Каждое существо и каждый предмет в нашем бренном мире имеет одно конкретное назначение и свой клочок жизненного пространства. Птица кружит в небе, волк в лесу клацает пастью, клещ в траве поджидает добычу. Белая берёза в нежной зелени, монументальны бронзовые стволы сосен, неказистая осина удивляет осенним багрянцем…

И в этот гармоничный мир с четкими элементами саморегулирования и встроенного механизма эволюции приходит человек-человечище, который может будто бы все и хочет жить везде и даже вечно. Он может строить и разрушать, любить и ненавидеть, лелеять и втаптывать в болотную зыбь как невинные тела, так и память о прежних свершениях. Он говорит на разных языках, рычит и воет, ржёт и тоскует. Для него по словам мудрейшего Шри Рамокришна любая религия – это путь к Богу, только разный длины. И на этом пути он тысячу раз споткнется, наделает тысячу бед, больших и малых.

По версии одного эзотерического знания, недоступного для полного понимания, человек возник как ярчайшая дуга особой сверхэнергии между полюсами органического бытия и ментального космоса. Того космоса, что воплотил и мечту о бессмертия, и сказания провидцев, и счастья естественной жизни, и завораживающую бесконечность Вселенной. Лишь сильные эмоции, отточенные чувства, просветленный ум способны удержать каждого индивида человеческой натуры между полюсами двух сакральных пирамид и привнести в окружающее неведомое новое.

Не будет лишним вспомнить известные строки Анны Ахматовой о таинствах творчества: «Когда б вы знали, из какого сора растут стихи, не ведая стыда…» – в современном прочтении эти сокровенные строки открывают тему неискоренимости подлинно прекрасного в бесчинстве человеческих страстей.

Причем, применяя принцип пирамиды в упорядочении желаний и влечений, можно с удивлением обнаружить, что на вершине всегда будет благая добрая цель, в отличие от основания, обрастающего преступными желаниями. Как будто созидательная энергия творчества то и дело сбивается на грань преступного. Как будто то и дело протаскиваются и утверждаются фальшивые ценности, порождающие сонм бесспорных преступлений, среди которых цветы добра и любви с непреодолимой силой раскрывают прекрасные соцветия, так разительно отличающееся от дурно пахнувшего компоста.

Выбранный стиль изложения тематической подборки рассказов и повестей предельно лаконичен и направлен эмоционально изобразить характерное в разнообразных реалиях современной жизни.

Когда у меня заструилось серебро в волосах, мысли потекли по-иному. Я вдруг ясно понял, что когда-нибудь стану дряхлым дедушкой, но представить этого не мог. Не хочу быть дряхлым, больным и немощным…

Где-то читал, что только тот, кто делает всё правильно с самого начала, с первых осознанных шагов, не страшится старости – для них эта пора как бесконечная золотая осень. Каждый хоть раз ощутил прелесть тех дивных осенних дней с умеренным теплом, безветрием, тишиной, мудрой безглагольностью. Лишь отовсюду струится позолота. Может быть, проблеск серебра в редеющей шевелюре – предвестник той позолоты? И пора сделать своеобразную уборку во внутреннем мире?

Случайно обнаружил, что не помню первой учительницы. Той, кто научила читать, писать и считать. Между тем, явственно помню чудесный эпизод с продолжением на всю жизнь…

Это было во втором классе. Я и друг мой Серёга, побросав дома портфели с тетрадками, где алели колы и двойки по всяким там чистописанием и правописанием, собрались в подъезде девятиэтажного дома, по тем временам самой высокой этажности. Мы задумали выполнить чрезвычайно захватывающий трюк: учебный полет в неведомое. Мы уже пробовали, но в этот раз решили пойти дальше.

Для этого надо пробраться в шахту пассажирского лифта. В основании шахты устроена площадка для обслуживания, где можно в полный рост стоять и смотреть, как вверх-вниз над тобой бегает кабина лифта. Дно кабины заканчивалось неким скелетом для обслуживания шахты: этакая маленькая клетушка, огражденная символической цепью.

Мы вдвоем втискивались в площадку и ждали, когда кто-нибудь воспользуется лифтом. Пассажир, безучастный и равнодушный – в кабине, мы, преисполненные предвкушением чудесного, формально под ним, но на самом деле – мы взлетали в неизъяснимо захватывающие высоты.

