Аналогичные строки АА нашла у Верлена, где он также перечисляет имена (между прочим, и Алкивиада, которого по недостатку культурности именует... в женском, а не в мужском поле).

Эти строки и следующие за ними — о смерти, о "Бог знает какой проступающей испарине", о "желчи, проливающейся на сердце", — АА находит совершенно исключительными по силе выражения.

Я не решаюсь приводить и другие примеры в Виллоне — из опасения напутать.

Показав мне все по Виллону, АА взяла "Огненный столп" и спросила меня, к какому из стихотворений Гумилева ближе всего "Заблудившийся трамвай"? Я не нашел, что ответить, и АА ответила за меня: "К "Памяти".

На днях (15 февраля) я приносил АА в Шереметевский дом и показывал ей вариант "Заблудившегося трамвая", полученный мной от П. А. Оцуп. АА о д и н р а з прочла его, и я его унес домой. А вчера АА, вспоминая этот вариант, сделала следующие заключения о близости "Заблудившегося трамвая" и "Памяти".

Оба эти стихотворения касаются биографии Гумилева, больше того Гумилев описывает в них свою биографию.

В "Памяти" это делается с соблюдением времени и пространства: Гумилев "самый первый" и "второй" и, наконец, третий — "Я — угрюмый и упрямый зодчий..." и т. д. И понятно, что это стихотворение должно было быть написано раньше "Заблудившегося трамвая". В последнем Гумилев опять описывает — и опять совершенно так же — свою биографию. Но чтобы не было повторения и к тому же увлеченный разработкой приема "сдвижения планов", Гумилев строит это стихотворение иначе. Он делает попытку, неудачную, с точки зрения АА, но от этого нисколько не менее благородную — как всякая такая попытка — отрешиться от пространства и времени, преодолеть их, сделать "несколько снимков на одну пластинку", как говорит Оцуп в своей статье, говорит, несомненно, со слов самого Гумилева о стихотворении.

...А вот и третий. Я шел с АА к Срезневским и говорил ей о комнате, которую я осматривал для нее. Комната оказалась слишком дорогой, да и всякая комната слишком дорога для нее, потому что ее социальное положение "литератор", то есть почти то же, что "свободная профессия".

Я стал жаловаться: "Почему это все люди живут прилично, у всех есть своя комната, хоть самая плохая — но своя, а у вас и этого нет...".

АА внезапно остановилась, взглянула на меня негодующе, наполовину сняла с руки перчатку и тихо, но решительно сказала: "Мы с вами тысячу раз об этом говорили, и тысячу раз я вас просила не заговаривать об этом... Идите домой и не провожайте меня. Каждый человек живет так, как он может!".

Я смотрел на нее нерешительно: "Не буду, не буду говорить об этом!".

АА смягчилась. Пошли дальше. Несколько секунд молчали. Я заговорил на другую тему... АА поняла, и сразу стала приветливой, как всегда. Всю дорогу говорили. Прощаясь у дома Срезневских, АА ласково и горячо сказала: "Не сердитесь на меня, Павлик!" — стала шутить и, улыбнувшись приветливо, скрылась за дверью.

За Анной Андреевной ко мне зашел Пунин. Мы выпили с ним бутылку вина, поболтали о разных разностях. Пунин очень высоко ставит талант АА в ее работе, хотя сегодня и спорил о методе, которым она пользуется. Не знаю, что именно он говорил, но АА доказала ему правильность метода, и он сдался.

Часов в одиннадцать гости мои ушли, и я погряз в размышлениях о новых сообщениях АА. Последние дни в связи с переменой погоды (оттепель) АА опять чувствует себя плохо. Вчера лежала весь день.

1917.

11 сентября. "Милой Шурочке в знак дружбы и любви Анна Ахматова. Слепнево, 11 сентября 1917", — надпись на "Белой стае" ("Гиперборей", 1917) А. С. Сверчковой.

3 апреля к АА приходил Анреп (3 февраля 17?).

1917. На собраниях II Цеха АА была всего два, самое большее — три раза...

1920.

20 мая. Заключен договор "Petropolis'a" (в лице Гр. Л. Лозинского) и А. А. Ахматовой (а по доверию — В. Шилейко) об издании "Подорожника". Гонорар 120 000 рублей.

19 июня. Выдана трудовая книжка № 17/6650. Гражданский отдел, первый городской район.

1 июня. Зачислена (фиктивно) делопроизводителем факультетской библиотеки в Петроградский агрономический институт (Фонтанка, 6).

27 октября. Начала служить в библиотеке Петроградского агрономического института.

