Язык этот, проще всего назвать музыкой, или танцем. И если вы решитесь войти в пучину его хаотичности, он потребует от вас гораздо больших усилий, чем изучение скрипки или санскрита, или любого другого инструмента, владение которыми воспевается человечеством как что-то запредельное, вызывая восторг и преклонение, потому что инструмент Игры (главным символом которого, несомненно является человеческий Мозг) творит и развивает себя по ходу своего собственного изучения. И это – ПРАВИЛО № 3, к которому, вступая на территорию этой книги, есть смысл отнестись уважительно. И точно так же, как Самоосвобождающаяся игра никогда не будет освобождена собой от себя самой, просто потому, что у неё нет такой цели, так и Язык Игры никогда не достигнет своей исчерпанности. И здесь, совсем в стиле Джеймса П. Карса, автора бестселлера «Конечные и бесконечные игры», есть смысл просто расслабиться, и понять, наконец, что подобно темной материи, на 98 % пространство всегда будет недоступным для человеческого честолюбия.

Так, более чем осторожно подкрадываясь к этому явлению (а чуть выше мы выяснили, что оно – живое, и относиться к нему следует как к самоформирующему себя же образованию), я выработал стиль т. н. Силовых полей, в которых всему многообразию участвующих в творении явлений дается право проявить свою творческую силу и активность. И несмотря на то, что внутри каждого из нас бурлят космические страсти, и каждый из нас «сам себе автор», тем не менее, даже Вселенная, изначально пребывая в неделимости, в определенный момент создала условия для разделения, чтобы узреть и насладиться безграничной красочностью своей мультиоргазмичности (извините, – мультикатарсичности). Но подробнее об этом чуть дальше, дальше.

И последнее (более чем интригующее) предостережение – ПРАВИЛО № 4 – я начинаю эту книгу с той точки, когда всё изложенное в ней уже не важно. Ни одна из метафор, ни одна из трактовок, ни один из способов объяснить то, что хочется объяснить, уже не имеют смысла. И это делает эту книгу чудовищно бессмысленной. И ваше право читать её или нет. И в такой постановке вопроса, конечно же, кроется мерзкая и более чем циничная провокация. То есть вы с самого начала знаете, что читать эту книгу совершенно бессмысленно, и результатом её прочтения будет тот факт, что вы потратили время зря.

И ЭТО ПОСЛЕДНИЙ ПИРУЭТ ЛОВКОГО ИНТРИГАНА, КОТОРЫЙ ДОСТАТОЧНО (И ДАЖЕ БОЛЕЕ ЧЕМ) ЦЕНИТ ИЗЛОЖЕННЫЙ ЗДЕСЬ МАТЕРИАЛ, И ПРИНЦИПИАЛЬНО НЕ ХОЧЕТ МЕТАТЬ БИСЕР ПЕРЕД ОСОБЯМИ, ДАЛЕКО НЕ ДОСТОЙНЫМИ ТОЙ ИНФОРМАЦИИ, КАКУЮ ОНИ НЕ В СОСТОЯНИИ БУДУТ НИ ПРОЖЕВАТЬ, НИ ПРОГЛОТИТЬ, НИ ПЕРЕВАРИТЬ, НИ, ТЕМ БОЛЕЕ, УСВОИТЬ.

Но возможно… как говорится, чем шут не шутит, оказавшись в той самой финальной точке, вы внезапно осознаете не только бессмысленность потраченного времени, но и что-то ещё, а именно, что самое важное начинается тогда, когда всё остальное останавливается, теряет смысл, замирает, исчезает, и тогда иллюзия реальности обнаруживает свой сияющий всеми красками, в высшей степени созидательный, обман.

Итак, четыре главных правила помогут вам удержать равновесие в восприятии содержания, упакованного под корочку этой книги:

1. ОНА – ДЛЯ ВЗРОСЛЫХ ЛЮДЕЙ;

2. ОНА – ЕДИНА СО ВСЕМ, И УРОВЕНЬ ОПАСНОСТИ ЭТОГО – НЕИЗВЕСТЕН;

3. ОНА – МАНИФЕСТИРУЕТ СОВЕРШЕННО НОВЫЙ ЯЗЫК – ЯЗЫК ИГРЫ;

4. ОНА – ЗА ПРЕДЕЛАМИ СМЫСЛА, ТАК ЧТО ИЗНАЧАЛЬНО БЕССМЫСЛЕННО ЕГО ИСКАТЬ.

Теперь же, когда все карты раскрыты и прятаться за интригу уже бессмысленно, ближе к сюжету. А то всё воздушные пузыри и реверансы, а когда же мясо? Когда же настоящая еда?