В тот день для остроты ощущения, решили не стоять на площадке, а повиснуть под ней на вытянутых руках, ухватившись кистями рук за нижнюю перекладину. Серёга уже провел первое летное испытание, теперь моя очередь…

Итак, мы приготовились. Я протер мелом руки, мысленно представил, как взлечу с кабиной, – и приятные мурашки ползли по телу… Ждем пождем в полумраке жильцов, запропастившихся на беду.

Наконец, хлопнула входная дверь. Клиент тихими шажками прошел в кабину. Захлопнулись двери, я крепче сжал ладони на перекладине. И… и дверь вдруг снова открылась, потом закрылась, открылась-закрылась… Озадаченный Серега выскочил из шахты, я пулей за ним. Из полуподвального помещения мы вынырнули точно черти из преисподней: чумазые, возбужденные, злые.

На площадке первого этажа стояла девочка. И такая необычная, такая красивая, что у меня захолонуло сердце, остановилось дыхание. Её светлые волнистые волосы ниспадали на хрупкие плечи. Огромные фиолетовые глаза на белоснежном личике смотрели чуть насмешливо, чуть отстранено, совсем по-взрослому, с каким-то неведомым мне знанием и опытом иной, высшей жизни. В ней не было ни капли кукольного.

– Вы кто? – без тени испуга спросила девочка.

– Мы эскпеме…экспемери…эксперимонтеры, – напустив на себя важности, ответил Сёрега. Его заводило желание сбить спесь с девчонки.

– Экспериментаторы, – легко проговорила юная краса, звонко рассмеялась.

Я никогда не слышал столь мелодичного голоса. Если и слышал, то в фильме-сказке. Я словно пожирал её глазами. Припомнил, девочка из параллельного класса, недавно появилась в нашей школе.

– И над чем вы экспериментируете?

– Над собой! Ты чего тут делаешь?

– Я всего лишь хочу подняться на лифте на свой этаж. На лифт не хочет. Он не ощущает моего веса. Обычно я хожу с портфелем. Как раз это и добавляет вес.

– Ты дура или как?

– Правильно говорит! – Я вступился за девочку, чем поразил Серёгу, ведь он был за главного. – В лифте есть защитное устройство на вес. Чтобы не гоняли пустой лифт, оно не запускает его, и не даёт включиться при перегрузе. Давай, я буду вместо портфеля. Дополню твой вес.

Я шагнул в кабину. Девочка, мило улыбаясь, вслед. Серега, недовольно сопя, протопал за нами. Лифт легко набрал высоту и, взбрыкнув, остановился.

– 

А всё-таки, каким образом вы экспериментируете?

– Мы также катаемся на лифте. Но снизу, без ограждений, цепляемся за дно. И летим параллельно пассажиру, – без обиняков признался я, чем тут же заслужил тычок друга.

Девочка вдруг встрепенулась от испуга, внимательно посмотрела на нас, что-то сверила по наручным часам, сказала:

– Хотите побывать у меня в гостях? Я покажу что-то очень интересное.

– Конечно, хотим, – ответил я за себя и за Серёгу, несмотря на его тычки. Теперь я стал главным.

В прихожей нас встретил большой белый кот. Грациозно выгибая спину, он потерся об ноги маленькой хозяйки, затем крадучись подошел к нам. Принюхался – и фыркнул. Девочка рассмеялась, весело сказала нам, чтобы вымыли руки и чумазые рожицы.

Милая хозяюшка, органично входя в роль, заварила чай, достала торт «Птичье молоко», по тем временам дефицитный. Мы втроем сели за стол. Ни мало не смущаясь Серега стал наворачивать один кусок торта за другим. Я лишь надкусил предложенное угощение. Мне нужно было другое. После чая прошли в комнату, и я поразился убранству.

На полу толстый и мягкий ковер ручной работы с необычным орнаментном, на стенах картины в отливающих золотом багетах. Массивный книжный шкаф, заполненный старинными книгами в толстых переплетах. Коллекция фарфоровых статуэток. Огромное, как мне показалось, пианино, поблескивающее гладью тщательно отполированного лака густого вишневого цвета.