29 июня. Явлена трудкнижка: Фонтанка, 34.

19 июня. Отметка о регистрации по всеобщей трудовой повинности.

Сентябрь. У АА была Лариса Рейснер. Говорили о Гумилеве. Л. Рейснер очень восставала против него.

Июнь. Чуковский рекомендовал АА обратиться к Познеру, когда ей надо было (был приказ для всех) достать трудовую книжку. Познер служил у Когана. Отсюда "Петроград" и год рождения.

19.03.1926

АА с "торжеством" рассказала мне: она сказала В. К. Шилейко, что была бы вполне удовлетворена, если б знала английский язык настолько, чтобы могла читать по-английски так же, как она читает по-итальянски Данте: "А по-итальянски я ведь сама выучилась читать — меня никто не учил!". Шилейко с тягучим пафосом ответил ей: "Да если б собаку учили столько, сколько учили тебя, она давно была бы директором цирка!".

Тут надо заметить, что такая фраза Шилейкой сказана была из "зловредства". Итальянскому языку АА действительно училась без чьей-либо помощи, а Шилейки в то время не было даже в Петербурге.

Письмо Инне Эразмовне частично уже написано. Сегодня АА говорила мне, что будет вписывать в него сообщенные мною сведения о цене билетов во Владивосток и т. д.

Говоря о воспоминаниях В. К. Шилейко о Гумилеве и о фразе его, что Гумилев к нему в 1918 году ни разу не обращался за содействием или указаниями, АА замечает: "Это он оберегает себя" (т. е. снимает с себя ответственность за научность гумилевского перевода Гильгамеша).

1924.

Осинский. Статья 1924.

28 марта. Отметка о въезде в кв. 307 д. 2 по Фонтанке.

22 марта — о выбытии из кв. 4 д. 48 по ......ул.

3 ноября — о выбытии из д. 2, кв. 307 по Фонтанке.

3 ноября — о въезде в д. 5 по ул. Халтурина.

14 апреля АА уехала в Москву (АА).

17 апреля. Дата прописки в Москве (д. 14/24, кв. 18 по Петро... (?) ру.

20 ноября (стиль новый) статья Святополк-Мирского в "Times literary supplement".

Июль. АА была с О. А. Судейкиной (были и другие) на "поплавке". Ели раков и мороженое. О. А. Судейкина раков не ела. После этого ночью в половине пятого О. А. Судейкина разбудила АА и просила ее: "Позови доктора", — у О. А. сильнейший приступ болей. АА стала объяснять, что сейчас, в половине пятого, никакой доктор не придет: "Подожди хоть до шести часов!" О. А., тем не менее, просила, и упрекала АА возгласами: "Жестокая Аничка!". А в шесть часов АА пошла за доктором. Но ей даже дверей не открывали. Тогда АА пошла к А. Е. Пуниной. Та собралась, собрала все необходимые инструменты и препараты и пошла.

А после этого О. А. Судейкина пролежала шесть недель — у нее было воспаление брюшины. АА непрерывно ухаживала за нею. Тогда же появилась на сцене и нынешняя прислуга АА, Маня, потому что нельзя было обходиться без прислуги.

Потом О. А. встала... переставила вещи по-своему, стала убирать комнату по-своему. Почувствовала себя плохо. Легла. Оказалось — 40+-, начался рецидив из-за того, что она рано встала.

Октябрь. АА переехала в Мраморный дворец.

1918.

10 июня. "Моему дорогому другу Н. Гумилеву с любовью Анна Ахматова. 10 июня 1918. Петербург", — надпись на "Белой стае". Издательство "Гиперборей", 1917.

1 или 2 августа АА уехала с Шилейко в Москву. Вернулась из Москвы...

Лето. А. И. Гумилева приезжала в Петербург. Была у АА. Рассказывала о том, как Николай Степанович водил ее к своей невесте, Энгельгардт. Тогда Анна Ивановна еще не была настроена против Энгельгардт, но говорила АА: "Самая обыкновенная барышня... Я не знаю, почему Коля должен на ней жениться!".

На Троицу АА с Николаем Степановичем ездила в Бежецк. Помнит, как однажды они ходили по Бежецку — зеленые холмы, церковь, река... Николай Степанович говорил, был долгий разговор — Николай Степанович впадал в пророческий тон и говорил о том, что он будет жить в сердцах людей не только как поэт, а как-то иначе... Это поразило АА: ни до, ни после Николай Степанович никогда этой мысли не высказывал ей. АА, рассказывая, добавила: "так я все это — с церковью, с зелеными холмами, с рекою — и запомнила...".