Итак, история эта началась много лет назад, примерно около 50-ти. Я с мамой живу в городе Нарва. В четыре года она приводит меня во Дворец пионеров и отпускает на волю ветра. Ей всегда было не до меня. Она была очень радостным и более чем любвеобильным человеком – шесть официальных браков, не считая ошибок, как она сама говорила. И вот, оказавшись в воздушных потоках, я уже иду в хор, в танцевальный, в судомодельный, в керамический кружки, но мне нигде не нравится. Везде слишком много муштры и правил. И в итоге, следуя некоему магнетизму, я уже оказываюсь на третьем этаже величественного здания городской ратуши (Дворец пионеров находился тогда в этом здании) и, толкнув ножкой 4-летнего мальчика большую, тяжелую (как мне тогда показалось) дверь, обнаружил себя в темном помещении, где из темноты, как звезды с ночного неба, на меня смотрели тысячи глаз. По крайней мере, так это полное трепета и ужаса переживание сохранила моя детская память. Страх был настолько велик, что я не мог даже пошевелиться. И вот, словно в сказках братьев Гримм (которые мы с мамой очень любили) в глубине комнаты уже раздается скрежещущий звук открывающейся двери, и из глубины этого глазастого мрака появляется старая женщина с копной седых волос на голове. Чуть позже, при ближайшем рассмотрении, я, конечно, разгляжу в ней фею, но в первый момент она, конечно же, показалась мне ведьмой. И вот она уже зажигает свет, и я понимаю, что глаза, смотрящие на меня из темноты, это маленькие человечки, в разнобой висящие по стенам комнаты. Мне на ум опять пришли сказки кровожадных братьев, а вы вероятно знаете, что в их «Золушке», например, дочери злобной мачехи, меряя хрустальную туфельку, совсем даже не поджимали свои пальчики и пяточки, мачеха просто отрезала им их. И вот, заметив маленького гостя, старушка эта совершенно без паузы (вероятно, этот трюк был отработан у неё до деталей) уже снимает со стены одного из человечков и, ловко манипулируя нитями, подводит ко мне, и человечек этот уже протягивает мне свою деревянную ручку. Мое внимание тут же переключается на него, я вижу живое и даже как бы подмигивающее мне, веснушчатое, очень дружелюбное лицо (позже я узнаю, что это был сам Портняжка из сказки «Храбрый портняжка») и слышу насмешливый, скрипучий голос: «Здравствуй, мальчик.» Скажу честно, я чуть не описался от счастья и страха. Через паузу я вспомнил, что нужно что-то ответить и, запинаясь, сказал: «Здравствуйте».

– Как тебя зовут? – спросил Портняжка.

– Егор – ответил я. Я не знаю, почему я соврал. У меня в детском саду был друг Егор. С ним под лестницей мы, тайком от всех, заговорщецки пели матерные частушки и очень гордились своим свободомыслием. Возможно, я считал его чуть смелее себя и, для пущей храбрости, в этот, более чем волнительный момент, решил стать им. Все-таки надежнее, чем собой.

– Пойдем, Егор – сказал Портняжка, – я покажу тебе свою сказку.

Я не знаю, почему я поверил своему проводнику. Но лицо моё расплылось в улыбке, я взял деревянную ручку обеими руками, и мы пошли.

Так я пропал. И более того (как я осознаю это событие спустя годы) именно так много миллиардов лет назад случился Большой взрыв. И все началось. И Вселенная судьбы маленького артиста стала расширяться уже в стартовой вспышке, неся собой эволюционную динамику кодов ДНК и РНК… ну, по крайней мере сейчас мне кажется, что всё было именно так.

Вторая история, какую я не могу не рассказать и которая оказала на меня эпохально-программирующее действие, случится в 12 лет. У нашей дворовой команды был ритуал – каждую весну на великах мы выезжали на карьер купаться. Важно сказать, что на дворе апрель месяц. Всё в снегу. Но вода в карьере теплая за счет того, что в него впадает речушка, протекающая сквозь стоящую поодаль электростанцию, где она остужает какие-то баки. В общем, несмотря на то, что по берегам карьер весь во льду, в центре вода теплая, а в некоторых частях даже горячая (вероятно именно там были проложены сточные трубы). Чтобы плюхнуться в теплую воду, нужно было быстро, чтобы босые ноги не успели примерзнуть, пробежаться по льду. И вот, все мальчишки уже спрыгивают с велосипедов, сбрасывают одежду, быстро бегут к воде, и все уже плещутся. Со мной же происходит что-то невероятное. То ли ещё неведомое мне, но уже дающее о себе знать половое созревание начинало шутить со мной свои шутки. А среди нас уже были девочки. То ли ещё что-то глубоко бессознательное пробивалось к сознанию… но, сбросив одежду, я замер как вкопанный, не имея возможности сделать ни шага. Головой я прекрасно понимаю, что если задержусь, то обязательно примерзну, но решиться сделать шаг не могу. И вот со стороны друзей уже раздаются шутки, в меня летят брызги и снежки, я же стою, испытывая жгучий стыд и какой-то сковывающий меня целиком ужас.