ей возможность хотя бы посмотреть его руку. – Я в художественную школу ходила в детстве…

Грэнзэ перебивает ее коротким издевательским смешком.

- А я в балетный класс. Может, пойти в Большой Театр, как считаешь? – он оглядывается и минуту изучает Герду глазами.

Ей становится неуютно, потому что она не может понять, что именно он рассматривает и что плещется в его взгляде.

- А впрочем, давай, детка, помоги, – Грэнзэ вдруг откладывает аэрограф и дергает ее за руку с такой силой, что она падает рядом с ним. – Сэльва дал тебе пять штук за мерин. А это все устроил твой благоверный, потому что ты, как курица тупая, не изволила сделать, что я тебе сказал, и позвонить матери. Так вот – помоги теперь, оплати ремонт гаража и просрочку тойоты на сутки, а еще новое лобовое стекло.